Ого! Издалека притопал. Как удалось?
Как-то так. Сначала колонной шли, потом рассыпались и сами, сами, короткими перебежками.
Эй, лохматый, ты тоже? военный обернулся к Егору. «Сам, сам, короткими перебежками»?
Колонной шли вместе, Егор отрицательно покачал головой. А потом у меня своя история. Без обид, земляк, но только для начальства.
Да пожалуйста. Военный взял у Тунгуса документы, но не открыл, а указал ими на ворочающихся кочевников:Эти ладно живые, значит, вопросов нет. А за того трупака с вас будет спрос, учтите. Вам вообще доводили, что люди нынче в дефиците? Эй, «земляк», к тебе обращаюсь. По конечностям стрелять в специальном центре не учат?
Он все равно не пригодился бы, спокойно ответил Егор. Матерый был волчара. И вот эти трое не пригодятся. А вон тот, любознательный, которого я вырубил, поддастся перевоспитанию. Глазенки у него бегают, значит, слабоват характером, переметнется запросто. А лучше всего вон пацанов воспитывайте.
Советчик нашелся, военный вздохнул и махнул своим:Все сюда! Вот этих четверых вяжите спиной к спине.
Из-за ближайших нагромождений мусора выбрались три бойца в армейском камуфляже. Они быстро связали Коваля и санитара, а затем примотали Гену к четвертому бандиту, усадили парочки с разных сторон ржавого остова «Жигулей» и прихватили пленников к машине дополнительными вязками. Было похоже, что брать с собой эту четверку бойцы не собираются.
Документы будешь смотреть или нет? спросил у басовитого вояки Тунгус.
Мне вот этого достаточно, басовитый кивком указал на поле боя. А документы ну, раз есть хоть у одного из четверых, в расход вас пускать не положено, на этом и закруглимся. А документы ваши изучать будут особисты в штабе. Это их хлеб с маслом.
Все толково, одобрил Тунгус. Руки опустим?
Да как хотите! Басовитый сунул документы Тунгуса в карман и протянул руку Егору:Чего там у тебя? Давай-давай!
Красавчик нехотя вложил в руку басовитому пистолет.
Не забудь вернуть.
Этот раритет? Военный усмехнулся:Без проблем. Не бойся, никто не позарится. Кому он нужен?
Обидны ваши слова, дяденька, Егор покачал головой. Что может быть лучше «стечкина»?
И тяжелее Военный махнул рукой:В колонну по одному вдоль бережка шагом марш! Если особисты не поставят вас к стенке, покажу тебе, снайпер, что лучше «стечкина». Даже попользоваться дам. Может, стрелять научишься.
А эти кочевники как же они? вдруг осмелился проронить Артем. Тут волки поблизости большая стая Сожрут ведь!
Ишь ты, сердобольный какой, командир патруля усмехнулся и смерил Артема взглядом. Одни серые сожрут других, что тут страшного? Или жалеешь этих волков?
Нет, я Артем замялся. Просто вы сами говорили, что народу на свете мало осталось, надо экономно человеческими ресурсами распоряжаться.
Образованный, говоришь красиво. Военный хмыкнул:Эти «ресурсы» другой патруль заберет, через час. Если будет кого забирать.
А если нет?!
Значит, не судьба, военный пожал плечами. А у нас инструкцияпленных не больше чем по одному на ствол. Так что топай, малец. И думай о себе. За всех переживатьпустое дело. Он вздохнул и добавил негромко:Такие уж нынче времена. Без души и без сочувствия. Сплошное выживание.
Артем покосился на связанных «серых». Одна стая сожрет другую? Что ж, в этом была какая-то извращенная справедливость. Дикая, бесчеловечная и неприятная, но все-таки справедливость. Или что-то другое, какой-то заменитель справедливости вроде подсластителя вместо настоящего сахара. Какой-то немыслимый в прежнем мире, но вполне нормальный в мире выживших суррогат справедливости.
Чернов незаметно вздохнул и шагнул следом за военными. Прямиком в логово очередной стаи. Чуть более цивилизованной, сохранившей подобие человеческого сообщества, но, по сути, все равно стаи.
«И назвать ее как-то иначе можно будет еще очень нескоро, мелькнула у Артема мысль. Только когда составляющие ее особи перестанут жить по волчьим законам. А вернеевыживать. Но это будет уже совсем другая история»
Когда все люди покинули разгромленную стоянку, к залитому ухой кострищу подошел здоровенный желтоглазый волк. Он обнюхал следы, обошел кострище, облизнулся, но не тронул ни забытый кем-то рюкзак, ни тлеющую на гаснущих углях рыбу из ухи. Это сделали три волка помельче. Крупный вожак будто бы снисходительно взглянул на сородичей, хрипло зарычал и побежал вдоль реки в сторону Леса. Усохшая стая тут же посеменила за ним. В глазах у волков при этом читалось недоумение. Они были уверены, что вожак бросится в погоню за людьми и отомстит им за погибших сородичей. В первую очередь за свою подругу. Во время схватки самка промахнулась, не сумела вцепиться в глотку жертве, и уцелевший двуногий выстрелил ей прямо в лоб. Но вожак будто бы простил врага. Это не вписывалось в понятия стаи о справедливости, и только огромный авторитет вожака, умного, как человек, и сильного, как сам Лес, удерживал остатки стаи от опрометчивых действий. Волки догадывались, что это было не всепрощение, это был маневр, военная хитрость, почти такая же, как у людей.
Вожак запомнил запах того, кто стал причиной гибели его подруги и половины стаи. Теперь он был способен узнать этот запах из тысячи похожих. И когда-нибудь это случится. Они встретятся. Матерый волк и человеческий щенок. Это случится не здесь и не сейчас, но непременно случится. Так пообещал Лес. А он знает все, потому что думает за всех, за все живущие в нем или поблизости от него стаи. По большому счету, даже за стаю людей. Пусть они пока и не понимают этого, пусть думают, что самостоятельны. Ничего, придет время, и Лес покажет людям, где их место. Тогда-то они поймут, кто они есть, общество выживших людей или стая человекоподобных существ, неотъемлемых частиц Леса. Поймут, но будет поздно.
Волк сначала ускорил шаг, а затем побежал. Стая решила, что вожак заприметил новую добычу, и рванула за ним. Навстречу Лесу, великому и всемогущему. Без пяти лун абсолютному хозяину нового мира.
Макс ЛетовСтарый бункер
Мы не переживем зиму, сказал староста главному охотнику Тагору. По всем приметам она будет долгой и холодной. После того как саранча из Леса сгубила урожай, у нас просто не хватит продуктов.
Значит, нужно набить побольше зверья, ответил Тагор.
Он был не старым еще мужчиной с морщинистым лицом, суровый и молчаливый. Человек долга. Теперь-то я уже точно могу сказать это слово: «был».
Выйдем засветло, добавил Тагор. Ярик видел оленей, попробуем свалить сразу несколько. Что там у тебя еще для меня?
Охотник вопросительно поглядел на старосту нашей небольшой общины. Вот тогда-то я впервые и увидел этот рюкзак. Небольшой, черный. Не очень тяжелый, судя по тому, как староста поднял его с лавки и передал Тагору. Внутри лежало что-то угловатое и твердое.
Ты знаешь, что делать, добавил он и быстро глянул на меня, как будто я не должен был в этот момент находиться в его доме и видеть рюкзак. Хотя глупо ведьесли Тагор собирался нести его с собой, я бы рюкзак все равно увидел. Как и остальные, которые шли с нами: бывший спецназовец Мика, старый Петро и наш разведчик Ярик, молодой, ненамного старше меня. Разница только в том, что Ярикдеревенский, местный и, когда произошла Пандемия, жил здесь, а моя жизнь прошла в городской квартире, в тепличных, как я теперь понимаю, условиях. Поэтому первую пару лет выживание давалось мне особенно тяжело.
Когда мы с Тагором вышли из дома старосты, стоящего в центре поселка, уже наступила ночь. Когда-то это был городок на сотню домов, но теперь относительно цело только штук пятнадцать, а остальные сгорели, заросли деревьями или развалились. В нашей общине два десятка взрослых, несколько стариков и пятеро детей. И всех их ждала голодная смерть, если наша бригада охотников не сумеет набить достаточно дичи за те три-четыре недели, что остались до заморозков.
Мы вышли спустя час. Высокий широкоплечий Мика с «СВД» за плечами и «узи» на груди шагал немного впереди, старый Петро замыкал, а мы с Тагором двигались в центре. Ярика, как всегда, отправили на разведкуон умеет двигаться на удивление бесшумно и при этом быстро. К тому же он болтливый и в компании просто не может заткнуться. Тагор же меньше всего на свете любит болтовню во время похода.