На штурм со всех сторон у немцев сил не хватит, сказал на это Губанов, и там, где они прорвутся через первую линию, то не смогут установить там пушки, потому что по ним будут бить со второй линии. А когда усилят нажим на эту часть города, то на этом направлении уже будут стоять наши пушки и когда немцы попытаются закрепиться там, они тут же откроют по ним огонь.
Офицеры батальона собрались в нашем импровизированном штабе. Небольшом доме между первой и второй линией баррикад. Мы заняли самую большую комнату дома, рассевшись вокруг длинного стола, вокруг которого раньше, видимо, собиралась за обедом вся семья хозяина дома. Где он и кем он был, никто не знал. Однако человек, наверное, был осмотрительный, потому что вовремя сбежал со ставшей опасной окраины города.
Как считаете, господин майор, поинтересовался командир второй роты капитан Пётр Острожанин, станут ли немцы ждать подхода фон Кинмайера или атакуют в самое ближайшее время?
Раз не напали тут же, сказал Губанов, значит, ждут Кинмайера. Видимо, фон Блюхер хочет и дальше римскими руками загребать жар.
Но не такие уж цесарцы и дураки, чтобы и дальше подставлять за немца грудь?! воскликнул Антоненко. Чем же их так прельстили пруссаки и рейнцы? Сначала обстреливали, а потом вроде как на их сторону перешли. В голове не укладывается, если честно сказать.
Политика, словно брань выплюнул Зенцов.
Во время битвы немцы могли уже перейти на сторону цесарцев, предположил я. Я был в немецком штабе в середине битвы, как раз перед атакой нашей кавалерии с фронта и тыла. Их артиллеристы работали как проклятые, а вот толку от их усилий было очень мало. Такое впечатление, что они били по известным цесарцам ориентирам.
А что вполне может быть, сказал Острожанин. Изображали активность, усыпляли наше внимание, а между тем готовились вероломно ударить нам во фланг.
Этого нападения ждали и в нашем штабе, добавил я, поэтому и сосредоточили всю тяжёлую кавалерию напротив их позиций.
Не слишком-то это помогло, заметил недолюбливающий меня Зенцов. Перемудрили штабные головы.
Прекратите, штабс-капитан, остановил его майор Губанов. Ваша ирония неуместна.
На такой вот ноте и закончилось наше совещание. Офицеры разошлись по позициям.
Врага мы ждали ещё два дня. Дежурили на баррикадах, высматривая в зрительные трубы, передаваемые от офицера офицеру, строящихся немцев и цесарцев. Они собирали против наших позиций значительные силы пехоты и кавалерию, в основном, римскую. А вот артиллерии никто не заметил, быть может, по нашему примеру её подтянут туда, где прорвутся, или же здесь не основное направление удара, а таксилы наши распыляют. У них-то солдат куда больше. Фон Кинмайер, судя по коричневым мундирам пограничных полков Восточной Европы, уже привёл свою армию.
Венгры и румыны с границы с Портой, сказал де Брасиль. Да и оружие у них, как говорят, почти у всех нарезное. Бьёт дальше обычных ружей и намного точнее. В моей роте такие ружья только у лучшего взвода, а у коричневых, как говорят, через одного. Они со своими ружьями приходят на службу, с теми же, с какими на охоту ходят.
Это не новость, отмахнулся я. У нас, в егерских полках, особенно из сибирских губерний, это обычная практика. Охотники приходят на службу со своим оружием.
Так и у нас стрелковые полки есть, с гордостью за страну заявил суб-лейтенант Маржело. Они ничуть не хуже ваших прославленных егерей и цесарских граничар.
Вот только ни тех, ни других с нами нет, оборвал ему, как-то не слишком вежливо, де Брасиль, а вот пограничникиесть. И завтра-послезавтра начнётся перестрелка.
К тому времени, де Брасиль, сказал ему я, у нас уже будут две пушки. Конечно, пара шестифунтовок не остановят врага, но и стрелков заставят быть осторожней.
Перестрелка началась на следующее утро. С самого рассвета, как только мы заняли места на позициях, вдали замелькали мундиры граничар. И засвистели пули. Наши артиллеристы палили по ним, но больше для острастки, небольшие шестифутовые ядра на таком расстоянии не причиняли особого время солдатам. Только когда шрапнельный снаряд попадал в самый центр вражьего построения, он наносил изрядный урон, а в остальном по большей части они пропадали втуне. Не совсем, конечно, зря, они тревожили пограничников, сложновато сосредоточиться на прицельной стрельбе, когда по тебе палят из пушек, а рядом взрываются гранаты, тысячами кусочков свинцовой смерти. Мы стреляли в ответ, но без особого результата. Гладкоствольные мушкеты не могли сравниться в дальности и точности стрельбы со штуцерами пограничников.
Нет у нас штуцерных, просто нет, сказал мне в ответ на просьбу передать хотя бы полвзвода солдат «третьей линии». И штуцеров нет. У нас и так с запасным оружием скверно. Солдат-то после Трафальгара дирижаблями прислали, а вот оружиенет. Последние резервы распотрошили, чтобы всех вооружить. Я из своего жалования штуцера стрелкам твоей роты покупал.
Вот только вооружены они гладкоствольными мушкетами французского образца, сказал я. Куда же подевались ваши штуцера?
Видимо, твой предшественник, Серёжа, ответил Губанов, успел подсуетиться. Он, вообще, был человек крайне шустрый, любил казённое имущество налево пускать. Жаль, погиб, как герой, а то я его за штуцера под трибунал бы отдал, сволочь этакую. Теперь эту историю придётся замятьи плакали мои денежки.
А что же, несколько уязвлено поинтересовался я, его имущество между офицерами делить не будут? Как моё.
Нет, не будут, сказал майор. У него семья в Тверской губернии, жена, дети. Им всё и отойдёт, как положено. А ты у нас, как говориться, один, как перст.
Какие-то дальние родственники есть, задумался я, но я их видел очень давно. На похоронах деда, тогда почти всё наше семейство собралось.
На похоронах нынче семьи только и собираются, заметил майор Губанов, чтоб наследство поделить. У вас всё? спросил он. Я кивнул. Тогда свободны.
Первый штурм состоялся на следующее утро. Едва солнце осветило крыши окрестных домов, как в окулярах зрительных труб замелькали коричневые мундиры.
Стрелки на позиции, приказал я. Ефимов, без приказа не стрелять. Кмит, Фрезэр, берите гренадеров и занимайте позиции по домам. Ваша цельвоенные инженеры. Они придут, я уверен, попытаются растащить рогатки, расчистить дорогу кавалерии. Переколите их штыками, не считаясь с потерями.
Стоит ли, спросил у меня командир бывшей моей роты капитан Антоненко, стоит ли так рисковать людьми, ради этих рогаток, штабс-капитан?
Стоит, капитан, поддержав официальный тон, ответил я, очень даже стоит. Фронт атаки достаточно широк. Без рогаток, вражеская тяжёлая конница несколькими атаками где-нибудь прорвёт нашу оборону. И тогда нам конец. Даже пушки не спасём.
Антоненко пожал плечами с видом «наше дело сказать, а там хоть трава не расти». Я же повернулся к своим стрелкам.
Солдаты, обратился я к ним, вон там шагают венгерские стрелки. Они считают себя лучшими стрелками во всём мире. Даю целковый каждому, кто собьёт мадьяра с максимальной для ваших мушкетов дистанции.
Есть! с воодушевлением ответили мои бойцы.
Стрелять без команды, приказал я. И тут же загремели выстрелы.
Я приложил окуляр зрительной трубы к глазу, следя за успехами моих солдат. Коричневые венгры падали довольно редко, но всё же куда чаще, чем я даже мог надеяться. Выучка стрелков гренадерской роты превосходила выучку обычных мушкетёров во много раз.
Молодцы, ободряюще крикнул я солдатам, будете так стрелять, весь взвод по целковому получит. Выискивайте синие мундиры, продолжал я, синих бить в первую очередь. За каждого синего по пятиалтынному накину.
Выстрелы зазвучали несколько реже. Стрелки приняли высматривать в коричневых рядах синие мундиры военных инженеров врага.
Несмотря на потери, противник медленно, но верно продвигался к рогаткам. Венгры ответного огня не вели. Похоже, коричневая масса солдат была нужна для того, чтобы телами прикрывать военных инженеров. Теперь всё зависит от Кмита с гренадерами, опоздаети они успеют растащить или просто испортить рогатки, поспешиттолько положит людей без толку, а враг своё дело всё равно сделает.