В ночь празднества на нас напали. Убийцы были повсюду, они уничтожали всех, кто встанет на их пути. Мистер Пирпойнт сумел спасти девочку. Но не успел спасти ее родителей. И так наш марафонец лишилась и отца, и матери в день своего рождения.
Дженна не сразу озвучивает свой последний вопрос, ибо услышанное впечатлило ее по-настоящему, что редко прежде случалось.
И чем же кончилась эта странная сказка?
На самом деле, она не кончилась. Она только подходит к финалу. Благодаря своему спасителю, девочка пережила покушение. Она продолжает жить в институте на Высоком Доме 1, постепенно готовясь к выполнению своей великой миссии. Она готовится стать марафонцем. Впрочем, ты, наверное, и сама об этом знаешь
Да, знаю. Конечно, знаю, ведь я и есть та самая девочка марафонец. И хотя я знаю финал, я благодарна тебе за начало истории. Вот значит, как интересно оно все началось, как было на самом деле. Спасибо, это действительно отличная сказка.
ГЛАВА 4: ОДИНОЧЕСТВО БЕГУНА НА ДЛИННУЮ ДИСТАНЦИЮ
Здесь ничего нет. Здесь совсем ничего нет. Я догадывалась, что так будет, готовилась к этому, и все же, не была готова. К такому никто не может быть готов.
Раньше всегда было что-то, что-то рядом со мной, вокруг меня. Я чувствовала гравитацию, ощущала тепло или холод, слышала или видела что-то. Но то было раньше, до того как закрылись мои глаза. А теперь ничего, только неподвижные звезды где-то далеко впереди. И вокруг, и позади тоже. Плюс та единственная крупная, яркая звезда, что давно уже перестала быть крупной и яркой, и стала еще одним тусклым желтым огоньком за спиной. И даже ее я не вижу, просто знаю, что она есть там, позади. Это хорошо, назад возвращаться будет легче, я буду видеть Солнце.
Кроме россыпи тусклых огоньков здесь нет ничего. Двигаясь внутри лазерного луча, я неспособна чувствовать что-либо, за исключением гравитационных волн, и так не особо сильных здесь, все крупные куски камня остались давно позади. Пересекая пояс Койпера, несколько раз я видела вдалеке крупные небесные тела, известные и еще неоткрытые. Надо постараться не забыть их, запомнить координаты, нанесу на карту по возвращении. Надо постараться не забыть, где я, куда направляюсь, и сколько времени в пути. Надо постараться не забыть, кто я.
Я Ольга, старшина Ольга Воронова, крейсер Большевик. Когда-то служила в корпорации Сверхновая, когда-то служила в Союзе, когда-то воевала против Дженны, когда-то
Много чего было когда-то, но все осталось позади, там, у последней большой звезды. Все осталось, включая собственное тело, что ждет моего возвращение в подземном убежище на Хароне. Здесь и сейчас есть только пустота, и лазерный луч, что пронзает пустоту, унося меня по следу той, с которой я воевала все эти годы. Кажется, что пустота длится уже целую вечность, но только кажется. На самом деле я лечу чуть больше семи часов, и как раз сейчас пересекаю условные границы пояса Койпера. Позади семь с половиной миллиардов километров. Впереди еще целый световой год. Это при условии, что я достигну цели, и попаду в Столб, как попала в него Дженна. Я ведь могу и промахнуться, как, по всей видимости, промахнулись два других марафонца. Тогда впереди не год. Впереди вечность
***
Один миллион тридцать шесть тысяч восемьсот секунд. Ровно двенадцать суток. Двенадцать суток тому назад мое сознание вышвырнуло в пустоту, и луч красного света продолжает нести его дальше. Я преодолела больше двух тысяч астрономических единиц, и оставила за спиной громадный кусок пустоты. Сейчас я пересекаю границы зоны Хилла, и скоро пробью головой внутреннюю стенку облака Оорта. Тут должно быть повеселее, тут снова есть хоть что-то помимо пустоты, я опять чувствую гравитацию. Внутри этого громадного темного облака, что тянется вперед на целый световой год, внутри вечно вращаются сотни триллионов комет, абсолютное большинство из которых никогда и никем не будет обнаружено. Я тоже пройду мимо них, следуя курсом, заложенным создателями Телеграфного Столба, и только гравитационные волны будут развивать мои волосы, подобно ветру.
Помимо охоты за кометами, заняться особо нечем, и я снова смотрю сериалы, что запомнила перед отлетом. А еще слушаю музыку, читаю книжки, вспоминаю картины и скульптуры, даже пытаюсь что-то сочинять, но выходит, как обычно, посредственно. И времени полно, и результат нулевой. Главное, не играть в разделение сознания, где угодно, но только не здесь. Здесь надо оставаться единым целым, иначе никогда уже не удастся собрать себя заново. Надо вспоминать старые сериалы и смеяться над заезженными шутками, надо делать все что угодно, коротая оставшееся время и не позволяя пустоте вокруг растворить меня окончательно, поглотить без следа. Это ведь тоже вполне вероятно. Вполне вероятно, что именно так случилось с номерами два и три. Может быть, они не промахнулись мимо Телеграфного Столба. Может быть, их лучи просто потеряли фокусировку, рассеялись. И если так, то поняли ли они, что происходит? И пойму ли я?
Хватит о грустном, надо вернуться к своему расписанию. Сегодня в моем клубе концерт барочной музыки, затем танцы в стиле ревущих двадцатых, а под самый занавес вечерний просмотр эротических комедий семидесятых годов двадцатого века. Ну а пока я немного подумаю. Подумаю о той, что проделала этот путь до меня. Подумаю о Дженне Донован. Постараюсь отыскать ее следы в пустоте. Постараюсь понять, что же с ней случилось. Из трех первых марафонцев только она одна вернулась назад. Но вернулась уже не той, что ушла в марафон. А возможно, не вернулась вообще, и обратно на Землю пришло по лучу красного света нечто совершенно чужое.
Что бы там ни было, мне будет над чем подумать. Это хорошо, лететь еще долго
***
В старину, страдая от бессонницы, люди считали овец. Бессонницы, равно как и сна, здесь нет, а вот счет действительно помогает скоротать минуты, часы и дни, пока я продолжаю пробивать облако. Только вот считаю я не овечек, а кометы, которые раскинуты тут повсюду в великом множестве. Со светом в облаке совсем плохо, но гравитация по-прежнему может помочь, и за последние сорок восемь часов, зыркая налево и направо, я засекла двенадцать более-менее крупных ядер. Двенадцать открытий подряд, тогда как для астрономов древности хватало и одного, чтобы обессмертить свое имя. Вон, впереди, кажется, тринадцатая показалась. Точно, вот она, красотка
Интересно, Дженна, проходя здесь же двадцать пять лет назад, она опередила меня в охоте за кометами? В ее показаниях, тех, что сохранил в себе архив Айзенберга, о самом марафоне рассказано очень скупо. Да никто, по всей видимости, и не спрашивал об этом, никого особо не интересовало, что она видела по дороге. Все ждали того, что Дженна увидит в пункте назначения.
Их отчаянное стремление поскорее добраться до Столба меня не удивляет. А упорство, с которым отцы основатели Сверхновой шли к цели не может не вызывать уважения. Сейчас, получив возможность спокойно зависнуть в пустоте и кучу свободного времени в придачу, я могу с холодной головой оценить масштаб их невероятного проекта, и испытать к нему даже больше, чем уважение. Я испытываю восхищение.
Когда почти век тому назад обсерватория Ксанад уловила первые сигналы, идущие с самой окраины солнечной системы, на них не обратили особого внимания, посчитали за помехи. И только спустя десять лет неторопливых исследований, они поняли, что это не помехи. Однако сия информационная бомба так и не взорвалась тогда на весь мир с оглушительным грохотом, ибо правительство США, что владело горой Ксанад, успешно скрыло правду вместе со свидетелями. Спрятало все под сукно, рассчитывая в спокойной тишине самостоятельно распорядиться обрушившимся с неба сокровищемпервым стопроцентно достоверным свидетельством существования внеземного разума. Причем разума сравнительно близкого, Эхо Ксанад доносилось с дистанции всего лишь в световой год.
Но здесь начались проблемы. Начались здесь, а растянулись на годы вперед. В первый год открытия сигнал расшифровать не удалось. Не удалось ни на второй, ни на третий, ни в следующем десятилетии, и в следующем тоже. Послать корабль в облако Оорта и проверить, что именно сигналит, не представляется возможным, следовательно, надо продолжать попытки понять, что прячется за безумным узором точек и тире, бесконечной последовательностью нулей и единиц. Продолжать раз за разом терпеть бесконечные неудачи.