Лучше не возвращайся сюда, падаль! услышал я вслед.
Да уж, меньше всего мне хочется возвращаться назад в барак, удавят сразу.
Меня завели в маленький домик, где всего одна комната была. Посрединенебольшая печь, возле которой стояли стол и несколько табуреток. Давешний офицер стоял возле печи и грел руки. Действительно, холодно было.
Что ты хотел рассказать, большевик? тут же последовал вопрос.
Господин офицер, я не местный, попал сюда из будущего, я много знаю и могу быть полезен Великой Германии, начал я.
Да что ты говоришь? усмехнулся офицер. А я не из будущего, зато могу рассказать, что тебя ждет. Хочешь?
Зря вы так, господин офицер. Моя информация очень поможет вам в войне. Благодаря моим сведениям вы не проиграете
Что? Что ты сказал, сволочь? Мыпроиграем? Вы уже разбиты нами, ваша армия разбежалась, ты сам в плену, видел, вон там вся ваша армия!
А дальше офицер подскочил и так въехал мне в челюсть, что я упал. Блин, как ему доказать? Ну как?
В комнату вбежали два солдата, офицер их позвал и приказал преподать мне урок. Те уже начали пинать меня, когда я все же умудрился выкрикнуть:
Проверьте меня, ведь это же легко!
Получив вновь в челюсть, теперь уже носком сапога, я отключился.
Очухался вполне быстро, так как на меня вылили ведро воды. Колотило так, что зуб на зуб не попадал, да и боль во рту была ужасной.
Чем ты можешь подтвердить, что ты из будущего? услышал я вопрос, но вот открыть рот не смог, похоже, мне челюсть сломали.
М-м-м, промычал я и увидел ухмылку офицера. Глаз тоже у меня был только один, второй, скорее всего, заплыл.
Что, свинья, говорить разучился?
Лейтенант, а вы зачем ему челюсть сломали? услышал я еще один голос.
Этот был спокойным и властным, да и, судя по интонации, его обладатель был старше званием, чем этот офицер.
Ребятки чуть-чуть перестарались, герр майор
И что мне с ним делать теперь? Он же не может ничего сказать.
Да врет он все, герр майор! Какое будущее?
Вот и нужно было сначала выслушать, а затем делать вывод, Кенске! Вы получите от меня выговор, а если его информация окажется верной, то вас ждет трибунал!
За что, господин майор? офицер, тот, что меня бил, кажется, чуток обделался.
Голос майора был жестким и требовательным, наверняка лейтенанту не поздоровится теперь. Главное, начать говорить, а я не могу. О
Что такое? спросил майор, увидев, как я делаю руками неопределенный жест. А, можешь написать? Хорошо! Посадите его за стол!
Два солдата схватив меня за руки, грубо дернули за руки, отчего я взвыл, и челюсть заболела еще сильнее, и буквально кинули меня на табурет. Чуть не сполз обратно на пол от боли и слабости, но меня поддержали. Да и майор прикрикнул на солдат.
Сфокусировав взгляд на столе, увидел лист бумаги и карандаш. Пальцы были в порядке. Медленно протянув руку, я взял этот огрызок.
Интересно, а я смогу написать по-немецки, или нет?
Однако рука машинально начала писать в левом верхнем углу, и, что удивительно, на немецком! А писал я вопрос: какой сегодня день, месяц и год.
А что, сам не знаешь? удивился майор.
Помотав головой, отчего в ней что-то стрельнуло, дал понять, что не знаю.
Двадцать седьмое сентября сорок первого года Немец остановился, увидев, что я начал писать.
Какой Бабий Яр? немец так смешно выговаривал это русское название А, так это в Киеве? Да, ты не мог об этом узнать здесь
Конечно, не мог, откуда бы я в плену смог узнать о расстреле в Бабьем Яру? Просто помню это еще со школы, правда, не совсем уверен в дате, но что в последних числах сентября, это точно.
Что значит, армии нужны теплые вещи? Какой?
Я писал, хоть и было очень больно буквально всему телу.
А, нашей армии под Москвой нужны теплые вещи, а то солдаты мерзнут Так скоро вашу столицу захватим и будем греться в ваших же квартирах
«На днях вы начнете операцию Тайфун, но она закончится неудачно. Сталин снимает сибирские дивизии и перебросит под Москву. Вы ее не возьмете. Очень много солдат погибнет от холода, и вы отступите. Война не кончится, но Москву вы так и не возьмете» писал я.
Так, лейтенант, начал отдавать приказы майор, одеть егои ко мне в машину. Надо доставить этого русского в штаб армии. Тьфу ты, если бы не ваше излишнее рвение, он мог бы говорить. Теперь когда еще челюсть срастется?
Вы думаете, герр майор, что он говорит правду?
Это мы узнаем чуть позже. Но он прав в одном: теплой одежды у вермахта нет, если мы в ближайшее время не захватим Москву, это будет очень плохо. Наша армия не готова к зимней войне
Неужели так может быть, ведь мы уже их победили На лейтенанте не было лица от волнения.
Я не знаю, Кенске, но то, что он говорит, следует выслушать и проверить.
«Похоже, все налаживается», мелькнула мысль. По крайней мере, сейчас меня не убьют, а уж когда начнет сбываться то, что я расскажу
Везли меня долго. В машине майора кроме него были водитель и один солдат, наверное, адъютант какой-нибудь. Майор всю дорогу смотрел на меня, думая о чем-то своем, но ничего не спрашивал. Да и не мог я ответить, слишком больно было даже языком шевелить, не то что рот открывать. Только к вечеру, когда уже стемнело, машина наконец остановилась. В окно было видно дома, причем вроде как каменные. Интересно, а где я?
Постарайтесь не сломать ему что-нибудь еще, услышал я приказ майора. Тот был на улице и приказывал солдатам у какого-то дома вытащить меня и сопроводить в помещение.
И ведь вытащили, бережно, даже удивился, хотя это же нормальные люди, не наши совковые костоломы! Меня провели, поддерживая под руки, в дом, затем была какая-то комната, где я разглядел медицинское оборудование. О, блин, ненавижу зубных врачей! А привезли меня, похоже, прямо к стоматологу. Ну, правильно, чем быстрее мне вправят челюсть, тем быстрее я смогу говорить.
Док, осмотрите его, похоже на перелом, услышал я.
То, что было дальше, можно смело назвать пыткой. Держали меня те же двое солдат, что и несли в дом, а здоровый такой мужик в белом халате и маске на лице осматривал мои травмы. Когда он взялся правой рукой за мою челюсть, а левой уперся мне в лоб, я выпучил глаза и от вспышки дикой боли потерял сознание.
О, господи, сколько же еще мне мучиться? Так больно, что просто сил нет терпеть. Головасловно колокол, пульс такой, что кажется, как будто мне по голове бьют молотком.
Ты меня слышишь?
Я попробовал открыть глаза, но вновь сумел открыть только один, да и тот не мог сфокусировать на говорившем.
Я сделал ему укол, сейчас уснет, а когда очнется, сможет говорить, услышал я и практически сразу вновь отключился, на этот раз погрузившись в сон.
Сколько прошло времени, не знаю, но когда очнулся, я чувствовал себя лучше. Боль оставалась, но уже не такая острая. Попробовал пошевелить языком, во рту было очень сухо и мерзко.
Как ты себя чувствуешь? услышал я голос. Врач вправил тебе челюсть, повезло, перелома не было, только вывих. Поболит, конечно, но тебе дадут обезболивающее, будет легче.
Танке, прошипел я машинально на немецком языке.
Отлично. Если ты тот, за кого себя выдаешь, то все будет хорошо. Поедешь в Германию, на войну тебя никто не отправит. Ты ведь этого хотел?
Да, господин офицер, слова давались с огромным трудом, челюсть все еще очень болела, да и боялся я говорить пока.
Вот и хорошо. Ты смог бы сейчас что-нибудь сообщить, написать, например, что дало бы нам возможность поверить тебе?
Черт, почему я не изучал эту гребаную войну? Ведь знаю-то всего ничего! Мне всегда была противна пропаганда наших совковых правителей, потому что считал, что вокруг только вранье. Но кое-что общее, конечно, помню. Что вдалбливали в школе, ЕГЭ-то пришлось сдавать, а там были темы о войне.
А где мы сейчас? спросил вдруг я.
Недалеко от населенного пункта Вязьма Майор название этого города произнес очень смешно.
Сейчас у вас все вроде должно быть в порядке, но вот дальше Гитлер уже обращался к солдатам? это я помнил, даже не знаю, откуда. Скорее всего, из того же ЕГЭ, там какой-то документ изучали, но текста уже не помню.