Окликнет или нет?
Окликнула.
Сергей Павлович!
Ты гля, запомнила даже отчество с удостоверения, даром что мельком глянула. Если она их помнит, то может и полезной оказаться.
Что? обернулся я.
Потерялся у нас старый журнал регистрации, тетка зачастила, но я их вспомнила, вот прямо сейчас вспомнила.
Да? переспросил я недоверчиво. Вы уверены?
Совсем уверена, с места мне не сойти!
Я вернулся к стойке.
Вас как зовут?
Тамарой. Тамара Сергеевна, Поляшова. Можно Томой звать.
Тамара Сергеевна, вы без регистрации заселили особо опасных преступников, проигнорировал я предложение перейти на дружеский стиль общения. Деньги положили себе в карман. Тихо! Я поднял руку, прервав ее, когда она собралась возразить. Но я хозяйственными делами не занимаюсь, так что вам лучше дать самые подробные показания. Постарайтесь.
Не брала я денег, сказала она упрямо. В кассу положила. А журнал потерялся.
Вы к делу давайте.
Было такое, заехали. Шестеро. И вот эти двое были, она ткнула пальцем в портреты.
Главного как у них звали?
Прокопом они его звали. Как в книгу записала, не помню, добавила она на всякий случай. А так все Прокоп и Прокоп.
Руки в татуировках, около пятидесяти лет, сломанный нос и шрам в углу рта?
Он! Он самый. Еще молодой был, рыжий, уши такие смешные, круглые, торчком, они его Чебуром звали. Вот он и вот этот, она показала на портрет Шиги, у них вроде как младшие были, их везде гоняли, подай-принеси. Еще один был черненький такой, вроде кавказца, худой, маленького роста, шустрый, звали Саидом. У него еще родинка вот тут большая, она ткнула ногтем себе в толстую щеку. Нет, вот тут, другой ноготь теперь ткнул в щеку противоположную. И последнийОна задумалась. Последний был высокий, здоровый, видный такой мужчина. Прапором они его звали. Точно, Прапором.
Опишите его.
Ну, высокий такой, видный, вежливый даже. Волосы светлые, так вот набок зачесаны, она рукой показала. Нос крупный такой нос. Прямой, но крупный. Голос сильно хриплый, да, как простуженный. Да, мизинца на левой руке нет. Не совсем, а половинка осталась.
Татуировки?
Нет, никаких татуировок. Ну, где их видно.
Что они делали?
Пили в ресторане все время. А так не буянили, не мешали никому, тихо себя вели. Так пьяными и съехали.
К платформе как они двинули? Пешком? Подвез кто-то?
Повар наш их отвез, Коля. На «рафике». Заплатили ему.
А Коля здесь сейчас?
Позову, с готовностью подкинулась она с кресла.
Да я сам с ним поговорю, остановил я ее. Вы мне вот что скажите: они с кем-то из местных общались?
Если в ресторане только, а так все сами.
А в ресторане с кем могли?
Не скажу, не знаю. Сюда каждый день одни и те же ходят, поэтому не запомнишь.
Я понял. Пойду с вашим поваром поговорю. Спасибо за помощь.
Пожалуйста, Тамара Сергеевна испустила вздох откровенного облегчения, хоть я ей пока ничего не обещал.
Ресторан был вот как и гостиница, такой типичный провинциальный ресторан. Но на столах скатерти и даже салфетки в полосатых пластиковых стаканчиках. На стенах картины, все больше пейзажи, наверняка из краеведческого музея какого-то вывезли, потому что все больше средняя полоса изображена, церкви на фоне леса и все такое. На потолке знакомые по старым временам люстры из пластика «под хрусталь». А вот стаканы и бокалы хрустальные, чешские, я такие помню, дефицитом были, признаком благосостояния, можно сказать. Пахло жареным мясом. Заняты три столика. За двумя небольшие компании, причем одна с женщинами, за третьим один мужчина с газетой сидит, пиво пьет. Радио включено, играет музыка какая-то.
Что не совсем типичнобарная стойка, причем явный новодел, больно уж не в стиль. За ней на высоком табурете сидит то ли бармен, то ли официантсредних лет мужик в белой рубашке и даже с бабочкой. Он вскользь посмотрел на меня и снова уставился в окно. Не знаю, что он там увидел, потому что окно почти полностью кусты сирени закрывают. Навстречу мне вскакивать не стал, не счел клиентом, наверное, по одежке встретил. Ну да, на мне офицерские брюки в сапоги и брезентовая куртка, а купечество местное, как я посмотрю, сплошь в «новоделе», в костюмах индпошива, так сказать. Ткань, кстати, сейчас чуть не самый ценный товар из всех, что мародерам находить доводится.
Вы куда? вскинулся официант, когда я направился на кухню.
Туда, я показал пальцем на дверь с окном и тут же махнул удостоверением: Милиция.
А-а, протянул тот и плюхнулся на свое место.
В кухне я нашел двоих. Молодая женщина быстро резала овощи, а мужчина лет тридцати задумчиво смотрел в кастрюлю, из которой валил пар.
Супчик? спросил я с порога.
Борщик, в тон мне ответил он. Сюда только персоналу вход разрешен.
Милиция, я показал удостоверение. Есть пара минут на вопросы ответить?
Прямо сейчас нет, занят очень. Дайте десять минут, чаю в зале попейте, например. Хорошо?
Как скажете.
Базиль! Повар, высунувшись в окошко, окликнул официанта. Кофейку свари пока товарищу из милиции, хорошо?
Базиль, в миру наверняка откликавшийся на Василия, с готовностью кивнул:
Не проблема, сейчас сварю.
Кофейку. Интересно, когда я в последний раз пил настоящий кофе? Если считать настоящим растворимый, то лет пять назад, натащили тогда его в город во множестве, в герметичных банках, завалявшихся на уцелевшем складе. А так цикорий, который мне сейчас Базиль и сварит. Но зовем мы его «кофе». То ли по инерции с былых времен, тогда тоже такой продавался, сверху «кофе» написано, а ниже маленькими буквами «цикориевый», а может быть, просто хочется думать, что вот у нас и кофе есть, совсем жизнь почти что нормальная. За второе голосую.
Базиль быстро сварил турку кофе, перелил в чашку и принес ее мне на маленьком блюдце, выставив рядом фаянсовую сахарницу с цветочками.
Сколько с меня?
Да вы что, не надо денег.
Сколько? повторил я.
Тридцать копеек.
Я отсчитал, сколько сказано, высыпал ему в ладонь. Не надо, лишнее это все.
Да, цикорий как цикорий, но все равно приятно. Может быть, самому купить? Вроде бы видел в магазине пачки.
Мужская компания говорила негромко, а та, что с женщинами, смеялась постоянно. Там крепкий такой круглоголовый мужик в черном свитере все какие-то байки рассказывал, но я не вслушивался, больше оглядывался. Да, создало местное купечество себе какой-то личный мирок. Общество, не сдерживаемое рукой советской власти, все равно расслаивается. Впрочем, оно и раньше расслаивалось, при этой самой советской власти, просто по другим принципам. Начальники в одну сторону, «работники советской торговли» в другую, ну а масса в третью. Теперь просто принципы чуть изменились.
Повар ровно через десять минут и подошел, как обещал. Сел за стол напротив меня со стаканом холодной воды, спросил:
О чем вы поговорить хотели?
Вы шестерых людей отсюда отвезли на платформу к мотовозу. Я выложил портреты. Среди них вот эти еще были.
Да, было такое, сразу же ответил он. А в чем преступление?
Ни в чем. Отвезли и правильно сделали. Мы людей этих ищем, вот поэтому у меня вопросы. Они же здесь два дня в ресторане сидели до этого, верно?
Верно, почти не выходили.
С кем-нибудь из местных общались?
Тут лучше у Базиля спросить, я же на кухне все время.
А «рафик» ваш?
Гостиничный. Или ресторанный. Продукты возим, белье из стирки и все прочее.
Они по пути о чем-нибудь разговаривали?
Ну вроде бы. Он задумался. Так всего не припомню, хоть и прислушивался
А почему прислушивались?
Да какие-то они такиеОн сделал неопределенный жест. Бандиты они, короче. Неприятно рядом с ними. Поэтому и так настороже был.
И что-нибудь из разговоров запомнилось?
Да. Они собирались встречаться с каким-то Монголом, это кличка, как я понял, и идти в «Сказку».
«Сказку»?
Это бордель в Вышнем, про него все слышали. И даже казино.
А Монгол кто такой?
Тут ничего не скажу, не знаю. Они много трепались, вообще бухие были, допоздна сидели в ресторане и потом до утра керосинили в номере, закуску с водкой с собой взяли.