Повисла тишина. Потом один из солдат, постарше прочих, говорит:
Ты, номер семнадцать, это. Не дури.
Чего не дури, дядя? насмешливо говорю ему яЯ уже отдурил. Только мне житьто тоже охота. А у меня только этот дрын. А с ним, сам понимаешь, каково оно, без патроновто.
Киваю ему на стоящую у стены длиннющую пехотную винтовку. Эта ж дрянь длиной, наверное, с мосинскую пехотную, и штык длиннее, чем я раньше видел. Даже у этих ребят, даром что пехотаи штыки покороче и винтовки тоже.
Слышь, паряты это. Нам, если узнает кто, что мы патроны раздаем В общемне положено! отрубает ефрейтор.
Хрен с вамибурчу я, запихивая сухпаи в гранатную сумкуне очень лезут, но ничего, сойдетНет, так нет. Вон там, в подпечье, за зольным ящиком пошарь Есть? Ну, вот, радуйтесь, воины. Только не пожалейте чарки, помяните покоем павшего Эрриего это бутыль.
Развернулся, да и пошел, подхватив винтарь, в тишине к выходу. За дверь уже взялсяв спину мне тот, старший солдат сказал:
Братец, ты это. По верху пройдись, по батарее. Нам вроде как ничего не говорили, чтоб нельзя там ходить так ведь, командир?
Я остановился, кивнул, да и вышел. И на том спасибо. Полез по разбитойвидно, мина прилетелакаменной лестнице наверх. Евгения Марковна, эк оно тут все апокалипсято. Ну да я не в музей обороны форта Речного пришел. Шустранул под брустверами, да и так на битый камень поглядываю ага! Есть! И еще, а нука
В общем, наковырял я семь штук патронов к винтарю, гильзы брать не стал, хоть тут и принятоно мне незачем. Револьверных два патронатам больше было, но остальные в крови все наглухотакие патроны не годны, пожалуй. А два чистенькихприбрал. К моему не пойдут, ну да ничего, пусть будет. Жаль, гранат не нашлось, ну да это я так, размечтался. Пояс еще нашел, кожаный, хороший. Целехонький, только в крови чуть, но и то не сильновидно, с раненного кого снимали. Пригодится.
Пояс отправился в сумку, а патроныв карман. Вот так вот. Жить стало лучше, жить стало веселей. И на этой оптимистичной мысли я и пришел как раз к тому времени, как и капитан вышел. Вскоре и все остальные собралисьсмотрюсумкито у всех хорошо так набиты, и не один я, похоже, пайки прихватил. Ну, думаюсейчас шмонать будут, как положено, чтоб значит, в карманеносовой платок и расческа, как же, плавали, знаем Ан нет. Видно, не учел я, насчет солдатского имущества. Армиято баронскаякорнями в наемников идет, а тамглавное что? именно, трофей! И никто трофей отобрать права не имеетдаже сам барон. Ну, так говорят, по крайней мере. Это если, конечно, трофей не какоето военное имущество или оружие, армии нужное, или секретные документы или еще чтото ну ооооочень важное. И не пленники, ясное делорабов потом можно купить, а пленныхвсех передают кому надо. А остальноехоть сколько стоит, отобрать не имеют права. Долю, правда, с трофеев, полагается внести в полковую казну, в солдатскую кассуно то решается уже по уговору. А что твоеберивладей. И сам таскай за собой, если обоза нету, а запретитьнеможно. Главное дело чточтоб оружие и снаряжение нес. Его бросить не смей. А не то ну, понятно что будет. А уж чего сверх того несешьтвое дело. Ну, ещечтобы уставной вид не портить.
Ну, ублюдкидовольно щурится КанеСмотрю, вы не такие дураки, какие есть на самом деле. По крайней мерене все. Хоть пайки догадались взять. Это хорошо. А нука, спиртное кто притащил, а? Не слышу? Тото же. Учуюпристрелю. В моей роте пить можно только мне, и сержантам. Остальныепо приказу нашего командования в честь побед, хехе. И ровно столько, сколько можно. За остальноепристрелю. Вот такто, уррроды. А теперьслушай ваш первый боевой приказ. Построились, уроды, и шагом марш! Мы идем воевать, мать вашу в три демона через пень.
Выходим мы, значит, из крепости, и по пути, вроде как на прощаниесмотрю на поклеванные пулями стены Воротного бастиона. Нашими пулями поклеванные. Да уж. А ведь хорошо билито. И, поди, не все зря. А вот оно как выходит, понимаешь. Уже входя под свод аркиобернулся, бросил взгляд на нашу батарею. Прощай, Форт Речной, уж вряд ли вернусь, да и незачем. Командир нашвпереди, на ржавой лошади поехал, шагом, взводные нас выстроили и сами впереди взводов, сержантов не видатьможет, потом нагонят, может, еще как. Тронулись.
Вышли, и сразу поперед воротами, дорога чуть изгибом, а напрямуюлагерь городят. Как тот раненный и сказалроют ров, колья ставят. И тент натянули. А под ним ну да, раненые. Издрасьте, ваше благородиелекарь Берг, собственноличной персоною. Вид встрепанный, и обескураженный, даже можно сказать, растерянный. Топчется так на месте, то сюда дернется, то туда, словно не знает, за что хвататься. А уж как нас увидел, по лицам, видать, признали совсем растерялся. Особенно как взводных разглядел. Вроде как рвануться к нам хотел, да и передумал. А мычто? Мы ничего. Мимо, строем, походным шагом, по трое в ряд, глаза в затылок впереди идущему. Прощевайте, мастер Берг, ибо, как говорили древние фашистыкаждому таки свое, йэдем, понимаете ли, даз зайнэ, поихнему, пофашистски. Вот и у нас с вами так. Каждый выбирает сам. И нечего, нечеготак и чувствую, как значит, от лагеря, десятки глаз в нас смотрят. И невольно глазато прятать самому хочется, да отвернуться, да сгорбиться Нет, шалишь. Распрямился, и на лагерь смотрю наискось, с прямой головой идуну, не парадным шагом, но так, потверже. Нечего мне тут укоризны строить. Сами виноваты. Сами выбрали свою долю. Смотрюи другие в строю, словно почуялираспрямляются, шаг печатать начинают, вот рр-разкак оно обычно и бываети все в ногу пошли! То было только слышно по дорогечопчоп, чопчопчопа сейчасшр-рах, шр-рах, шр-рах! Аж по земле дрожь пошла. Капитан даже привстал с сиденья, оглянулся удивленно. А мы знай шаг печатаем. Нечего! Каждый сам свой путь находит. Сами себе судьбу выбираем. Кто сюда, а кто в лагерь ну а раненые? Что раненые тут ведь тоже, кому как повезет. И вообще, тоже дело такоенеизвестно еще, кому доля слаще выйдет. Так что нечего. Не за что мне каяться. У всехсвоя доля.
Точно, братец! гудит сосед слевакоренастый бородачКаждый сам дело делает и за него отвечает!
Это, я, выходит, вслух брякнул. Ну, да и ладно. Таким шагом мы на злости отмахиваем километра два, потом даже Кане приказывает сбить шагмостик впереди. Мосток крепкий, но положено. Дальше идем спокойнее, но все равно настроение какоето боевое. Таким макаром, с недолгими передышками, топаем до вечера. Надо сказать, мотопехотинцем бытьоно куда как приятнее, все же. Поклажи у нас, правда, нетудаже патронов нету ну, почти. То есть, идем налегке. И, как я так смотрю по прошлому опытудля пешего походадовольно быстро. Видно, торопится капитан. Нужны мы гдето. Сразу вспомнилосьзачем мы там нужныи както настроение упало.
Как начало темнеть, мы уже забрались довольно высоко в предгорья. Ну, или как это называетсятакие невысокие, но крутоватые, лесом поросшие холмы что мы из крепости видали. Сплошь из каменистых осыпей. То есть, тето холмы, что с крепости видно, миновали, а за ними следующие, и потом ещеа дорогато все вьется и петляет. Потому что напрямки, по осыпи да по лесукуда как медленнее выйдет. Вроде и не далеко отошли, а много отшагали. Оттого и гнал нас капитан. Но все же, под вечер, в сумерках уже, скомандовал он привал на берегу ручейка, приказал стать на ночевку. Взводные засуетились, пытаясь, видно, вспомнитькак это делается. Да, господа офицеры, подзабыли вы, как этосолдатами на деле командовать или и не знали никогда? Смотрю, кавэдва вроде как вспомнил, нарезает смены, определяет где стоять охранению А наш совсем раскис, только, как рыба, пасть разевает. Кане, смотрю, сплюнул, и приказал нам всем хворост для костров собирать, а взводного ледяным тоном подозвал к себе. Тут ведь опять чтонельзя командовать штрафникамикомуто из них. Даже Кане не имеет права назначить такого. Только в бою, если убили командираи то до конца боя пока нового не назначат. Вот и тут. Привалило капитану счастье. Если это не барона шутка, а его личная, этих сволочей во взводные прибратьто, похоже, он уже жалеет. Но, правильныйотчитывает взводного не при нас. И матюгов не слыхать. Вот только, как вернулись мывид у нашего взводного был такой, что хоть аллегорию отчаяния с него ваяй. Из говна и пепла. Что, надо заметить, изрядно подняло нам настроение. Разожгли костры, взводный коекак разбил смены, настало время ужина. Оба взводных, не сговариваясь, устроились в центре нашего бивака, рядом с капитаном. Тот поморщился, но промолчал. Впрочем, к ним не подошел и их и подавно не пригласил 'к столу'.