Ладно, дело прошлое. В любом случае, туда я вряд ли когда-либо еще вернусь, а здесь просто проездом.
Площадку со всякой автотехникой на продажу находим быстро, так же быстро Фрэнк, уточнив у меня желаемые параметры тачки, выбирает нужную. Ассортимент легковых внедорожников тут все равно никакой. Светло-голубой фордовский пикап-"трехсотпятидесятка" и белый гроб "субурбана" для моих нынешних потребностей слишком велики и прожорливы, а значит, остается "нива". Сильно бэушная и битая, правую дверцу явно рихтовали, передний бампер привинтили незнамо от кого; колеса, движок и прочая начинка, однако же, в порядке, пробег на счетчикечуть меньше трехсот тысяч, если его, конечно, не скручивали, а старая бежевая покраска обновлена разводами цвета хаки, этакая имитация бриттской "денисоновки", для пыльной саванны в самый как раз. "Первый советский цивильный джип" в комплекте с новенькой запаской и старенькой "сибишкой" неведомой марки, да и все равно я в них не копенгаген, по мнению автодилера, стоит восемь тысяч экю, после недолгого торга сходимся на семи с половиной. Все одно несколько дороже, чем было бы в том же Демидовске за такую юзаную тачку, ну да ладно, время не ждет.
На этом я с Фрэнком и прощаюсь. Жмем друг другу лапы, желаем легкой дороги и прочего, он разворачивается в южном направленииможет, успеет вернуться к себе в предместья Зиона, гонщик ненормальный,а я, подкупив в дорогу несколько нужных мелочей, выезжаю на восток-северо-восток, обходя расположенные к северу от Форт-Гранта труднопроезжие распадки, овраги и горные осыпи, с целью выбраться на Южную дорогу и уже по ней следовать до Галвестона.
Суверенная Территория Техас, окрестности г. Нью-Галвестон, ранчо Саттонов. Пятница, 15/10/22, 18:13
За воткнутую в держатель "эм-четыре" по дороге браться не пришлось, единственной помехой стала стайка свинопотамов, которая раскапывала что-то интересное только им на обочине прочерченной автомобильными колеями дороги. Я предпочел не отгонять их стрельбой, а объехать по целине, оно хоть и медленнее, зато безопаснее. Километрах в десяти до ранчо Саттонов я наткнулся на тамошних объездчикова может, они на меня, ну да не суть важно,уточнил направление, и в начале четвертого моя "нива" уже стоит у "большого дома"здоровенной двухэтажки, сложенной главным образом из дикого камня. А меня как незваного гостя встречает внушительная мадама с дежурно-вежливой улыбкой на коричневой физиономии, та самая "Мамушка", что больше месяца назад забирала на машине в порту Галвестона семью Робертсов.
Зовут ее, конечно, не Мамушкой, а миссис Виннипег Таусенд, впрочем, как она сама заявила, все на ранчо ее зовут просто тетушкой Пегги. Именно все, включая самих хозяев-Саттонов, которым она и приходится родной теткой; впрочем, мне эти семейные подробности сейчас ни к чему.
Итак, мистер...
Влад Щербань, мэм,вежливо наклоняю голову, шемах стащил еще в машине,лучше просто Влад.
Пусть будет просто Влад. Вы на ранчо Саттонов в гости, или по делу?
По делу к вашим гостям, так уж вышло. По моим сведеньям, у вас на ранчо проживает некая несовершеннолетняя Барбара Робертс, двенадцати лет по счету Старой Земли?
Так...вежливая улыбка становится тяжеловесно-каменной.Что вам нужно от девочки?
Просто поговорить с ней. Разумеется, в присутствии опекунов, или кто там официально за нее отвечает.
Мать, конечно,уже не с таким каменным видом говорит миссис Таусенд.И я сама присмотрю,
Мать? Странно,изображаю удивление.Впрочем, пусть. И против вашего, тетушка Пегги, присутствия никаких возражений не будет, дело не секретное.
О чем, собственно, пойдет речь?
Девочке причитается кое-какое наследство.
Именно Барбаре? У нее есть и мать, и "сиблинги",вот нету этому аглицкому слову адекватного перевода на русский, наше "брат или сестра" все же не совсем оно...
Именно Барбаре, о других родственниках в завещании не говорилось.А что завещания в письменной форме вообще не существует, опустим как незначительную подробность.Давайте, наверное, присядем где-нибудь со всеми заинтересованными лицами, я просто расскажу то, что имею право рассказать, а уже потом будете задавать вопросы, смогуотвечу. Чтобы никто потом не изображал испорченный телефон.
Тоже правильно,кивает тетушка Пегги. И резко свистит в два пальца, я аж вздрагиваю.
Из-за ближайшего угла материализуется этакий Том Сойерхлопчик самых шкодных лет, только если у марктвеновского героя в запасе был исключительно "костюм и другой костюм", то этот одет в обычный фермерский комбез, кеды и бейсболку козырьком вбок, а в руках держит короткие грабли. Вытягивается перед тетушкой Пегги, изобразив граблями нечто вроде стойки "на караул". Судя по шкодливой морде хлопчика, явно нарочно; судя по вздоху миссис Таусенд, явно не в первый раз.
Грабли на место,проглотив пару не приличествующих даме непечатных выражений, командует тетушка Пегги,а нашего гостя, Сэм, проводи во флигель, и скажи сестре организовать кофе и что-нибудь еще.
Флигель, он же гостевой дом, располагается неподалеку, большую часть первого этажа там занимает столовая, сейчас практически пустаяправильно, сиеста с обеденным перерывом закончилась и народ "в поле" и на прочих хозработах. Вместо кофе я прошу у сестры Сэма, Кейти, тихой и мечтательной девицы с анимешными хвостиками на голове и плоским "келтеком" в тактической кобуре, принести какого-нибудь лимонада, а нет, чаю со льдом или просто холодной воды. Сходимся на компоте, от обеда его осталось немало, и минут через пять после того, как я начал утолять жажду, ко мне за столом присоединяются те, кого я и ждал. А именно, Милли Робертс с дочкой Барбаройрука у девочки на перевязи, однако уже без гипса,и тетушка Пегги. А также незнакомый товарищ: индейский профиль, длинная седая коса, перевитая какими-то бусинами, очки в золотой оправе, над карманом тенниски приколот значок, но какой именно, опознать не могу.
Это Дик МакКензи, наш здешний крючкотвор,без особых церемоний представляет "индейца" миссис Таусенд,раз дело о наследстве, пусть послушает. Вот та самая Барбара Робертс, а это ее мать, Милли.
Очень приятно,приподнимаюсь и изображаю поклон,но юрист вам ни к чему, я сам не адвокат и не банкир, а просто делаю то, о чем человек попросил перед смертью...
Executor,вставляет МакКензи.
Чего-чего? какой еще палач?
Да нет, это в смысле "исполнитель последней воли покойного".
Возможно, в терминах не силен. Так вот, мисс Барбаре Робертс оставлена некоторая сумма на определенных условиях. А именно: деньги лежат на долгосрочном депозите, наследница имеет право на проценты с основной суммы, а полный доступ к счету получит после совершеннолетия... если будет иметь в руках какую-нибудь профессию по собственному выбору и знать минимум четыре языка, опять жекакие сочтет нужным сама.
Все четверо обмениваются недоуменными взглядами. А то, я хорошо подумал над формулировкой. Ладно девочку поставить в тупик, тут много ума не надо, но и взрослые не понимают смысла дополнительных условий.
Простите, Влад... но зачем?спрашивает тетушка Пегги.
Что знал, то сказал.
А о какой хоть сумме наследства речь идет, сказать можете?
Проценты составляют что-то около четырехсот экю в месяц.
Если депозитная ставка обычная, выходит тысяч под стосто двадцать, примерно так,прикидывает индеец с шотландской фамилией.Не состояние, но деньги хорошие.
Миссис Таусенд задумчиво берется за чашку кофе.
Четыреста экю в месяцвполне достаточно, чтобы прожить, одному и без роскоши. В самом деле, интересное условие: осваивай языки и получай профессию, с голоду не помрешь, а как сможешь самостоятельно заработать на кусок хлеба там, где этого захочешьтогда, значит, и все деньги твои.
МакКензи хмыкает.
Знаете, я когда-то имел дело с более оригинальным случаем. Один весьма богатый человек, патриарх большого семейного клана, чтобы после его смерти наследники не устраивали собачью свару, заранее отписал в завещании каждому очень неплохой кусок, но опять же с двумя условиями. Во-первых, кто рискнет опротестовать его последнюю волю, того из списка наследников надлежит вычеркнуть и его долю состояния разделить между остальными, а во-вторых, свой кусок наследства получит только тот, кто самостоятельно, без помощи родных-близких, сумеет честно заработать равный этому куску капитал, неважно, потребуется год или двадцать лет, при этом всякий, кого поймают на жульничестве, опять же вычеркивается. Не хотел плодить нахлебников.