Двенадцать лет спустя американцам достался второй мир. Ранний эоцен. Чуть меньше пятидесяти миллионов лет назад. Похуже миоцена, но жить можно. Климат противный - жарко, влажно и душно. Как на Кубе. Я, правда, там не была. На Кубе, в смысле. В эоцене тоже не была... Что-то у меня с головой... Но слушай дальше.
Динозавры вымерли, но фауна эоцена очень сильно отличается от нашей. Современные млекопитающие только начали формироваться. Лошади чуть больше кошки, зато носороги - самые разные. Один даже саблезубый. Ты можешь представить саблезубого носорога?
- Нет, - честно отвечаю я. - Ни одного не видел, как я их представлю?
Но Ксапа не обращает внимания.
- Его зовут уинтатерий. Пять рогов на морде вверх торчат, и два клыка вниз. Страшила. Но американцы говорят, вкусный... А знаешь, какие птички американцам достались? Встань на цыпочки, вытяни руки вверх - и то до головы не достанешь. Если лосю пинка даст - все кости переломает.
Но самое интересное - в те времена география была другая. Это только кажется, что материки медленно двигаются. А если это "медленно" умножить на пятьдесят миллионов лет! Одни моря исчезают, другие появляются. Горы стареют. Леса превращаются в каменный уголь. В общем, американцам достался рай для геологов.
А еще восемь лет спустя свою планету поймали мы. В смысле, твою планету. Как всегда, совершили невозможное. И, как всегда, через жопу.
Невозможное - это потому что мелко прыгнули. Меньше сорока тысяч лет. На Земле уже появился человек разумный. Если точнее, кроманьонец. То есть, такой же, как мы. Того и гляди, неолитическая революция начнется. Все теоретики в один голос утверждали, что так мелко в прошлое прыгнуть нельзя. Болтали что-то о гравитационных гармониках галактического года в рукаве галактики. Я в этом не разбираюсь, но факт налицо. Мы здесь, и вы... тоже здесь. И вот из-за того, что вы здесь, все наши планы пошли кувырком. Мы связаны по рукам и ногам законами, которые еще не приняты. Все страны третий год спорят о законах относительно обитаемых миров, а нам пока разрешили только разведку. По возможности, без контактов с местным населением. Местное население - это ты. А контакты - это то, чем мы с тобой сейчас занимаемся. То есть, я рассказываю тебе, что и как у нас. Если наши узнают, я получу таких звездюлей, что мало не покажется.
- Ты нарушила законы своего общества, я так понял?
- Угу...
- Забудь! - я провожу пальцем по полоскам у нее на щеках. - Ты в нашем обществе.
- Тоже вариант, - отзывается Ксапа и покрепче прижимается ко мне. Только по голосу чувствую, не нравится ей это. К своим уйти хочет. Детей у нас нет, чего ей терять? Я же не Медведь, отпущу, если попросится.
- Ксап, а ты откуда прилетела?
- С третьей базы... Отсюда почти два часа лету. Больше восьмисот километров. Подожди, ты это к чему спросил?
- Да так...
- Знаю я твои "так". База в горах! Специально такое место выбрали, чтоб гостей не было. Без карты я ее всю жизнь искать буду. Пока шею среди скал не сверну. Так что не думай, никуда я от тебя не уйду...
И носом хлюпает.
- Ксап, у нас детей нет - это потому что ты из другого мира пришла?
Дернулась, как будто я ее ударил. Стрельнула на меня глазами и в землю уставилась, губы кусает. Дураком я был, дураком и помру. Мудр когда еще почуял, что здесь не все ладно...
- Клык, ты сердиться не будешь? Скажи, что не будешь.
Внутренний голос мне подсказывает, что буду. И даже очень.
- Буду.
- Ну хотя бы скажи, что ругаться не будешь.
Я только вздыхаю.
- У нас детей нет потому что я противозачаточные таблетки ем. У меня еще месяца на четыре осталось.
- Что это такое - таблетки?
- Шарики кисло-горькие. Как сухие мелкие ягодки. Съешь одну - и точно знаешь, что два дня дитя не зачнешь. Клык, нельзя мне сейчас обрюхатиться. По-любому нельзя!
- Другим можно, а тебе нельзя? У Баламута уже два пацана и девчонка, а это ты ему степнячек подобрала.
- Мудр говорит, через год-другой голод наступит. А я с дитем на руках...
- Жамах можно, а тебе нет? Из нее охотница куда лучше, чем из тебя.
Горько мне стало. Даже комок какой-то в горле. И голос зазвенел. Того и гляди, разревусь как баба.
- Клык, не сердись. Не хотела говорить, но если наши появятся, мне никак нельзя брюхатой быть. Я же буду переговорщицей. А какой из меня дипломат, если дитя от титьки отнять не могу? Думаешь, я просто так под этой елкой целый день сижу? Мне думать надо, стратегию на случай контакта выработать. И так сколько времени упустила! Почти год текущим днем жила. Детство в попке играло, да себя жалела. Клык, ты пойми, кроме меня никто ситуации с двух сторон не видит. Если там, наверху ничего не изменилось, я первый и единственный контактер! И о том, что тут делается, они будут судить с моих слов и по моим поступкам. По крайней мере, первые полгода.
- Темнеет уже. Идем домой.
- Идем, - покладисто соглашается Ксапа. И мы неторопливо идем на свет вечерних костров.
- А ты правду рассказывала, что звезды - это такие же солнца, как наше, только далеко?
- Очень далеко... Это я для малышей сказала, что такие же. Разве два камня бывают одинаковыми? Один побольше, другой поменьше. Так и звезды. Наше солнышко считается маленькой звездочкой.
- Ксап, ты как-нибудь все, что сегодня говорила, мне еще раз расскажи. Только понятными словами. А то, честно скажу, ничего не понял.
- Еще один провал моего плана, - жалуется мне Ксапа. - За зиму так никого и не сумела языку обучить. Малышня слов пятьсот освоила, не больше. А мне нужен хотя бы один человек, который русский понимает.
- До лета есть время.
- А толку? Клык, я только на тебя могу надеяться. Давай я с тобой буду разговаривать только на своем языке, а? Ты на любом отвечай, я пойму. И все непонятные слова спрашивай. Договорились?
- Сначала чубарский язык учить, потом твой...
- Я не просила тебя чубарский учить. Я просила чубарку вашему научить.
- Но ведь выучил. Пока вас, баб, говорить выучишь, сам научишься. Жамах к языкам бестолковая. Я по-чубарски говорю, ты говоришь, Мечталка говорит, а она все еще наши слова коверкает.
- Ну Клык, милый, я же тебя не прошу на моем языке говорить. Ты только слушай и старайся понять.
- Ну если я на своем говорить буду...
- Ты, главное, понимать научись. Ну?
Чувствую, втравливает меня Ксапа во что-то, только не могу понять, во что... С одной стороны, знать язык - хорошо. Вот как дети степнячек - вроде, наши, а на двух языках говорят, со степняками договориться могут. Но когда у Ксапы глаза так загораются - это не к добру. Ворчун подтвердить может!
Жамах нас встречает, радуется. Ксапа улыбается. А у меня от новых слов голова пухнет: Ксапа болтает без умолку, и все на своем языке!
Лето как-то внезапно наступило. Целую неделю хмурая погода стояла, дождик моросил мелкий, холодный, как осенью. А потом вдруг тучи разошлись - и уже лето! Тепло, листья на деревьях, трава новая, зеленая, а не пожухлая, прошлогодняя. Ксапа вновь повеселела. Ребятня опять за ней хвостом бегает. То и дело откуда-то доносится; "За мной, БАНДАРЛОГИ!" И счастливый детский визг. А сама Ксапа уже ничем от наших женщин не отличается. Одежка такая же, волосы так же перевязывает. Только ходит красиво, спину держит красиво, голову держит красиво, под ноги не смотрит, вдаль смотрит. Зато спотыкается часто. Наши женщины так гордо не ходят. под ноги смотрят. А Ксапа - только вперед, по другому не умеет.
Я удивительное подмечаю. Ребятишки на странном языке говорят. Слова, вроде, наши, но они к словам концы из языка чудиков приделывают. Я их легко понимаю, сам так говорю, а старики ругаются. Ксапе говорю - носик морщит:
- В вашем языке времен нет. Одно настоящее, - говорит. - Не того я хотела. Но все лучше, чем ничего.
Охотники за перевал идут, горелый лес проверяют. По гарям трава расти начинает. Но зверья еще мало. Заречные говорят: "Мы на вашу землю не ходим. Зачем нам по вашей земле ходить, все равно зверя нет." Говорят, в этом году девками со степняками меняться будут. Им со степняками теперь дружно жить надо. Мы далеко, а без нашей помощи от них трудно отбиться. Лучше мирно жить. Степняки тоже хотят с Заречными мирно жить, им чубары докучают.
Охотникам опять нужно через день на охоту ходить. Зимой раз в неделю ходили. Привыкли за зиму к холодильнику. К хорошему быстро привыкаешь... Уважаемые люди ГРАФИК составили. Ксапа его на стенке нацарапала. Теперь охотники к ней ходят, спрашивают, кто когда. Некоторые сами разобрались, пальцем по стенке поводят - и знают, когда их очередь. Ксапа показала, где закорючками мое имя нарисовано, я рядом клык нарисовал. Тоже знаю, когда нам с Ксапой идти.