Она уже представляла, как настигнет врага, как придавит его лапой и начнет выжирать теплое мягкое брюхо, чувствуя, как бьется и дергается агонизирующая жертва, ощущая, как мучительная жажда мести наконец-то унимается, уступает место обычной жажде и обычному голоду
61
О своем появлении Иван предупредил товарищей голосом кукушки. Ему ответил снегирьчуть правей, чем ожидал охотник. Он повернул на посвист и вскоре был на месте, где его встретили друзья. На их расспросы Иван отвечать не стал, махнул рукой:
Идем!
Он провел отряд в ста метрах от северной границы лагеря, теперь точно зная, где расставлены посты и как движется патрульвсё это он видел на картах и планах, набросанных рукой неведомого Мичмана. Иван очень спешил, надеясь настичь возвращающихся к морю чужаков в пути. Он понимал, что если заложники попадут на борт корабля, то вызволить их будет намного трудней.
Охотники почти бежали, стараясь не отстать от предводителя. Он ничего им не объяснил, не рассказалпросто не успел, да и не посчитал нужным. Только на коротком привале, когда лагерь чужаков остался далеко позади, Иван вкратце рассказал о том, что он видел в палатке, выложил из палочек линии, повторяющие рисунок на карте.
Я знаю это место, сказал Илко Тайбарей. Четыре года тому назад мы на том берегу начали выпариватель строить, но столкнулись с мутами. Поэтому Борис нашел место западней, где мутов почти нет. Теперь соль оттуда возим
Иван разделся, попытался влезть в украденную из палатки форму, но она оказалась слишком мала. Пришлось убрать её в мешок и надеть привычные штаны из ровдуги. А вот ботинки пришлись впору, на вязаный шерстяной носок сели как влитые.
Спать сегодня не будем, предупредил Иван товарищей. Пойдем всю ночь, попробуем перехватить моряков в пути. Если кто-то из вас чувствует, что устал, боится, что не сдюжит, пусть уходит сейчас. Потом будет трудней. Ждать я никого не собираюсь.
Справимся, сказал Кондрат Котов. Чай, не в первый раз.
Остальные кивнули. Но том короткий разговор и кончился.
61
Связист Галунин жарил на углях почтового голубя.
Птица была маленькая, делиться ей было жалко, поэтому Галунин прятался в лесочке, в пятидесяти метрах от палатки, гордо именуемой «командным пунктом». Поворачивая обуглившийся прутик вертела, он всё прислушивался, не идет ли кто к нему. И чем аппетитней выглядел голубь, тем сильней Галунин боялся, что угощение у него отберут.
Но в этот раз ему повезло: никто к нему не пришел, никто не обидел. Все были занятыготовились сняться с места. Мичман еще не объявлял, куда они двинутся дальше, поэтому среди бойцов поползли слухи о возращении на базу. Но Галунин, как лицо приближенное, знал, что Теребко планирует перебраться к деревне дикарей, чтобы учинить там террор.
Что такое «террор» Галунин представлял плохо. Но услышанное однажды рокочущее слово так понравилось ему, что он добавил его в свой лексикон. Вот уже без малого три года Голубятня следовал установленному самим же правилу: «новый деньновое слово». Он искренне верил, что выбьется в люди, когда научится говорить так же хорошо, как Чистые. Поэтому старался запоминать всё, сказанное ими в тех или иных обстоятельствах: «рекогносцировка», «пиллерс», «директива». Поэтому листал старые книжки и выбирал из них особенно звучные слова, читая их по слогам, заучивая наизусть: «телеметрия», «гангрена», «медикаментозный».
Обсосав последнюю тонкую косточку, Голубятня швырнул её в крапиву и самым тщательным образом похоронил прогоревший в ямке костерок.
Из леска он выбрался как раз в тот момент, когда мичман, сдержанно матерясь, строил бойцов на вытоптанной лужайке около обтесанного, истыканного ножами дерева. Решив, что и ему надо встать в строй, Голубятня нырнул в палатку, чтобы надеть сохнущий в углу камуфляж.
Но формы на месте не оказалось. Как и ботинок.
Заподозрив, что его опять разыгрывают, Галунин обошел всю палатку, всё обыскал, даже под радиостанцию заглянул. На улице уже вовсю голосил Теребко, объясняя бойцам новую задачусюда доносились лишь обрывки его фраз: «не насиловать, не принуждать», «способные дать отпор», «угрожать полным уничтожением».
Эй, Голубятня! в палатку заглянул Витёк Щербатый. Ты где там? Чего в одном исподнем? Мичман ругается, что тебя на построении нет. Послал меня, чтобы передать: давай раскочегаривай связь. А после сеанса будь готов сворачиваться. Уходим скоро.
Знаю я, отмахнулся Галунин. Слушай, Витёк, а это не ты дурака валяешь?
Чего?
Форма у меня пропала. Имбецильные шуточки у вас!
Не, я ни при чем.
Точно?
Ну! Может, Нестор прикалывался? Он про тебя рассказывает всякое. Мол, ты голубям бошки сворачиваешь и жрёшь.
Врет! возмутился Галунин. Они сами дохнут! Погоди-ка Он вдруг вспомнил странную встречу, случившуюся как раз перед тем, как он отправился жарить подыхающую птицу. А это не Одноглазый ли пошутил? Я на него чуть не налетел, он спешил куда-то Тащил что-тоточно! Ботинки под мышкой!
Айрат? удивился Витёк. Ты чего-то путаешь, Голубятня. Не мог он.
Да точно он! Я его окликнул, а он отвернулся, будто не услышал, и побежал! Он это! Он! Одноглазый! Скажи ему, пусть вернет одежду!
Да помер Одноглазый, сказал Витёк.
Как помер? удивился Галунин. Когда? Я же совсем недавно с ним Вот как с тобой
Показалось тебе, Голубятня. Это кто-то другой был, не Айрат. Одноглазый сегодня в пропасть свалился, разбился насмерть. Не возвращался он в лагерь. Мичман сказал, заберем тело и похороним, когда к дикарям в деревню пойдем.
Как Галунин хлопал ресницами. Точно же он Плащ И винтовка
Он вдруг что-то понялна его лице отразился испуг. Оттолкнув Витька, радист, как былбосой и в нижнем белье, кинулся вон из палатки.
Дикари! завопил он. Дикари здесь!
Строй бойцов распался. Мичман Теребко, выпучив глаза, кинулся Голубятне наперерез, схватил его за горло.
Ты чего несешь, Галунин?
Дикарь был на КП, прохрипел связист. Я видел его. Он мою одежду украл. Карты трогал. Я заметил
Точно? Мичман разжал пальцы.
У него плащ был, как у Айрата. И винтовка его.
Ах ты Теребко завернул такое ругательство, что два новых слова пополнили лексикон Галунина. Давно это было?
Да голубь еще живой был, начал было связист, но тут же осекся, поняв, что ляпнул лишнее.
Баламут! заорал мичман. Бери людей, осмотри вокруг! Остальныестановись! Двадцать минут на сборы! В деревню входим с боем! Стреляем в каждого, у кого в руках оружиеневажно, автомат или нож
Он хотел сказать еще что-то, но не успел. Стремительная тень сшибла его с ног, оторвала голову связисту Галунину и врезалась в строящихся бойцов, разметав их, словно кегли
62
Хлопки выстрелов были почти так же болезненны, как удары пуль.
Ламия взъярилась.
Тремя ударами она убила еще пять человек, выгрызла последней жертве горло, метнулась в сторону. Она слышала близкие крики врагов, чувствовала их страх. Вкус и запах крови еще больше раззадорили еёна мгновение она даже забыла, что эти людине главные враги, а просто еще одна помеха на пути.
Убийцы её детей были совсем рядомона знала это. Она вот-вот должна была их настигнуть.
Мощный взрыв подбросил Ламию и оглушил. Она вскочила, тряся головой, разбрызгивая кровь и слизь. Кинулась вправо, раздавив трех человек. Бросилась влеворазорвала пополам еще одного.
Пасть наполнилась свежей плотью. Ламия ощутила дикий голодон был во много раз сильней того голода, что терзал её прежде. Не в силах сдерживаться, она вырвала кусок мяса из бока подвернувшейся жертвы, проглотила, нависла над бьющимся в агонии человеком, раздирая его на куски. Вспышки пламени стегали её бока. Острые незримые клювы со всех сторон вонзались в кожу, били в череп. Ламия рычала, кружилась на месте, но терпелаголод пересиливал всё, его нужно было утолить.
Какой-то враг попытался лишить её глазаона отмахнулась лапой, разворотив ему грудь.
Что-то тяжелое ударило её в брюхоона задохнулась, подпрыгнула, обрушилась сверху на человека с рокочущим орудием в руках, втоптала его в землю.