Конечно, брат и сестра Гедыр очень многого не рассказывали Лилике, и эта тема все еще, даже спустя столетия, была для них тяжела. Они перестали стареть из-за благословения своего Верховного Властителя, но с годами их разум все равно немного притуплялся, они все хуже помнили события, произошедшие с ними в далеком прошлом. Но то, что произошло с ними, когда они получили свое окто, под гнетом имтердов, отпечаталось не только в их памятиэти события оставили страшные шрамы на их сердцах. Они остались совсем одни, окруженные безжалостными врагами, еще совсем недавно перебившими всех их друзей, родных и близких. Это был самый настоящий кошмар, который они никак не могли забыть, как не могли забыть и то, как внезапно светло он закончился. Как они были спасены своими истинными героями, за что навечно поклялись сражаться с угнетателями, и отомстить им за каждую жизнь, что они у них отняли. Как они сами стали героями своей расы.
Все окружение только больше возвращало их к мыслям о былых временах, которые они проводили здесь с прочими Богами, пока не закончилась Первая Война, и те не разошлись по миру заниматься собственными делами. На полу и потолке вокруг то и дело встречались напоминания о прежней жизни этих ходов, хоть и переделанных однажды в канализационную систему нового главного города человеческой расы, но все еще, в некоторых местах, сохранивших следы, оставленные там историей. Пробитые стены, выжженные в некоторых местах потолки, вырванные из пола каменные куски и остатки материализации чьей-то внутренней силыпо этому туннелю некогда до Синокина пытались добраться имтерды, встречая по пути агрессивное сопротивление. Пусть все это уже частично заросло свойственной только для канализаций растительностью, в свете окто Лореи все это еще хорошо угадывалось, и о многом говорило Лилике. Примерно в таких же местах Серпион тренировал ее и прочих Информаторов, и, наверняка, те места были частью той же системы туннелей, где-то оставленной в первозданном виде. Канализация, созданная из древней базы людей, таким образом замаскированная от глаз обычных людей. Никто сам не решится лезть в это, в прямом смысле, оставленное Богами место. Так никто не мог узнать, что на самом деле таится глубоко под землей, в самых недрах этих подземелий. Это было последнее напоминание людям о темном прошлом, времени гнета имтердов, и они очень умело от него избавились, хоть и оставили там дорогу для возвращения немногим осколкам памяти о тех временах, Демонам, в новую реальность.
Совсем скоро они вышли к новому крупному залу, на мост, под которым ширилась беспросветная темная пропасть, а по бокам которой, через трубы, также вниз совсем слабым потоком текли стоки. Как и прежде, в убежище Уиллекроми, здесь всюду летали светлячки, зеленоватым светом своих брюшек освещая путь вперед, где, совсем уже не далеко, снова начинался новый туннель. Лилика прошла чуть вперед, наблюдая за мотыльками, будто зачарованная их танцем в беспросветной тьме, уже не замечая, как тихо пропали позади нее чужие шаги, и с ними совсем пропал сопровождающий ее белоснежный свет Богини Света. Она все еще была очарована той же мыслью, что преследовала ее еще у самой двери, которую им с Лореей открыл Уиллекроми. Теперь ей было куда проще, чем в начале путиона знала, куда попала, куда ей нужно идти, и чувствовала рядом присутствие товарищей, надежного плеча, и знала, что ее брат уже где-то совсем рядом, будто самим сердцем чувствуя приближение к нему.
Задумавшись над этим чувством, вдруг так внезапно ее захватившим, она обернулась назад, но уже не увидела никого там. Ни Кенна, ни Лореи больше не было рядом. Но чувство тепла, той же безопасности, все не пропадало, будто все то же надежное плечо оставалось рядом, даже если это были уже не сопровождавшие ее Боги, теперь, почему-то, ее молча покинувшие. Она посмотрела вперед. Светлячки вдруг закружились, по очереди садясь на перила вдоль моста до самого противоположного туннеля, и сердце Лилики забилось сильнее от волнения. Она вспомнила слова Уиллекромиживой свет, о котором он говорил, был совсем рядом, и она всей своей сущностью его чувствовала. С той стороны, впереди, к ней приближались чьи-то слабо разбираемые в стрекотании светлячков шаги, тем более перебиваемые звуком сердцебиения и дыхании Лилики. Она очень старалась получше разглядеть того, кто тогда шел к ней, но глаза ее вдруг застлали слезы, и она едва ли могла его разглядеть. Теперь ей даже не хватало воли протереть глаза, и она и без того понимала, кого тогда увидит, ведь только в его присутствии ее сердце билось тем особым, ликующим биением. Светлячки разлетелись, а вокруг того едва разбираемого впереди, медленно приближающегося шаг за шагом, силуэта, в воздух поднялись горящие особенно теплым светом для сердца Лилики сферы света окто. На лице девушки медленно, но невероятно ярко, расцвела улыбка. Сладкая от счастья слеза пробежала по ее щеке, и она, дрожа, приложила руку к сердцу, смотря на его уже совсем близкое, такое родное и любимое лицо. Она произнесла его имя, и он ответил ей. С этими словами ее восприятие окончательно изменилось, а весь мир вокруг только них двоих исчез. Ее путь был окончен, и она наконец нашла его. Слезы счастья снова побежали ручьем по ее щекам, как это было, казалось, совсем недавно, когда он прижимал ее к своей груди, встретив ее снова спустя долгих два года, и тогда же пообещав себе самой всегда оставаться рядом с ним. Она обещала найти его, когда он пропал, и потому отправилась в путь. Как и говорил Уиллекроми, путь ее был непрост, и все жеОна справилась.
Братик
Часть 2. Таргот.
Глава 1. Путь искупления
У окраины Ренбира, с той стороны, у правых ворот города, жизнь кипела куда слабее, чем у основных центральных ворот. Прошло всего полчаса с того момента, как Лилика покинула город, войдя в Лес Ренбира, и за это время в городе только усилилась суета. Люди все торопливее занимали дома Ренбира, многие занимали подвалы и чердаки, даже магазины и забегаловки. Многие из этих людей только недавно прибыли в город, и хотели укрыться там от Последней Войны, тем более услышав, что город будут защищать сами Боги, их ученики, и Совет Октолимов. Все же, достаточно умные люди, понимая, что бои на городских улочках непременно будут стягиваться к центру города, заранее, услышав, что в Пирамиде все места уже заняты, в спешке скупали жилье ближе к центру. У правых ворот города людей почти не быловсе, кто должны были покинуть город, и отправиться на Южный фронт, уже оттуда ушли. Прочие люди предпочитали не останавливаться надолго там, тем более что там и без того уже почти никого и ничего не оставалось, и все магазины, лавки, и даже редкие таверны в скором темпе закрывались.
Три конюшни у тех ворот, двери куда были нараспашку открыты, уже пустовали, и только в одной из них, еще закрытой, ржала оставленная в ожидании хозяина молодая вороная кобыла. Конюх ушел, надеясь, что хозяин лошади, вернее даже ее покупатель, выложивший за нее целый мешок монет, появится в его владениях сам, и никто другой ее не заберет, тем более, что только ему он рассказал, куда спрятал ключи от дверей амбара. Стук большой деревянной щеколды и резкий удар двери о стену совсем не напугал лошадь, явно оттого чуть успокоившуюся в ожидании появления хозяина, но немного заерзала, поняв, что среди двух вошедших, и теперь бодро движущихся к ней по хрустящей под их ногами соломе людей, вовсе нет человека, которому она верой и правдой служила вот уже несколько лет. И все же, пусть к ней шел и не старый хозяин, вид нового ее не слишком пугал, даже учитывая, что он сам размерами едва не догонял ее.
Ты купил лучшую лошадь в Ренбире? Во сколько она тебе обошлась? загадочно усмехнулся Кози, еще отмахивающий руками прелый запах конского навоза, сена и гнилой соломы, словами явно намекая на
Я бросил конюху весь мешок, может 5-6 рунион. серьезно, как отрезал, стараясь ни на что лишний раз не отвлекаться, сказал Таргот.
Деньги, за которые можно нанять целую армию всадников и роскошную карету, запряженную сотней таких лошадей.
Как жаль, что мы накопили столько денег к моменту, когда они стали бесполезны. с некоторым сарказмом вздохнул он.
Верно. Мир вряд ли оправиться после этой войны. Но всегда нужно думать о будущем. покачал головой Кози.