Так это правда? я сам не знал, о чём спрашиваю, потому что не понял, чему в этой истории верить.
Вроде того. Антон пожал плечами. Положил черепок обратно в коробку и наконец посмотрел на меня.
Он сказал, что мы твои марионетки, а тычто ты и есть город, тупо повторил я.
Ага, легко согласился Антон.
Что это такие, как ты делали эксперименты над ним.
И это верно. Антон взял новый черепок и стал вертеть в пальцах. Только это был не я. Я никого не убивал. Настоящие люди неинтересны. В них нет ничего особенногосерая масса, которая лишь жрёт да спит. Намного интересней самому притворяться ими. Можно сделать их умными, добрыми, трудолюбивыми. А чтобы стало ещё интереснейможно добавить некоторым особых способностей, таких, которых у настоящих людей никогда не было. Этих я особенно люблюнастоящие произведения искусства. Каждому нужно придумать чтото оригинальное, создать легенду, откуда это взялось, приспособить особенность к потребностям социума, сделать обыденностью, которой никто не удивляется
А весь городэто ты.
Ага.
Ты понимаешь, что это звучит, как бред? спросил я после паузы.
Антон кивнул:
Если ты будешь считать меня сумасшедшимэто будет очень хорошим решением.
Для кого?
Для твоей психики.
Я яростно почесал затылок. От безумного количества частей головоломки мозги постепенно закипали.
Что произошло, когда тебе отрезали голову?
Небольшой кусочек меня умер. Антон показал мне черепок. Вот примерно такой.
А что случилось после смерти с Дэримоном?
Я восстановил его. Из резервной копии.
Я непроизвольно хмыкнул.
Ничего смешного здесь нет, сказал Антон. Дэримонуникальный экземпляр, одна из самых сложных моих работ. Он ушел из города больше двух тысяч лет назад, и если бы я заранее не позаботился на этот счёт, то одна из моих шедевральных работ просто сгинула бы в пустыне.
Двух тысяч лет? переспросил я. Как это?
Там он не старел. Как и ты, кстати, в тот короткий срок, что был в Пустоши. Вычасть меня и в городе живёте по законам, имитирующим человеческую биологию. Но уходя из города, вы, можно сказать, остаётесь одни. Часть города, которая окукливается и законсервируется, пока не вернется домой.
Я помолчал, обдумывая услышанное.
Странным образом, эта информация не вызывает у меня сильного отклика. Это изза её абсурдности или по другой причине?
Я немного присматриваю за твоим эмоциональным фономдоверительно сообщил Антон. А то ты ненароком сделаешь какуюнибудь глупость.
Это я могу, согласился я. Значит у меня нет свободы?
Ты часть меня, сказал Антон. Посмотри на свою руку.
Я посмотрел. Рука взяла черепок у Антона, подбросила, ловко поймала и вернула своему настоящему хозяину.
Впечатляет, сказал я напряженным голосом.
Ты не волнуйся, Антон посмотрел покровительственно. Этот фокус только чтобы не затягивать твои расспросы. Я никогда не покушаюсь на свободу воли. Дэримон две тысячи лет жил в пустыне, и я ему не мешал.
Мои мысли перескочили на другую часть загадки.
А для чего тебе наша «элита?»
Людьми всегда руководили подонки, серьёзно сказал Антон. Мне хотелось реалистичности. На самом деле они только думают, что чтото решают.
И до куда тянется твоя власть? Рейдерыэто люди?
Антон отрицательно покачал головой.
Массовка. Я даже не дал им возможность размножаться. Клепаю заготовки, по мере необходимости.
А у нас, значит, в этом плане всё понастоящему? я не смог сдержать нервный смешок.
С точки зрения биологии нет никаких отличий от «диких» людей.
Диких как эхо повторил я. А мы, значит, одомашненные. А куда вы диких деваете? Тех, что из колоний?
Никто их не мучает, зря вы всё в чёрном свете пытаетесь представить, Валентин. Люди сами виноваты в том, что почти полностью вымерли. Они живут свой срок, во вполне комфортных условиях. Стерильные.
Ну да, вполне разумная мера для домашних зверушек. Теперь понятно, почему Дэнил с Чеславом так легко всех убивают Я сделал паузу и, собравшись с духом, задал главный вопрос. А кто ты на самом деле?
Это будет трудно объяснить. И поверь, я не пытаюсь уйти от вопроса, на самом деле трудно. Скорее даже невозможно. Ягород, Антон доверительно улыбнулся. Это определение самое верное.
Но есть и другие, упрямо сказал я.
Большая часть из них безнадёжно устарела. Они только уведут тебя от правильного понимания.
И что мне теперь с этим делать?
Жить нормальной счастливой жизнью, Антон развёл руки в патетическом жесте. Как все в моем городе!
Глава 21
Всё было, как всегдалюди шли или ехали с работы, солнце светило, и день попрежнему идеально подходил для пикника. Друзья перехватили меня за квартал от дома, и поволокли за город. Я бы наверно не пошел, но Ирен уже была с ними, и наседала пуще других.
Мы вшестером разместились на одном из газончиков, специально устроенных для отдыха. Я увалился на траву, остальные решили повозиться с мячом. Я наблюдал за их беготнёй, и невольно улыбался чересчур громким победным крикам и излишне эмоциональным негодованиям. Через полчаса все набегались, девчонки расстелили коврик и достали еду из корзинок. Я переполз с травы поближе к друзьям и еде.
Томас и Виктормои армейские товарищи. Когда день за днём ходишь в караул с одними и теми же людьми, возникает чувство, куда более близкое чем простое товарищество, или даже дружба. Эти отношения очень похожи на связь между родственникамиты знаешь человека так, как он сам себя не знает, и положительные его качества и отрицательные. Причём последние вызывают у тебя не справедливое негодование, а наоборот, или иронию, или даже умиление. Со временем эти чувства несколько бледнеют, но до конца уже наверно никогда не уйдутстарые армейские друзья перешли в разряд близкой родни.
Томас трудился инженером в конструкторском бюров его семье, как и в моей, это наследственная профессия. Он всегда был пухлым, даже армия не сделала его подтянутым, но при этом пользовался оглушительным успехом у девушек. Секрет был в умении, как он сам выражался, «сесть на уши». Томас легко и непринужденно мог запудрить мозги любой, самой неприступной красавице. Чем постоянно и занимался, превратив это во чтото вроде спортивного состязания. Я ему, честно говоря, завидовал, хотя и не был «ботаником». И постоянно отпускал шуточки на счёт его ветрености. Тем удивительнее для всех стал факт, что он первый из нас женился. Жену его звали Аллойбледная худая блондинка, почти без груди (что было ещё удивительнее в плане пристрастий Томаса), впрочем, довольно милая и смышлёная. Где она работала я плохо помнил: работала в какомто офисеу меня отношение к ней было настороженное, замечая её преданновосхищенные взгляды, бросаемые на Томаса, я почемуто злился и хотел обвинить девушку в похищении большой части моей счастливой юности.
Виктор так и остался в армии, поступил после срочной службы в училище, получил звание лейтенанта и теперь командовал взводом таких же оболтусов, какими мы были лет пятьшесть назад. Девушка у него была новая, я её видел в первый раз. Вик познакомил меня с ней, и Кристина понравилась мне больше чем Алла. У нее тоже была врожденная способность, причём очень милая и идеально подходящая для девушкиКристина работала детским психологом и положительно влияла даже на самых асоциальных детей. «У нас по материнской линии все с детьми возились»сказала она и моё настроение вдруг резко испортилось.
Словно лопнула та мембрана, установленная то ли Антоном, то ли мной самим, которая отделяла недавнюю информацию, от той части мозга, что отвечала за эмоции. Я посмотрел на Кристину с Виктором, потом на Томаса с Аллой. В каждой паре один человек имел какуюто способность и профессию, передаваемые по наследству, а второй что сказать про второго? Был хорошим человеком? Передатчиком генетического материала? Это совпадение или намерено сделано? Антон говорил, что у всех в городе (я не смог, даже мысленно, произнести слово «люди») есть свобода воли. Откуда тогда такая упорядоченность в наших отношениях? Какаято программа внутри говорит: вот к этой можешь подкатить, а к этой нельзя?