Судья упала на четвереньки. Её вырвало желчью. Она стояла так несколько секунд, тихо постанывая.
Срам прикрой, простонала она, наконец.
Гарт едва слышно выругался. Я уже успел заметить, что его лицо слегка перекосилось. Видимо, приговор исполнялся мгновенно самой Судьёй, и я зря волновался несколько последних секунд.
Я поднялся и шагнул к ней, чтобы помочь подняться, но она резко выставила перед собой ладонь.
Только посмей прикоснуться ко мне. Я бы с удовольствием тебя убила, но это моё личное предпочтение. Истинное же Зрение считает по-другому. Сейчас я оглашу ох-х Судью ещё раз согнул спазм.
Пока я одевался, Инча помогала Судье прийти в себя. На лице друидки читалась искренняя жалость к пострадавшей. На меня она не смотрела.
Приговор, тяжело дыша, проговорила Судья. Её усадили на сухую траву, что выгребли из моего шалаша. Ты обязан возместить утопленнице по имени Синеглазка ущерб на её усмотрение. В общем, а-а-а-а твою мать выплатишь виру. Правый угол её рта презрительно дёрнулся. И ещё Синеглазка. Ты обязана проводить его туда, куда он захочет. И назад, если он соблаговолит вернуться. Или, скорее, если он СМОЖЕТ вернуться. Судья перевела взгляд на меня. А вам, ублюдки, я желаю сдохнуть. Не знаю, что вы такое, но скоро узнаю. И тогда я вас найду и а-а-а Она остановилась, закрывая глаза, а после махнула рукой. Уходим.
Отряд ушёл, оставив со мной израненного Оскала и недовольную утопленницу.
Что-то все встреченные мной за последнее время существа грозятся меня убить, сказал я псу, тяжело вздыхая. Оскал прикрыл глаза. Раны на его теле быстро затягивались. Заживает как на собаке, а?
И я бы убила, буркнула Синеглазка, но перечить Судье не могу. Куда тебе нужно?
Я укажу направление. А ты покажешь, как туда пройти.
Но куда больше меня сейчас занимала моя новая белокурая знакомая. Она, видите ли, не знает, кто я такой. Но и я снова не знаю этого, хотя ещё несколько минут назад мне казалось, что все точки над «ё» моей личности расставлены.
Канал III
Ещё шаг по пружинящему полотну мха. Страшно только в первый раз, потом приходит уверенность, даже если зелёно-коричневое покрытие начинает немного расползаться под ступнёй, как в этот раз. Просто сейчас весна, и воды на болоте слишком много. И ещё шаг
Я ушёл в трясину по пояс. Комок истерично завизжал, а Оскал тихо заскулил. Вот, кажется, мне и крышка Плевать на всех судей и все оправдательные приговоры. Местьвот что главное для местных. А то, что мы уже так долго идём по трясине, это нормальноотсюда я точно не выберусь, да и месть нужно подавать холодной.
Но утопленница действительно не могла противиться вынесенному мне приговору. Она упала на живот, зацепилась ногами за какую-то торчащую посреди тропы корягу, и схватила меня за шиворот.
Вот сюда! Да, сюда! Да, держи его, скотина клыкастая! А ты не шевелись, придурок, быстрее же потонешь!
Оскал вцепился клыками в мой капюшон и потянул, но этого явно было недостаточнотрясина засасывала меня внутрь, я погрузился в неё уже по грудь и продолжал тонуть.
Вот так! рыкнула Синеглазка.
Она отпустила меня и нырнула в трясину. Ей-то что, утопленнице
Мне в поясницу вцепились две тонкие руки. Мощный рывок, и я над трясиной уже по грудь. После второго по пояс.
Да не сучи ты ногами!
Я не сучу!
Сучишь!
Оскал зарычал и потянул мой капюшон. Синеглазка выбралась на тропу и, ухватив меня за руку, резким движением вытащила меня на относительно сухое место. Я хватал ртом воздух так, будто не дышал целую вечность, хотя моя голова даже не проваливалась под воду. Утопленница лежала рядом.
Ну ты и тяжёлый, проворчала она, утирая с лица грязь.
Какой есть.
Я же сказала туда не ходить.
Не сказала.
Значит, подумала.
Я тяжело вздохнул. Решила, что ли, сделать так, чтобы я ей жизнью был обязан? Или просто пугнула со злости?
Синеглазка посмотрела на меня каким-то странноватым взглядом и хихикнула.
А если в тине тебя измазать, ты даже ничего, симпатичный.
Я ответил ей злой улыбкой, показывая свои клыки, но вызвал лишь второе «хи-хи». Человеческая мораль чужда нечисти и нежити, хотя они и способны на человеческие (или почти человеческие) эмоции. Да, я убил её отца. Но ей, в целом, было на это плевать, её куда больше беспокоило то, что она могла стать следующей моей жертвой, и потому привела помощь. Она без каких-либо угрызений совести бросит своих сестёр на голодную смерть. Хотя, в то, что утопленницы со своей силой и умениями охотиться под водой умрут от голода, я лично сильно сомневаюсь. Её сёстры поступили бы так же. В конце концов, их породила Тьма.
На ту семейную идиллию с купанием детей и почти нормальными отношениями, что я видел на Туманном озере, способны только те, что когда-то жили по-человечески. Те же, что родились уже мёртвыми, как Синеглазка, любят только себя. Ну, по крайней мере, так говорил Комок.
Теперь я знаю, куда мы идём, сказала Синеглазка.
Да? И куда же?
На Остров Пропавших.
Что за остров?
Синеглазка пожала плечами.
Просто остров посреди болота. Но очень нехороший, даже для нас, кого люди считают нехорошими. Понимаешь он то есть, то его нет. Можно спокойно его пересечь, а можно сделать по его поверхности два шага и потеряться. Мы с сёстрами ходили на него шли, вроде бы, вместе, вчетвером, но одна куда-то пропала, как сквозь дно провалилась. Отец говорил, что мать ушла туда Она была из тех немногих, что вернулись. Тогда поговаривали, что на острове можно загадать желание, и оно сбудется. Мать хотела, чтобы мы стали людьми, ведь она когда-то была человеком. Она Утопленница сглотнула, переживая мрачные воспоминания. Когда она вернулась, её всю покрывала чёрно-зелёная чешуя. И она совсем обезумела. Убила всех моих братьев, но её смогли усмирить. Отец долго пытался достучаться до неё, но, в конце концов, пришлось её убить высушить на камнях под солнцем чтобы её Скверна не распространилась на всё болото. Это было лет сорок назад. Отец так после этого так и не нашёл себе новую жену, всё о нас заботится.
То есть Синеглазке и её сёстрам никак не меньше сорока. Насколько я понимаю, росли утопленники ничуть не медленней людей, просто старели гораздогораздо! дольше. Но когда ты хочешь, чтобы свершилась месть, лучше надавить на жалость, глядишь, Судья послушает. К счастью, в этот раз суд был действительно беспристрастным.
Долго до него идти? спросил я.
Не знаю. Он ну, как будто плавает, хотя под ним твёрдая земля.
«Это цикл, сказал мне Комок. Каждый «карман» как будто плавает, потому вокруг него такие большие охранные зоны вроде этого болота или той рощи, про которую ты мне рассказывал. Это как-то связано со строением этого мира».
«Ясно».
Пошли дальше? спросила Синеглазка, потягиваясь. Повязка с её груди вызывающе поползла вниз.
Сейчас, дай только почиститься.
И даже с Синеглазкой дневной переход оказался чертовски тяжёл. Многие местные про Судью ничего не слышали, и уж тем более им было плевать на её волю, потому они всячески старались мне помешать. Ну, или они просто хотели жрать.
Но дело не только в этом. Болото жило. В нём кипели гейзеры. Понимались пузыри метана. Всё это воняло, отравляло воздух, сушило слизистую. А когда начались самые комариные места, я решил, что это просто пытка.
Я растоптал какую-то змею, больше похожу на пиявку, и с остервенением размазал по лицу кровавую грязь с останками самых нерасторопных комаров. Синеглазка, хихикая, плелась впередиеё холодная кровь комарих не прельщала.
Сейчас будут дымные места, там комаров будет поменьше.
Ох, надеюсь
То, что я принял за гейзеры, действительно оказалось пластами тлеющего торфа. Зловонный дым едва позволял дышать, но утопленнице было куда хуже, чем мне. Земля стала горячей и сухой, а для жительницы воды такая окружающая среда не совсем приятна. В какой-то момент Синеглазка закашлялась совсем тяжело и повалилась на колени, с трудом подавляя рвотные позывы. Я взвалил её себе на плечо и, полуослепший от дыма, попёр наугад, благо земля под ногами была твёрдой.
Эта пытка дымом и жарой продолжалась всего несколько минут, но и этого чуть не оказалось для утопленницы достаточно. Для Комка тожеон весь извёлся, рассказывая мне, как тяжело очищать от продуктов горения мои лёгкие.