Отсюда озеро выглядит великолепно, говорю я. И, по правде сказать, оно кажется таким маленьким. Теперь я понимаю, почему ты называла его прудом.
Видишь?
Да, но это все равно озеро. Я просто пробую быть вежливым.
Она вздыхает.
Ну да. Для тебя это очень тяжело.
Знаешь, несмотря на то, что ты думаешь, я не плохой человек.
И то, что ты сделал с Челси, не имеет значения?
Это совершенно другое.
Это все равно важно.
Пусть. Но я не плохой человек. У тебя нет оснований думать обо мне пло-хо.
Я приму это на веру до поры до времени, она берет целую горсть травы и пускает ее по ветру.
Тогда почему ты это сделал? спрашивает она, глядя на меня. Солнечный свет падает на ее родинку под глазом, и похоже, будто она, в самом деле, плачет. Почему ты сказал правду про назначение?
Я не знаю, как ответить на этот вопрос. Объяснений много. Я не хочу становиться отцом. Я ненавижу официальные назначения. Я хочу ее, но не под давлением.
Ты сказал правду или? спрашивает она, когда я не даю ответа. Ты же не собираешься позже на меня наброситься или что-то подобное? Я сильнее, чем выгляжу. Мои руки лечат, и все думают, что я такая дружелюбная и заботливая. Но я могу быть сильной, если потребуется.
Я слышал, я тихо смеюсь. И да, я сказал правду.
Она вновь смотрит на меня так же, как тогда в больнице. Я так и не могу понять ее взгляд.
Я ненавижу назначения, говорит она.
Я тоже.
Сколько у тебя уже было?
Ты не хочешь этого знать, мне не хватит пальцев рук, чтобы пересчитать их. Хотя я давно ни с кем не спал, все равно это число больше, чем мне хочется ей назвать.
А ты?
Только один, итак, слухи неверны. Эмма уже приняла однажды одно назначение.
Помнишь Кро Феникса? спрашивает она.
Я киваю. Он был похищен полтора года назад.
Он мне нравился, объявляет она. Я имею в виду, правда, нравился. Тот месяц был так прекрасен, что я даже подумала, что так будет и дальше, и что между нами что-то есть. Не знаю, что именно. Это и впрямь было глупо. Я бы хотела и дальше с ним быть, но думаю, не было оснований для взаимности. Через две недели он встретился с Сашей Квартер, а затем исчез.
Мы все когда-нибудь исчезнем, говорю я. Вот почему я это ненавижу. Я не вижу смысла в планах, когда так легко помыкать людьми. У меня есть время только до моего восемнадцатого дня рождения. Лучше я найду кого-нибудь хорошего, с кем буду чувствовать себя хорошо, и останусь с ним.
Она кривовато улыбается.
Быть только с кем-то одним? Так долго, как назначено?
Забудь о назначении. Делай так, как будто нет никакого назначения, нет правил, нет Клейсута, а только один единственный человек. Навсегда. Это кажется тебе смешным?
Одно мгновение царит молчание. Я знаю, что это странный вопрос, полностью гипотетический и слишком глубокий, и на короткое время я пу-гаюсь, что она высмеет меня.
Знаешь, большинство сарычей (птицаNB) соединяются на всю жизнь, произносит она, покусывая губы, и опускает взгляд на озеро. Оно похоже как застывшее серебро, которое извергается из земли, и долина бросает голубую тень на его глубину.
Правда?
Да, краснохвостые сарычи. Мой дядя и я видели их каждый год. Они воз-вращаются каждый год, и всегда те же самые пары. Если птицы могут вы-брать себе одного партнера на всю жизнь, почему мы не можем?
На мгновение я чувствую себя глупо. Я каждый день провожу несколько часов в лесу, но еще ни разу мне не попадались сарычи. С другой стороны, я даже не пытался их найти.
Возможно, некоторые животные и находят себе пару на всю жизнь, но другие нет, говорю я. Может быть, нам не стоит быть похожими на птиц.
А может и стоит.
Она так прекрасна, когда сидит вот так, играя пальцами с травой. Я спрашиваю себя, единственные ли мы люди на земле, кто хотел бы не обращать внимания на назначения и законы и найти кого-то, кто на самом деле тебе подходит. Я снова начинаю это делать: думать о чувствах в моей груди, вместо того, чтобы использовать голову. Если бы мы были птицами, вымерли бы через несколько десятилетий, после того как все мужчины были бы похищены. Все равно я хочу, чтобы это было бы возможно, хочу, чтобы Эмма и я были бы птицами, и тогда мы могли бы улететь далеко-далеко, не оглядываясь назад.
Ты и вправду совсем на него не похож, говорит Эмма. Ее слова вырывают меня из моих мыслей, и я понимаю, что она смотрит на меня. Снова этот испытующий взгляд, который я не могу понять. Я имею в виду Блейна, объясняет она.
Я знаю, я знаю. Он дружелюбный и очень ответственный, а я безрассуд-ный. Он все обдумывает, а я реагирую не думая.
Да, я знаю, но это не всегда плохо. Возможно, это хорошопросто действовать, не забивая голову всеми этими мыслями. Если бы мы были дикими и свободными, как птицы, ты бы выжил, а Блейннет. Он бы слишком много думал, как все сделать правильно и всегда быть честным.
Звучит, как будто я эгоист.
Нет, я не это имела в виду, она нервно вытягивает пальцы. Я пытаюсь сказать, что не всегда просто делать то, что думаешь. По крайней мере, ты доверяешь сам себе.
Все в порядке, Эмма, ты не должна пытаться представить меня лучше, чем я есть. Ты не должна пытаться убедить саму себя, что со мной стоит встречаться.
Нет, я говорит она с расстроенным видом. Проклятье, Грей, я просто хочу сказать, что думаю о назначении то же самое. И что это не значит быть сумасшедшимхотеть быть птицей. И я пытаюсь извиниться, что все эти годы думала о тебе хуже, чем ты есть. Ты не такой, как Блейн, но не хуже. Возможно даже, что тебя от него отличают очень даже хорошие черты, и я только сейчас это заметила.
Она смотрит на меня своими темными глазами, большими, как лесные орехи. Что-то екает в моей груди. Внезапно мне становится жарко.
Хочешь поплавать? спрашиваю я и встаю с камня. Так как я хотел быть очень близко к ней, мне требовалось держать дистанцию. Это то самое слово. Что оно обозначает? Еще сегодня она говорила, что испытывает ко мне отвращение и считает меня гнусным, потому что я ударил Челси, а сейчас она любуется мной. Только потому, что я следую своим чувствам?
Купаться? спрашивает она. Сейчас? Не очень то и жарко.
Делай, как хочешь, отвечаю я и сбегаю вниз по склону с цветами. Когда я достигаю берега озера, оборачиваюсь и вижу, что Эмма озадаченно смотрит на меня сверху вниз. Возможно, она все еще думает над тем, почему ее дружелюбные слова обратили меня в бегство.
Ты идешь? кричу я. Она пожимает плечами и встает со скалы, на которой сидела.
Я скидываю обувь, снимаю всю верхнюю одежду и иду в воду, прежде чем Эмма успевает преодолеть половину пути к озеру. Холод пронизывает меня, и у меня перехватывает дыхание. Но он освежает, и я чувствую, что снова могу дышать. Слова Эммы блекнут, пока я плаваю в озере. Я переворачиваюсь на спину и наблюдаю за облаками, плывущими по небу, когда слышу рядом с собой всплеск. Я оборачиваюсь и вижу Эмму, которая бросает в меня камешки, стоя на берегу. Она зашла в воду по щиколотки и держит в руках белый подол своего платья.
Так ты идешь или нет?
Она качает головой.
Вода слишком холодная.
Трусиха.
Ну и пожалуйста.
Разве это не так?
Я подплываю к берегу достаточно близко, чтобы хорошенько ее обрызгать. Вода попадает на платье, и ее лицо становится бледным от испуга. Вероятно, вода для нее и правда слишком холодная.
Сейчас ты получишь! кричит она.
Как это? Я же уже мокрый.
Я снова плыву к центру озера. Эмма закипает от ярости. Она стягивает платье через голову и бросает его в сторону. Затем разбегается и ныряет в воду. Она плавает лучше и быстро догоняет меня. Подплыв, она кладет руки мне на плечи и толкает меня под воду. Я слишком занят, рассматривая нижнюю рубашку, которая прилипла к ее телу, чтобы подготовиться к борьбе. Плюясь и кашляя, поднимаюсь на поверхность.
И кто теперь трус? хочет она знать. Ее волосы висят вниз мокрыми прядями, некоторые из них приклеились к шее. В воде они выглядят темными, почти такими же черными, как мои. Я приближаюсь к ней, но она слишком быстрая. Эмма ныряет и снова выныривает за моей спиной, откуда снова толкает меня под воду. Я пробую поймать ее, а она с легкостью уходит от моих нападок. Когда, наконец, мне удается ее поймать, я уже четыре раза побывал под водой, а она четыре раза избежала моих нападений.