На фоне всеобщей суеты и грохота работ странными казались, застывшие кое-где в статичных позах, затянутые в черное фигурки людей. Одетые в глухие подобия комбинезонов, оставлявшие открытыми только кисти рук и полоску глаз, невысокие, спокойные почти до полной неподвижности азиаты, со стороны сильно напоминали старинные китайские фарфоровые статуэтки воинов. Это впечатление усиливало и экзотическое оружие стражей. Право, прилаженные на спине мечи, а кое у кого и луки, прошедшим ад недавних войн ветеранам казались детскими игрушками, но заблуждение было не долгим. Первый же пьяный дебош был подавлен так быстро и с такой, правда бескровной, жестокостью, что большинству островитян стало ясно, что там, где маячит фигурка черного воина любое бесчинство становится глупостью, за которой следует неотвратимое наказание. А черные стражи были вездесущи, беззвучны как призраки и так же неуловимы. Они никогда не кому не докучали. Никогда не брались за свое оружие, и их появление лишь означало, что кто-то вступил в зону, где ему находиться не следовало или он преступал границы установленных порядков. Появились они на острове в начале февраля вместе с первыми группами европейских специалистов и рабочих. Кому подчинялись черные стражи, было неизвестно, но порядок и спокойствие на острове они навели быстро и навсегда.
Когда в начале апреля на горизонте задымил транспорт с людьми Накано, плато уже было готово к приему переселенцев. На тщательно расчищенных площадках стояли ровные ряды жилых помещений: сборных армейских бараков и брезентовых палаток. Было налажено водоснабжение и питание любого возможного количества прибывающих людей. Единственную сложность представляло сообщение между плато и гаванью, но подняв однажды наверх всех, спускать вниз собирались только избранных, по крайней мере, в первые месяцы.
Ученик и Гуру хорошо поняли друг друга. Прибывшие делились примерно на три равные части. Здоровые мужчины от восемнадцати до тридцати пяти лет, последние не редко с опытом проигранной войны. Женщины от шестнадцати до двадцати пяти лет. Эти, как правило, имели какую-либо квалификацию, в основном выпускницы университетов, соблазненные выгодным контрактом и совсем юные девушки, единственным достоинством которых была несомненная красота. И последнюю группу составляли опытные специалисты в разных областях. Их контракт распространялся и на их семьи. Именно для них были развернуты отдельно стоящие палатки. Долгое плавание от берегов нищей, униженной военным поражением, растоптанной солдатскими башмаками родины, не было пустой тратой времени. С корабля сошли люди уже организованные, нацеленные на выполнение конкретных задач, а главное согреваемые надеждой, что этот суровый остров сможет стать их новой родиной.
С апреля работы на острове закипели с удвоенной силой. Японцы, опытные водолазы быстро освободили гавань и подходы к ней от затонувших кораблей и взрывчатой дряни, оставшейся после военного лихолетья. За это время отремонтировали сухой док и на отмелях выросли настоящие стапели, на которых возрождался будущий флот островного владыки.
***
Дугласу было конечно известно, что самолеты и корабли были не главной ценностью его владений, но для всех без исключения, как азиатов так и европейцев шедшие одна за другой находки были подлинным чудом. Особенно в то, что остров может стать их родиной, поверили японцы. Всем находилась работа в соответствии с их квалификацией, а те кто ее еще не получили, знали, что она у них будет. В неглубокой котловине ближе к южной оконечности острова, где зимние ветры не были так жестоки, начали закладку многоэтажных домов для семей островитян.
На неширокой террасе поблизости от горной дороги, на полпути к вершине, Накано и отданные ему под начало подростки создали удивительный сквер для отдыха своих родных. Чудо созданное Гуру и детьми, в общем-то приведших в порядок и вложивших душу в то, что существовало и до них, произвело на Дуга сильное впечатление. И наставника и его помощников отправили наверх. Им была дана полная свобода фантазии на всем просторе верхнего парка. Одновременно лучшие мастера ремонтировали, приводили в порядок, декорировали и обставляли дома поселка в кратере. А обставлять виллы было чем, потребовалось только найти соответствующие склады.
Гора открывала тайны, о существовании которых не подозревал и сам хозяин острова. Рядом с авиационными ангарами обнаружились не только боксы с автомобильной и гусеничной техникой, строительными машинами. Там же были настоящие цеха первоклассно оснащенных ремонтных заводов, разнообразных мастерских. Учитывая, что мощный взрыв, вызвавший большие обрушения берега был и в районе порта, не поленились расчистить и их. Результат был тоже. Завал скрыл цеха судоремонтных мастерских и обширные флотские склады. Бесконечные списки того, что собрали в хранилищах острова его бывшие хозяева, поражали своей пестротой, разнообразием и непомерным количеством.
Только оценив все в целом, становился понятен и их замысел. Создатели островной крепости воздвигли свой форпост в Средиземноморье. Они собирались жить и обороняться в ней долгие годы, в случае если бы Фатерланд окончательно потерял контроль над южной Европой. И это, наверное, произошло бы, если бы не быстрый крах Германии в прошедшей войне. Идея оказалась безрассудной. Сама Германия оказалась не способна к сопротивлению и защитники острова не видели смысла в обороне. Они предпочли погибнуть, унося с собой тайну одинокой скалы.
Впрочем, и то, что касалось защитников острова и их рабов, хранило еще одну тайну. Останки защитников находили систематически. Большинство из них погибло от отравления газами на своих боевых постах. И, как только количество встречавшихся трупов стало значительным, организовали специальную похоронную команду. Тем более, каждый мертвец свидетельствовалв помещении мог остаться «Табун» и не редко требовалась дегазация. Личные документы, остатки обмундирования позволили сделать довольно подробный список всех найденных. Хоронили их в братских могилах, на укромной скальной площадке высоко над морем. На их могилах вначале положили только гладкие гранитные плиты, на которых выбили имена похороненных. Но позднее, когда стало не понятно куда девать довольно многочисленные в помещениях базы атрибуты Третье Рейха, самые внушительные из них Дуг приказал установить рядом с могилами защитников острова. Гранитных плит на захоронении прибавили. Посередине, на пилоне из мерцающего павлиньим глазом черного лабрадора вознесся бронзовый имперский орел, а с боку выстроился ряд постаментов с вытащенными из помещений и выполненными из различных материалов головами, бюстами и даже фигурами бывших властителей Германии. Таким образом организовался довольно странный для Европы того времени пантеон защитникам Тысячелетней Империи.
Не находили лишь следов узников острова. Получив доступ в подземелья, довольно быстро нашли штольни концлагеря. Дуглас ожидал увидеть коллективный склеп, а нашел стерильную чистоту больничного барака. Помещение, не хитрый инвентарь и оборудование все было в идеальном порядке, но нигде не было даже намека на останки рабов согнанных на остров со всей Европы. Не меньше двух тысяч человек исчезли бесследно. Впрочем, этим помещениям быстро нашли новое применение.
***
Жизнь, на быстро менявшемся острове шла своим чередом. Поиски не прекращались, и обнаружилась еще одна тайна. Один из потайных ходов привел к огромным стальным дверям, сделавшим бы честь самому знаменитому хранилищу ценностей в мире. Интуиция подсказала Дугласу отказаться от взрывчатки, да и жаль было изумительного творения немецких мастеров. Впрочем, его остановила не столько сентиментальность, сколько мысль о том, что подводная лодка, не сумевшая ускользнуть от острова тогда, в сорок четвертом, вполне могла уносить с собой ключи от этого сейфа. В мае водолазы получили новое задание, благо координаты погибшей субмарины Дуг знал точно.
Лодку нашли довольно быстро и на вполне доступной глубине. В начале июня ее подняли и отбуксировали в гавань. А через неделю она была уже на стапеле подземной гавани.
Семнадцать с половиной узлов под водой и полдюжины торпедных аппаратов должны были бы обеспечить ей заметное превосходство над надводными кораблями, но ее противниками стали самолеты. Заметив ее на островном мелководье, они безжалостно расправились с добычей. Хотя как оказалось, повреждения на ней были невелики. Она просто легла на грунт, и с командой произошло тоже, что и с защитниками острова - не имея возможности сопротивляться они, предпочли умереть.
Решение, принятое экипажем, вернее их командирами, было не случайным. Лодка была плавучей сокровищницей. Больше десяти тонн золотых слитков. Ювелирный антиквариат из разграбленных сокровищниц, как Европы, так и Африки. А главное десяток цинковых ящиков, которые как стало ясно позднее, и были главным секретом субмарины. В ящиках хранились новенькие пачки американских долларов в основном пяти и десяти долларового номинала. Купюры в сто и пятьдесят долларов были только в двух ящиках. В судовом сейфе нашлись и ключи с кодовыми таблицами от стальной двери подземелья. Истинный объем ценностей найденных на лодке был тайной практически для всех островитян. Дуглас ожидал чего-то в этом роде, хотя мог бы признаться, что не в таком объеме. Все ценности снимались с субмарины в глубокой тайне и только людьми Гуру.
Окончательно все стало ясно, только когда открыли стальную дверь подземелья. За ней была прекрасно оснащенная типография по печатанию фальшивых денег. Но какая типография! Клише, бумага, красители. Доллары напечатанные здесь, впоследствии признавали подлинными любые банковские специалисты, в том числе и Резервной системы США. Гитлеровцы не успели в полной мере воспользоваться своей работой. Они начали с Англии. Фальшивые фунты после войны чуть не поставили экономику Британии на грань катастрофы, и только обмен купюр смог как-то нормализовать ситуацию. Судьба Великобритании готовилась и для Америки, но дело раскрутить не успели. И теперь все это попало в руки Дугласа. С этого времени «Стальная дверь» стала опять главным секретом острова, а остров получил полную финансовую независимость. Тем более, что новые владельцы тайны не были заинтересованы в подрыве валюты США и пользовались своими возможностями только для покрытия дефицитов и оплаты наличных расходов по всему миру, в первую очередь в Африке или на Ближнем востоке. Чаще всего это были: секретные агенты, контрабандисты, мелкие коммерсанты и люди подобного сорта. Зеленые портреты американских президентов в эти годы были в особой цене.
***
Впрочем, в мае Дугласа тайны «Стальной двери» занимали не слишком. Это был скорее отдых от забот, отнимавших основное время. А заботы эти опять сосредоточились на внимании к поместью на Паросе. До этого времени вся информация о Теодоракисе и семействе де Гре сходилась к Рону и Джойс в Англии. А специальные агенты по всей Европе контролировали все начинания «Жрецов» и их подручных. Рон просто периодически информировал Дугласа о происходящем. Дуг понял, что надо готовить собственный сценарий, когда наконец Рон сообщил, что Теодоракис начал очередную игру.
Дуг подключился к делу и со стороны наблюдал за тем, как грек и его английские крестницы роют западню университетскому простофиле, канадцу Джону Пиккерингу. К участию в комедии вскоре присоединилась и австралийская нимфа - Речел.
Зазноба Рона в этот раз вела себя довольно прилично и опекала невесту Пиккеринга экзальтированную, помешанную на театре девицу Анну Хадсон.
Главными приманками опять стали Элизабет и Тереза. Анна появилась на Паросе через неделю после приезда Речел и вместе с женихом поселилась в городском доме Георга.
Испытуемый в этот раз успел переспать с обеими сестрами и надеялся на продолжение романа хотя бы с одной из них, но в результате оказался в одиночестве - двойняшки исчезли, а Теодоракис демонстративно прервал с ним всякие отношения. Попытки Джона разыскать сестер окончились тем, что он попал в расставленную для него ловушку, и дальнейшее развитие сценария мало отличалось от прошлогоднего. Таким образом, Джон Пиккеринг оказался брошенным среди очередных развалин, а Дуглас Макдедли на палубе субмарины следящей за яхтой.
***
Дуглас который раз перебиравший в памяти былое отринул воспоминания. Ночь полностью вступила в свои права, и Дик уже верно распрощался со своими подругами. Огни его джипа временами мелькали на серпантине горной дороги. На этой площадке ему больше делать было нечего. Дик знал место встречи, и сегодня вечером он должен был стать полноценным участником всего ими задуманного. Парень должен был перестать обольщаться в отношении грека и этих стерв. Девицы умели заморочить голову кому угодно. Даже то, что сделала с ним Лиз на яхте, не позволило парню снять его «розовые очки».
Ну что же, Дуглас подготовил материалы, с которыми Дик ни считаться не сможет, а главное, все, что ему скажет он, подтвердит Ламоль, уже дожидавшийся их наверху. Дику еще предстояло сыграть значительную роль в этом спектакле, и Дуг был уверен, что с этим делом он справится.
Глава V. Лиз.
... Теперь открылися миры
Жене божественно надменной,
..........................
Она узнала сон вселенной.
И, в солнца ткань облечена,
Она великая святыня,
Она не бледная жена,
Но венценосная богиня.
Н. Гумилев
Ветер нагнал волну при ясной погоде. Смирил жару, хотя солнце ярко светило. Сделал далекий морской горизонт, обычно смазанный лиловой дымкой знойного безветрия, четким, графически ясным. Яркая голубизна безоблачного неба и еще более яркая синева морской воды подчеркивалась белизной гребней высоких валов, бесконечными рядами стремившихся к острову откуда-то из-за горизонта. Волны разбивались о естественный волнолом внешних рифов, закипая бешеной пеной, и уже заметно усмиренные совсем затихали за камнями внутреннего кольца скал
Лиз, не отрываясь, глядела в море. Безумие разбушевавшейся стихии не вязалось с ослепительной голубизной безоблачного неба. Точно также не вязались между собой и чувства, разрывавшие ее душу. За спиной она слышала беззаботные голоса девчонок. Видела белобрысый затылок брата, усевшегося на землю у ног моряка. Беззаветно влюбленный в старшего товарища мальчик, был предан ему, как собачонка. Чувствовала, через тонкую ткань платья жаркое тело Речел, тесно прижавшейся к ее плечу и не догадывавшейся, что мысли занимавшие подругу были в чем-то куда страшнее кошмаров мучивших ее неделю назад. Краем глаза следила за Тессой, впервые со времени приключений на «Ариадне» одевшейся совершенно одинаково с ней и о чем-то грустившей, положив голову на плечо любовнику.