Некоторое время я держу в руках телефон и смотрю на сообщение Корда. На первый взгляд такой простой вопрос, но ответ, которого он ждет, слишком сложен, чтобы я дала его прямо сейчас. Я изменяю направление разговора с легкостью дуновения ветерка.
Извини, не могу, я только что взяла еще одну работу, - пишу я в ответ. Ложь во спасение не меняет того факта, что это все же ложь.
Он отвечает не сразу, я понимаю, что он ненавидит меня за то, что я должна делать, за то, что он не может понять. Я сама не до конца понимаю себя. Как получается, что я убиваю Альтов, чтобы незнакомцы могли жить, а сама продолжаю бегать от собственного? Зачем ставлю под угрозу свое выживание, даже если мои навыки развиваются?
В руке жужжит телефонпришел его ответ.
Скажешь, когда вернешься? Ничего о моих словах, про очередную работу. Как будто он знает, что нет смысла спорить со мной или пытаться выяснить что-то помимо того, что я хочу сказать ему.
Даэто все, что я позволяю себе ответить.
В этот раз ответ быстрый и краткий: Хорошо.
Как бы он не злился на меня, я все равно злюсь на себя больше.
Я выключаю телефон и кладу его обратно в карман, когда снаружи квартиры доносится посторонний звук.
Двигается вызванный кем-то лифт.
У меня засосало под ложечкой.
Время, запрашиваю я вслух в темноте.
3:20
Хмурясь, я сажусь на диване и прижимаю руку к животу.
Существует масса разумных объяснений. Гость, жилец, ночной смотритель. Любое имеет смысл в многоквартирном доме.
За исключением того, что сейчас три двадцать утра. И это Лейтон. Комендантский час начинается в 23:00 в знак уважения к важному деловому району. Район не столько переходит на ночной ритм, сколько останавливается. А лейтонские смотрители, поддерживающие чистоту, не работают среди ночи.
Слышится характерный звук открывающихся дверей лифта они открываются на этом этаже. Мягкие, осторожные шаги по ковру, продвигающиеся по коридору. Ближе.
Когда звук замирает как раз напротив квартиры, я понимаю, что у меня неприятности.
Глава 9
Я даю себе тридцать секунд.
Сразу я оказываюсь на ногах и отхожу от дивана. Закидываю за спину рюкзак и заталкиваю пистолет в карман.
Дверная ручка поворачивается. Кто-то проверяет ее. Белая бирка, свисающая с нее, чуть заметно покачивается.
Осталось двадцать пять секунд.
Я бегу по коридору направо в спальню и поднимаю с пола тело. Она маленькая, поэтому затащить ее на кровать не составляет труда. Мое раненное плечо протестующе ноет, но я не могу сейчас остановиться.
Десять.
Я придаю ее телу нужную позу и накрываю одеялами, подтыкая их, но не слишком аккуратно. Вот. Должно сработать.
Пять.
Я пробегаю мимо входной двери, чтобы нырнуть за угол в кухню, вытаскивая на ходу пистолет.
Ноль.
В темноте я слышу, как кто-то снова пытается повернуть дверную ручку, но на этот раз настойчивее.
Раздается треск выбитой двери. Щепки дверного косяка разлетаются, усыпая пол. Когда он входит, я понимаю, что вижу перед собой не незнакомца. Я уже видела его однажды: на улице в Кводе, он стоял рядом с моим Альтом.
Значит, она действительно наняла страйкера, чтобы убить меня. И теперь он нашел меня здесь, в Лейтоне. Но если бы он был хорош в своем деле, я бы уже сто раз была мертва. Сегодня было много моментов, когда я была гораздо уязвимее, чем мне бы хотелось. А в тот первый раз, когда он пришел за мной, когда стрелял в меня в переулке я бы не промахнулась.
Если он такой зеленый, каким кажется, то, вероятно, стоит не дорого. Не все страйкеры имеют равную квалификацию, в зависимости от нее мы и устанавливаем цену. Тем не менее, большинство из нас становятся лучше с опытом. Мы вынуждены, иначе долго не протянем. Некоторым мастерство дается более естественно, но я не думаю, что он один из них.
Так, он едва уделяет время осмотру передней комнаты, прежде чем двинуться в спальню. Виднеется отблеск пистолета, который он держит в руке. Скрытая темнотой, я двигаюсь вперед, пока не оказываюсь за его спиной. Он дышит так тяжело, что никак не может меня услышать.
Как собрат страйкер, я испытываю к нему некоторое сочувствие в его муках ученичества. Но как его намеченная цель, я испытываю интересную смесь эмоций: облегчение от того, что он не так умел, как я, потрясение и недоверие, что я являюсь мишенью и обновленную жажду выжить, живую и кричащую внутри меня.
Тело незавершившей девушки одурачило его. Он стреляет в нее, дважды, трижды. Пробивая плоть и кости, пули издают глухой сдавленный звук. Уличные фонари светят через незанавешенное окно, и мне видно, как ее тело дергается с каждым новым попаданием.
Не давая ему возможности проверить, что я мертва, я прижимаю пистолет сбоку к его шее, прямо под ухом, там, где мягко.
Он замирает. Его тяжелое дыхание прерывается на вдохе, снова становится тихо.
Эй. Мой голос дрожит, как стекло. Сюрприз.
Он ничего не говорит.
Брось пистолет на кровать. Сейчас же.
Секундное замешательство перед тем, как он выполняет. Пистолет отскакивает и падает на пол с другой стороны кровати. Теперь он вне зоны досягаемости.
Ты ее страйкер, не так ли? Спрашиваю я его. Страйкер, которого она наняла, чтобы убрать меня.
Опять тишина.
Его молчание выводит из себя, и я прижимаю дуло крепче к его шее. К его чести он не отступает.
Это так?
Он медленно кивает.
Не скажешь, что у тебя кишка тонка, говорит он. Он хочет казаться крутым, но его голос дрожит. Слишком уж зеленый. О чем только думал Дайр, когда принимал его?
Вот только не надо о смелости, с презрением бросаю я. Кто тогда сбежал, а?
Скорее, кто не пристрелил своего Альта, когда был шанс.
Мои руки липкие, потные и неповоротливые под тканью натянутых вниз рукавов. У меня не было возможности их подтянуть прежде, чем он ворвался.
Время еще есть.
Он смеется, но получается слишком резко. Все еще испуган.
Не слишком много. Тебе теперь, вероятно, стоит прекратить прятаться.
Теперь моя очередь молчать. Я не могу сказать ничего, что поколебало бы верность его слов.
Но он не закончил, теперь его голос звучит спокойнее. Как будто он набирается смелости в моем молчании.
Знаешь, это будешь ты. Ты всегда на один шаг позади. Именно она пришла за тобой, она выследила тебя в Гриде, она следит за
Ты не знаешь меня, выпаливаю я. Не могу больше слушать. Моя рука начинает трястись, и я удерживаю ее левой рукой. Оглушительные раскаты боли прокатываются по моему раненному плечу и отбивают барабанный бой в кончиках пальцев. Ты ничего обо мне не знаешь.
А мне и не нужно. Я знаю ее.
Ты не знаешь ее! Я повышаю голос. Плохой знак, говорящий нам обоим, что я теряю контроль. Она просто очередной клиент! Вы не должны были даже встречаться! Дайр знает, что ты натворил?
Следует более долгая пауза, чем должна бы.
Да.
Ложь. Я знаю это еще до того, как слова соскальзывают с его губ. А потом до меня доходит: я должна была заметить это, еще когда увидела его в первый раз.
Тот факт, что они были вместе, хотя страйкеры должны оставаться безликими даже друг для друга. Это делается для безопасности обоих, и страйкера, и его клиента, на тот случай, если Совет заподозрит что-то странное в завершении назначения.
Снова на ум приходит Дайр. Тут что-то есть, что-то, что необходимо сложить в единую картинку..
Как ты нашел меня? Требую я, хотя во мне начинает подниматься беспокойство. Потому что ответ уже крутится на языке.
Еще одна пауза прежде, чем он отвечает.
Через лог Дайра.
Горечь предательства расползается во рту.
Он бы не дал тебе его посмотреть.
Не Дайр. А Гектор дал.
Перед глазами встает обидчивый продавец, я тихо ругаюсь.
Я видел метки у тебя на запястьях тогда, знаешь, говорит он, в переулке в Кводе.
Ты видел их, медленно говорю я, новая мысль начинает приобретать форму. А она? Она знает, что потратила уйму денег, натравливая одного страйкера на другого?
Она не знает, в его голосе звучит нотка самодовольства, вызывающая у меня раздражение. Я не сказал ей, иначе она бы не разрешила мне вмешаться в это дело.
Меня посещает воспоминание о ее глазах и абсолютной уверенности в их глубине.