Кадзу кусает губу.
Это, должно быть, больнокогда тебя называет врагом та, кого ты пытаешься спасти.
Ая, мне необязательно говорить это тебе, но на всякий случай: держись от него подальше. Он уничтожит твою «Тень греха и возмездие» с легкостью.
Ты прав. Похоже, ему надо всего-навсего дотронуться до моей груди. «Ущербное блаженство» тоже в опасности.
Нет, «Ущербное блаженство» Кадзу давить не станет. Он должен понимать, что если сделает это, то твое «я» развалится окончательно и бесповоротно,судя по выражению лица Кадзу, я прав.Конечно, и я не буду приближаться к нему.
Итак, я дал ему это понять. Теперь надо без единой ошибки перейти к следующей части плана.
Кадзу, я требую, чтобы ты уничтожил «шкатулку» Кири.
Дайяшепчет Коконе.
Я продолжаю излагать свой приказ, пока мои чувства не вырвались наружу:
Ты ведь знаешь, что будет, если ты не подчинишься, да? Повторюсь: Ая Отонасимой [раб]. Я могу заставить ее сделать абсолютно все. Кадзу, даже и не думай выкинуть какой-нибудь фокус. Я назначаю крайний срок. Сейчас без двадцати двенадцать; «шкатулка» Кири должна быть уничтожена до без четверти!
Кадзу молчит.
Его единственный выходнайти дыру в моей защите и уничтожить «Тень греха и возмездие».
Вот почему он взял с собой Коконе и Харуаки.
Он будет пытаться найти дыру, а я буду делать все, чтобы парировать эти попытки. Так наш бой и будет идти.
Его атака начинается.
Дайян, давай уже прекратим это все. Я больше не могу на это смотреть.
Как я и ожидал, атака начинается с попытки Харуаки переубедить меня.
Зачем ты все это делаешь? Кому от этого станет лучше? Тебе? Кири? Что за дерьмопросто посмотри на себя! Если так и продолжишь, просто угробишь и себя, и Кири!
Но, хоть я и ожидал этого, хоть я и был готов к этомуслова Харуаки действуют; они ведь идут от самого сердца.
Пожалуйста, прекрати! И ради Кири тоже!
Я не отвечаю.
Пожалуйста пожалуйстаначинает плакать он, умоляя меня от всей души.
И снова я думаю
Харуаки так сияетя чувствую, что никогда не сравнюсь с ним.
Он первый человек, на которого я когда-либо смотрел снизу верх. Не только из-за бейсбольных талантовно за его прямой, искрений и решительный характер. Этот характер позволяет ему всегда выбирать то, что он считает правильным,даже ценой своего шикарного будущего в бейсболе или девушки, которую он любит. Харуаки всегда обладал достоинствами, которые мне и не снились.
Вот почему я не смог заставить себя сделать его [рабом].
Эх, Харуаки я уважаю тебя сильнее, чем ты можешь себе представить.
Ну скажи же что-нибудь, Дайян!
Но все равно.
Я не могу отказаться от своего «желания».
Кто-то должен действовать,без колебаний отвечаю я.Кто виноват в том, что произошло с Кири? Я? Сама Кири? Рино? Да, мы все виноваты, но корень проблемы в другом. И поэтому я собираюсь изменить мир. Это мой путь.
Харуаки запинается, потом все же возражает:
Это просто нелепо. Даже со «шкатулкой» у тебя ничего не выйдет!
Выйдет или нетя просто сделаю это.
Для чего тебе это, Дайян? Для чего тебе еще больше страдать?
Я принял решение принести себя в жертву.
А о моих чувствах ты подумал?! Я не хочу смотреть, как ты и Кири разваливаетесь на части! Эти чувства ты тоже решил принести в жертву, да, Дайян?!
Я отвечаю мгновенно.
Да.
У Харуаки глаза на лоб лезут.
Это и называется «приносить себя в жертву».
Я оставляю его в полной растерянности.
Да, это и называется «приносить себя в жертву». Я это прекрасно знаю.
Жертвовать приходится и чувствами других ко мне.
Вот почему я разорвал все связи с ними обоимис Коконе и с Харуаки.
Ты же это не серьезнобормочет он, сжимая дрожащие руки в кулаки.Блин, ну ты же не можешь это серьезно Дайян
Похоже, атака Харуаки на этом заканчивается.
Я отворачиваюсь от него и мрачно смотрю на Кадзу.
Кадзу, не тормози. Давай дави «Кинотеатр» побыстрее.
Я незаметно вытираю холодный пот со лба.
Хоть я и держусь спокойно и неприступно, на самом деле я понес урон.
Из-за откровенной мольбы Харуаки «тени греха» внутри меня начинают бушевать. Вот-вот они вырвутся из своих оков и разорвут мое тело в клочья.
Мой разум на краю пропасти. Одно-единственное слово может скинуть его за этот край.
Отшвырнуть все прочькакая приятная мысль.
Но я
Я смотрю на Аю Отонаси.
Я собираюсь умереть вместе со всеми этими «грехами».
Я жестко давлю на собственную разрывающуюся от боли грудь.
Я должен приготовиться
Следующая атака уже на подходе. Он сожрет меня, стоит мне лишь на секунду расслабиться.
к главной атаке.
Дайя, спасибо тебе за мэйл.
Коконе Кирино.
Кири идет ко мне.
Это была всего лишь ловушка, чтобы заманить тебя сюда. А ты попалась,выдавливаю я, стискивая себе грудь.
Я знала, что это ловушка.
Я так и думал.
И все равно она пришлаее привели невероятные чувства, которые она ко мне испытывает.
Шаг за шагом она подходит ближе.
И с каждым ее шагом все новые воспоминания о нашем прошлом мелькают у меня в голове.
4 годав детском саду мы ссоримся из-за какой-то конфеты, и она начинает плакать. Я тоже начинаю плакать, когда воспитатель меня ругает.
7 летмы на море; я спасаю Кири, бросив ей спасательный круг. Она плачет, я утешаю ее.
9 летво время праздника я нахожу ее сжавшейся в комочек на обочине и плачущей в свою юкату, потому что она потерялась. Я беру ее за руку и отвожу домой.
11 летчтобы надо мной не издевались одноклассники, я говорю ей разные гадости, от которых она плачет; позже я прихожу к ней домой и извиняюсь.
12 летКири начинает прогуливать уроки, когда я говорю ей, что мне разрешили поступать в знаменитую частную среднюю школу. Она плачет от облегчения, когда я сообщаю ей, что не пойду туда.
14 летмы впервые поцеловались. Сразу после этого она разревелась; я не знал, что делать, и потому лишь гладил ее по голове, пока она не перестала плакать.
Почему-то в каждом из этих воспоминаний она плакала. Мои самые сильные воспоминания о нейте, где она на меня опиралась.
Аах, как же это больно.
Каждое из этих воспоминаний превращается в атаку, которая пытается приковать меня к нормальной жизни. Каждое из них добавляет веса на мои плечи.
Пока я мучаюсь, Коконе Кирино подходит ко мне и останавливается перед соседним с моим кресломперед оболочкой самой себя, созданной «Кинотеатром гибели желаний».
Я вижу ее лицо в ее двойнике.
Настоящая Кири склоняет голову чуть набок и заглядывает мне в глаза.
Дайя, позволь мне ответить на твой мэйл.
И она
Я тоже тебя люблю.
о б н и м а е т м е н я.
Чт!..
Она же не может этого делать.
У нее не должно получаться заключать меня в объятия.
Когда она делает это, она тут же вспоминает ужасы своего прошлого, раны на спине и в конце концов сдается тошноте и рвоте.
И все же Кири обнимает меня.
Неужели она сама справилась со своей травмой?
Однако Кири тут же отметает этот вариант.
Знаешь, Дайя, я на самом деле совсем не поправилась. Я все равно чувствую себя уродиной и не знаю, что с этим делать.
Тогдакак же она меня обнимает?
Но я поняла кое-что,продолжает Кири.Ты для меня все.
Ее шатает. Как она и сказала, она вовсе не справилась со своим прошлым; лишь терпя мучительную боль, которая грызет ее всю, она может держаться за меня.
Лишь так она способна меня обнимать.
Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя!
Да чем мы ближе, тем сильнее раним друг друга.
Но что если бы мы смогли как-то пересилить наше прошлое, что если бы мы продолжали верить друг в друга?
Это было быто единственное, чего я желал бы превыше всего.
Гг
Еще одно воспоминание проплывает в моей головетот день, когда я решил изменить мир.
«Ты холодный».
Купаясь в вечернем солнце, паря в холодной красной реке, Кири отвергла меня. Я был беспомощендаже обнять ее не мог; я был приговорен ощущать, как нашим телам становится все холоднее и холоднее.
Но если я могу обнимать ее