Я часто задаю себе один вопрос, задумчиво сказала Эстер. Сказать по правде, он не дает мне покоя в последнее время.
Что за вопрос? нахмурился Координатор.
Стоят ли жизни заложников того, чтобы отдавать за них наши.
Координатор поперхнулся дымом.
Ты считаешь, мы платим за справедливость слишком большую цену?
Я не уверена. Я вступила в Братство для того, чтобы отомстить за погибшую семью и препятствовать появлению новых жертв. За это я была согласна пожертвовать, если нужно, собой. Отомстить мне удалось, хотя и не прямым виновникам гибели детей и мужа. Что же касается воспрепятствования Эстер замялась.
Ну-ну, подбодрил Координатор. Говори.
Мне перестало казаться, что результаты нашей деятельности справедливы. И что они гуманны, тоже перестало.
Вот как, Координатор удивленно поднял брови. Почему?
Мы, спасая жизни одних, отнимаем их у других. А эти другие отнимают у нас. И не только жизни, честь тоже.
Понятно. Координатор закурил новую сигарету, откинулся на спинку кресла. Давай начистоту, девочка. Ты слишком близко к сердцу воспринимаешь свою специализацию. Тебе наверняка кажется, что ты превратилась в доступную женщину, в проститутку. И пример Юдифи, покаравшей Олоферна, тебя больше не устраивает. Ты перестала ощущать себя современной Юдифью, не так ли?
Так, Эстер кивнула. Я зачастую бываю противна самой себе.
Ладно. Координатор поднялся, затушил сигарету. Ты устала. Это работа, Сестра Мизрахи. Смотри на это просто как на работу, забудь жертвенность. Грязная работа, противная, но кто-то ведь Должен ее делать. Братство спасает жизни. Тысячи жизней, десятки тысяч. Да, через устранения, через грязь, через кровь, но спасает. Знаешь, почему мы существуем? Потому что нас боятся, только потому. Любой подонок в любой стране знаетон может сбежать от полиции, увильнуть от мести дружков, скрыться от правосудия. От Братстване может. Где бы он ни был и кто бы он ни был, мы не остановимся ни перед чем, пока не найдем его, стоит ему перешагнуть нам дорогу. Мы пожертвуем последним Братом или Сестрой, но воздадим по делам его. Мысила. Мощная, неумолимая, грозная. Возможно, самая грозная и неумолимая за всю историю тайных организаций. И ты, девочка, и ячасть этой силы. Мыизбранные. У нас есть работа, у каждого из нас. И какая бы трудная, грязная или отвратительная она ни была, мы вместе делаем правое, святое дело. Понимаешь ли ты это?
Эстер кивнула. Она понимала. Большей частью. Абстрактно. Когда это не касалось ее. Распростертой под очередным сопящим и хрипящим фигурантом. Который через сутки станет покойником, потому что ончасть ее правой, святой работы.
Ступай, Сестра Мизрахи, Координатор распахнул входную дверь, улыбнулся. Подумай над моими словами.
Эстер покинула конспиративную квартиру, взглянула на часы и заторопилась. Она уже опаздывала на встречу с Моше, а он с его пунктуальностью опозданий не признает. С Моше Эстер познакомилась случайно, на вечеринке у знакомой. Он был широкоплеч, улыбчив и ясноглаз, с классическим библейским лицом, правда, в отличие от бледных лиц патриархов, едва не черным от загара. Еще Моше был щедр, дарил огромные, едва помещающиеся в руках охапки цветов, водил Эстер в недешевые рестораны и не давал ей заснуть до утра, оказавшись в одной постели. Она не знала, ни где Моше живет, ни чем занимается, да ее это и не интересовало. Замуж за него Эстер не собиралась и была уверена, что женитьбу на ней он не планирует тоже.
Извини, задержалась, милый.
На целых четыре минуты, Моше бросил взгляд на часы. Опять по работе?
Да. Вызывали к начальству.
Так издревле оправдываются неверные жены, Моше хмыкнул. И не только жены.
Эстер вздохнула.
У меня никого кроме тебя нет, сказала она. И пока мы с тобой, не будет.
Эстер закусила губу. Страшно даже подумать, что было бы, узнай Моше, как обстоят дела в действительности.
6. КРЕОЛ
Вертолет на бреющем прошел последние метры над Гибралтарским проливом и пересек северную границу Марокко. С полчаса летел вдоль береговой линии на юг в направлении Касабланки, затем резко взял на восток и направился в глубь континента. Еще через час пустынная местность внизу перешла в редколесье, а потом и в заросли. В Марокко их называли «маквис», но Креол, не утруждая себя запоминанием сложных экзотических слов, говорил «джунгли».
Над джунглями шли еще с полчаса, и, когда прибыли на место, уже начинало светать. Вертолет приземлился посреди небольшой, окруженной стеной леса вырубки. Здесь у Креола была база, на которой группе предстояло отсидеться после успешно проведенной операции. Три приземистые бревенчатые хижины жались к лесу, в стороне был оборудован примитивный вертолетный ангар, с ним соседствовал навес, под которым прятались от солнца два джипа.
Выходим, скомандовал Креол. С девчонкой обращаться по-хорошему и вежливо, все поняли?
Поняли, поняли, пробурчал громила Леон. А девка ничего себе, босс. Смазливая.
Креол взглянул на забившуюся в дальний угол сиденья пленницу. К тринадцатилетней девочке эпитет «смазливая» подходил мало. Ухоженная, это да, и, по всему видать, избалованная. Отец какая-то важная шишка в Голландии, чуть ли не министр. Похищение, впрочем, прошло без осложнений, охраняли загородную виллу под Роттердамом из рук вон плохо, вся операция заняла двадцать минут. Креол лишь беспокоился, как бы с девчонкой не случилась от страха истерика, однако обошлось.
Сколько нам тут торчать, босс? поинтересовался Леон.
Сколько надо, столько и проторчим, отрезал Креол. Я буду отлучаться по делам, в основном, ненадолго. Ты отвечаешь за своих людей и за то, чтобы во время моего отсутствия ничего не произошло. Ясно тебе?
Куда яснее, босс.
Креол кивнул и пошагал к ближайшей хижине. Группа по-прежнему активно ему не нравилась.
7. ПАВЛОВ
После двух часов жуткой тряски в крашенном пятнистыми разводами внедорожнике Павлов чувствовал себя отвратительно. Встретивший его в касабланкском аэропорту смуглокожий кучерявый красавчик невозмутимо рулил, ему тряска была, видимо, нипочем.
Выходи, нейтрал, сказал красавчик, когда внедорожник наконец остановился на опушке окруженной зарослями вырубки. Приехали.
Павлов выбрался наружу и, щурясь на солнце, оглядел вырубку. Уродливое крытое пластиком решетчатое строение, примыкающий к нему навес да три покосившиеся лачуги поодаль. От одной из них споро бежал, отмахивая рукой, рослый малый, повадками и лицом смахивающий на гориллу.
Павлов поставил на землю привезенный с собой «дипломат». В нем лежал миллион долларовноминальный выкуп за похищенную тремя неделями раньше девочку. Сначала с обезумевшего от горя отца потребовали пятьсот тысяч, он уплатил, но вместо дочери получил в бандероли ее мизинец и требование заплатить еще миллион. Координатор намекал, что дело не только в деньгах и даже не столько в них. От отца девочки требовали нечто гораздо более существенное, и согласие уплатить выкуп было лишь формальным признанием капитуляции.
Из лачуг выбрались люди и вразвалку пошагали вслед за гориллообразным. Павлов насчитал четверых ублюдков. «Интересно, как они себя называют, подумал он. Наверняка какими-нибудь борцами за свободу или наподобие. Бандиты, разбойники и убийцы, вслух сказал он по-русски. Дерьмо гребаное, вот вы кто».
Похожий на обезьяну малый тем временем подбежал к красавчику и зашептал тому на ухо. У красавчика внезапно перекосилось лицо, он отступил на шаг и с размаху ввалил собеседнику в челюсть. Обезьяноподобный едва устоял на ногах, кулаки у него сжались, морда побагровела, однако ответить он не рискнул, а лишь утерся и застыл, уставившись в землю. Павлов пожал плечамиего размолвки между этой сволочью не касались.
Извини, брат, пробормотал красавчик, сделка отменяется.
Сделка состоится, сказал Павлов. Я привез деньги. Где девочка?
Брат, я же сказал, сделки не будет, принялся настаивать красавчик. Однако наш уговор остается в силе. Тебе сейчас выплатят долю Братства Нейтралов. Это пятьсот тысяч грандов.