Извинения приняты, кивнул я, доставая зрительную трубу. Но драки, похоже, не будет, добавил я, всматриваясь в скачущего врага. Над киверами с белыми султанами трепетал такой же белый флаг. Это парламентёры.
Вот как, кивнул Кмит и во весь голос скомандовал:Не расслабляться!
Я улыбнулся и потёр нос. Славный командир. Я спустился с галереи и направился к воротам, пользуясь своим положением свободного офицера. Там уже стоял майор Губанов с взводом стрелков. Белый флаг, белым флагом, но о безопасности забывать нельзя. Ворота отворились и в них въехали гусары в сине-серых мундирах и чёрных медвежьих шапках. Их отлично знали по всей Европе, как Ecorcheursобдиралы, подобные своим старинным тёзкам, они сдирали кожу с убитых врагов и весьма гордились этим.
Позвольте представиться, лихо соскочив с коня, козырнул их командир, капитан Жильбер. Командир первой роты первого эскадрона гусарского полка Жехорса.
Волки Жехорса или просто Обдиралы. Их ненавидели все в Европе и в плен не брали.
Майор Губанов, представился мой командир, прекрасно изъяснявшийся на французском, командир третьего батальона Полоцкого пехотного полка.
Я прибыл к вам с письмом от моего императора, сообщил Жильбер, извлекая из ташки конверт, запечатанный французским орлом. Также с письмом едет чиновник из департамента иностранных дел.
Он с вами? спросил майор.
Нет, усмехнулся капитан. Мы не могли рисковать его жизнью. После того, что устроили эти польские fils de chienne, вы вполне могли встретить нас картечью.
И может быть, зря не встретили.
Мы будем ждать вашего дипломата, сказал Губанов. Когда он прибудет?
Завтра утром.
Тогда я более вас не задерживаю.
Гусарский капитан злобно глянул на нашего командира, но смолчал, не смотря на явно оскорбительный тон. Он вскочил в седло и отдал своим людям приказ разворачиваться и ехать в лагерь.
Серёжа, обернулся ко мне майор, как только за гусарами закрылись ворота, очень хорошо, что ты здесь. Сопроводишь в ставку ещё и дипломата.
Есть, ответил я, ничуть не обрадованный своей будущей ролью конвоира и сопровождающего.
Французский дипломат приехал в сопровождении конвоя из того же взвода гусар Жильбера. Ехал он не верхом, а в двуколке, запряжённой серой лошадкой, что смотрелось довольно странно на фоне лихих всадников. Одет дипломат был по последней парижской моде, хотя чёрный сюртук дипломатического ведомства с торчащим из-под него белоснежным крахмальным воротником наводили на мысли о монахе-инквизиторе или изверге-пуританине из Североамериканских колоний.
Ваша лошадь хорошо держится, сказал ему, не выслушав приветствий и представлений, майор Губанов. Вот и отлично. Поручик, вы можете отправляться. Это уже мне.
Я вскочил на пегого конятрофей, доставшийся от польских гусари толкнул его пятками. Шпор не терплюлишнее насилие над животным. Конвоем для поляков и сопровождением для дипломата стала полусотня Бугских казаков, прибывших в Шодровичи вместе с батальоном для несения пикетной службы и разведки в окрестностях застянка. Командовал ими пожилой вахмистр с лихими седыми усами, которые он то и дело подкручивал пальцами. Не нравилось ему соседство с гусарами-обдиралами. А вот капитан Жильбер был, наоборот, изрядно весел и постоянно пытался завязать разговор со мной. Я поначалу никак не реагировал на его реплики, отделываясь короткими фразами, однако вскоре дорога наскучила мне, и я решил, что беседа даже с не слишком приятным человеком, лучше молчания.
Вот все вы считаете нас, Ecorcheurs, обдиралами, говорил мне Жильбер, но ведь по сути, всего лишь пугало для вражеских солдат. Вот вроде ваших казаков или иных иррегуляров.
Они люди простые и зачастую с диким нравом, ответил на это я, пользуясь тем, что никто из казаков французского не понимал, но вы-то человек образованный, европейский.
Одно, молодой человек, покачал головой капитан, другого не отменяет. Ваш царь и генералы используют казаков так же, как император и маршал Нейнас. Мыпугало для врага. Кошмарные Ecorcheurs и ужасные русские казаки! Он весело рассмеялся. Вы не заметили, юноша, что о нас и о казаках ходят почти одни и те же слухи. Мол, изверги, с людей шкуру живьём сдирают и одежду из неё шьют, детей едят на завтрак, девицна ужин.
Возразить на это мне было нечего. Кругом Жильбер оказывался прав. И всё равно, никак не мог я поставить рядом его и седоусого вахмистра.
До Капсукаса мы добрались через час. На сей раз, нас не тормозили пушки, а длинные дроги, в которых сидели связанные поляки, ничуть нашего движения не замедляли. Пара крепких коней, запряжённых в них, спокойно трусили по пыльной дороге и казак, исполнявший обязанности кучера мирно дремал на козлах. Идиллическая картина, вроде и войны никакой нет, и поляки деревень не вырезают.
Ни одна из наших лошадей не захромала, и мы продолжили путь, не задерживаясь в Капсукасе. В Вильно прибыли уже после заката. Не смотря на это, я тут же отправился в штаб армии. Мои дела ждать не могли. Поляков надо было разместить в городской тюрьме, да и доложить о прибытии французского дипломата следовало как можно быстрее. Если пленные гусары ещё могли переночевать в дрогах под открытым небом, то Бонапартов посланникникак нет.
К моему удивлению, адъютант командующего армией, довольно молодой ротмистр в белом кирасирском мундире, лишь бросил взгляд на письмо и тут же проводил к генерал-лейтенанту. Несмотря на поздний час, Михаил Богданович Барклай де Толли работал с бумагами. Он осмотрел меня оценивающим взглядом и, кивком ответив на моё приветствие и представление, спросил:
Поручик, отчего не по форме?
Я вспыхнул, хоть прикуривай, и принялся мысленно честить себя, на чём свет стоит. Это ж надо удумать такое, явиться к командующему армией с трофейным палашом, вместо уставной шпаги.
Виноват, только и смог выдавить я.
Георгиевская лента на баскетсворде смотреться не будет, скупо улыбнулся генерал-лейтенант и размашисто подписал представление майора Губанова, придётся вместо неё дать вам крест.
Кажется, я покраснел ещё гуще, только что дым из ушей не повалил.
Скажите, поручик, вы как в седле держитесь? неожиданно спросил у меня Михаил Богданович. Уверенно?
Вполне, ответил я, не совсем понимая, к чему это. И майор спрашивал вчера. Но там-то всё ясно.
Из вас, юноша, продолжил командующий, вышел бы отличный драгунский офицер. Если верить этому рапорту майора Губанова, вы провели отличную операцию. Вам бы драгун вместо простых пехотинцев.
Виноват, ваше превосходительство, покачал я головой, но драгуны давно перестали быть конной пехотой. Вряд ли, я смог бы провести подобную операцию с драгунами. Ведь конников очень сложно спустить с седла.
Верно, устало улыбнулся генерал-лейтенант. Он вынул из ящика стола шкатулку со Святым Георгием Победоносцем на крышке. Подойдите ближе, поручик Суворов. Вы вполне оправдываете свою фамилию. Михаил Богданович поднялся и прицепил мне на мундир крестик Георгия четвёртой степени. Я заметил, что на пальцах его осталась серая пыль, я слишком поспешно чистил мундир, перед тем как войти в здание штаба. Как говорится в Уставе: «тот кто, лично предводительствуя войском, одержит над неприятелем, в значительных силах состоящим, полную победу, последствием которой будет совершенное его уничтожение», а также за «лично предводительствуя войском, возьмет крепость». Эти слова в полной мере относятся к вам, поручик Суворов.
Служу Отечеству, ваше превосходительство, гаркнул я.
А теперь ступайте отдыхать, поручик, отпустил меня генерал-лейтенант, и скажите адъютанту, чтобы пригласил ко мне этого французского дипломата. Письмо, кстати, при вас?
Так точно, ответил я, извлекая из кожаной сумки письмо, вручённое мне майором Губановым. И я хотел спросить ещё об одном, ваше превосходительство.
Что такое? спросил Михаил Богданович, забирая у меня письмо.
Как быть с поляками, захваченными нами в Шодровичах?
Сдайте их в гарнизонную гауптвахту. Вас туда проводит любой из офицеров.
Я поклонился генерал-лейтенанту и вышел из его кабинета. На пороге меня ждал адъютант в кирасирском мундире.