Молодой унтер-офицер флота коротко поклонился нам и попросил следовать за ним. Мы шагали гулкими коридорами, от которых и у совершенно здорового человека начнётся приступ недавно открытой болезни клаустрофобии, сиречь, боязни закрытых пространств.
Два кубрика для взводов, когда мы, наконец, пришли начал объяснять кондуктор. Отдельные каюты для штабс-капитана, поручика и подпоручика и одна на двоихдля прапорщиков. Денщики живут в одной каюте с офицерами, но для них есть места и во взводных кубриках.
Как ориентироваться на вашем корабле? спросил у него штабс-капитан Антоненко.
Вот указатели, похлопал кондуктор по деревянной табличке, привинченной к переборке. Расстояния указаны в футах, потому как «Гангут» выстроен по британским лекалам. На границе пассажирской палубы всегда дежурит унтер или кондуктор, он всегда подскажет дорогу или вызовет матроса, который вас проводит. И запомните главное, в случае полундры или аврала, бежать строго по часовой стрелке, даже если место, куда вам надо, в двух вершках от вас. Это корабельный закон.
Спасибо, кондуктор, поблагодарил его штабс-капитан. Мы вас больше не задерживаем.
Кондуктор отдал честь и поспешил куда-то в сторону мостика по своим кондукторским делам.
Разойтись, скомандовал штабс-капитан. Господа офицеры, вы свободны.
Есть, господин штабс-капитан, ответили мы.
Я обернулся к прапорщику Семёну Кмиту, молодому человеку, который, как и новый командир второго взвода, присоединился к нам в Брянском депо.
Прапорщик, приказал я ему, проследите за тем, как расположатся солдаты взвода. Потом можете быть свободны.
Есть, ответил он, без видимого неудовольствия, хотя, знаю на собственно примере, подобного рода приказы вызывают глухую досаду. Все отправляются отдыхать, а ты за солдатами гляди, как нянька. Однако сейчас догляд за солдатами был особенно нужен. Больше половины взводабывшие рекруты, ещё не освоившиеся и «пороху не нюхавшие», так что относится к ним будут с некоторым нарочитым покровительством, а молодые люди этого не любятопять же, по себе знаюи возможны совершенно ненужные конфликты. К которым, как говорят учёные мужи, особенно располагают закрытые помещения и постоянное напряжение.
Жильцов, кивнул я денщику, ловко управлявшемуся с моим нехитрым багажом одной левой. Тот дёрнул рукой, попытавшись по привычке отдать честь, отчего ремень, прикреплённый для удобства к сундуку, съехал с плеча. Жильцов поправил его и зашагал вслед за мной.
Пока он обустраивал наше временное пристанище, я решил немного прогуляться по внутренностям дирижабля. Развернуться в нашей каюте вместе с довольно дюжим Жильцовым было негде, да и очень уж интересно. Первым делом я заглянул в кубрик своего взвода, там всё было спокойнопрапорщик Кмит стоял в дверях, сложив руки на груди. Я поспешил дальше, чтобы не смущать его, а то выходило, что я вроде бы проверял нового офицера. Я быстро обернулся к указателю и принялся его внимательно изучать.
Так, что тут у нас. Мостик100 футов по курсу. Первая орудийная, вторая орудийная и третья орудийная палубы. Ничего интересного. А это что такое? Кубрик воздушной пехоты. И всего 15 футовпротив курса. То есть, буквально за этой переборкой.
Я прошёл в страшно неудобную овальную дверь с круглым окошком-иллюминатором. За ней я обнаружил странного офицера. В петровских времён форме, треуголке и солдатским тесаком, вместо шпаги.
Приветствую вас, господин поручик, усмехнулся он, отдав честь. Честь имею представиться, подпоручик Булатников, командир ударной ландунгс-команды линейного дирижабля «Гангут».
Честь имею, поручик Суворов, представился я, командир первого взвода третьей роты третьего батальона Полоцкого пехотного полка.
Я протянул руку Булатникову, тот крепко пожал её.
Держу пари, вы никогда не слышали о нас? также весело спросил он.
Если честно, то да, не стал отпираться я. Не просветите меня, подпоручик?
С удовольствием, ответил Булатников, только не здесь. Идёмте в мою каюту, поручик, а то на этом дирижабле поговорить уже и не с кем. Вахтенные офицеры делами заняты, отдыхающим, сами понимаете, не до кого дела нет. Да и не слишком любят авиаторы общаться с намипехотой, пускай и воздушной. Со своими же солдатами запанибрата болтать нельзя, а уж пить тем более. Вы вино, надеюсь, пьёте?
Пью, кивнул я и тут же добавил:Умеренно.
У меня остались несколько бутылок славного кьянти, из Священной Римской империи. От последнего похода остались. Идёмте, поручик.
Я охотно согласился на предложение подпоручика. Делать было, в общем-то, нечего, во вверенном мне подразделении всё спокойно, экипажу в кают-компании нас ещё не представляли, так что Булатников был, фактически, моим единственным знакомым на борту. За исключением офицеров нашего полка.
Каюта Булатникова ничем не отличалась от моей. Разве что денщика у него явно не былослишком уж большой беспорядок царил в каюте. Скинув патронные сумки и пояс с ножнами с полусаблей, подпоручик освободил нам два места у маленького стола, на который водрузил не без гордости бутылку итальянского вина.
По традиции, начал Булатников, разлив вино по не слишком чистым стаканам, за здоровье!
Ваше здоровье, поддержал его я.
Между первым и вторым тостом, не отступал от традиции подпоручик, пуля пролететь не должна. Он снова разлил вино.
В общем, прежде чем начать разговор, мы успели «приговорить» первую бутылку кьянти.
Все знают, что царь Пётр Великий, начал весьма печальную повесть подпоручик Булатников, начал строить военно-морской и военно-воздушный флот. Для морского боя учредил Навигацкую школу и морскую пехоту. Для воздушногоАвиаторское училище и пехоту воздушную. Поначалу, мы были в большой чести, особенно после ландунга, по-русски, десанта, на Нарву и Нотебург. Во времена царствования Петра Второго, когда сгноили флот и едва не угробили Питерсбурх, о нас позабыли совсем, равно как и о моряках. Единокровная дщерь Петрова о флота вспомнилаи о морском, и о воздушном. Вот только задачи аэронавтов сильно изменились. Не стало лихих ландунгов на вражеские крепости. Их теперь предпочитали обрабатывать пороховыми бомбами и чёртовыми цепями. Хотя во время штурма Измаила ваш родственник
Однофамилец, машинально поправил его я.
Да, да, кивнул Булатников, прошу прощения. Так вот, во время штурма Измаила Александр Васильевич Суворов, генералиссимус наш, применил одновременный десант с воды и воздуха. Весьма удачный, кстати. Крови там пролилосьжуть! Булатников уже изрядно выпил и то и дело сбивался, выдавая такие вот реплики. Но канули в Лету Суворовские и Ушаковские виктории и Павел Петрович, не слишком любивший маменькиных полководцев, предал нас забвению во второй раз. Я имею в виду, воздушный флот. Возрождаться он начал только при нынешнем Государе Императоре, здравия ему и долгих лет.
Под этот верноподданнический тост распечатали последнюю, четвертую, бутылку кьянти.
А реформа военного обмундирования вас отчего не коснулась? Я уже основательно захмелелне было у меня опыта тогда в питейных баталияхи говорил от этого медленней обычного и не слишком верно строил фразы.
Ни одна, усмехнулся Булатников, ни единая. Во всех указах и регламентах об изменении военной формы о насвоздушной пехотеничего не говорилось. Вот и осталась у нас ещё петровская униформа. За первого Императора Всероссийского!
Мы выпили ещё по стакану вина.
Ты, мы уже успели выпить на брудершафт и я, как старший по званию, объявил: «Без чинов», Серж, пойми, о нас просто позабыли. Или решили забыть.
Но как же так, Виктор, с ударением на «о» спросил я, как можно позабыть о почти целом роде войск? Забыть о воздушной пехоте?! Каково?!
Таково, покачал перед моим лицом Булатников. Ты ведь и сам, Серж, ничего о нас не знал, пока я тебе на глаза не попался.
Я уронил голову и едва не расплакался от стыда.
Пора тебе, Серж, сказал мне Булатников, я тебя до каюты провожу.
Офицерская столовая, если по-флотски, кают-компания, представляла собой изрядных размеров помещение, большую часть которого занимал стол. Вокруг него расположились несколько десятков офицеров, как с самого «Гангута»во главе с капитаном Иевлевымтак и нашего полка. Первым, что бросилось мне в глаза, было отсутствие поручика Булатникова. Хоть и изрядно мы вчера выпили италийского вина, однако вряд ли он испытывает слишком уж сильное похмельное недомогание, чтобы пропустить первый «ознакомительный» обед с экипажем дирижабля.