– Ну! – Крикнул он. – Поймали… Ты? – Он отступил на шаг и выхватил сверкающий меч.
– Я твой верный слуга, Темучин, – спокойно сказал Язон, разводя руками, но не отступая. – Я пришел сообщить тебе о нарушениях твоего указа среди племен.
Темучин не ударил, но не опустил меч.
– Говори быстрее, твоя смерть у меня в руке.
– Я знаю, ты запретил стычки среди тех, кто служит тебе. Но люди напали на мою служанку, которая убила воина, напавшего на нее. Я был рядом с ней с того дня, как это случилось и до сего дня. Я попросил достойного доверия человека следить за ней и сообщать мне. Я услышал его свист; он не осмелился войти в камач Темучина. Я только что разговаривал с ним. Вооруженные люди напали на мой камач в мое отсутствие и захватили моих слуг. Но я слышал, что для всех, кто служит Темучину, существует один закон. Я прошу у тебя справедливости.
За Язоном послышался топот и вбежали преследователи. Они остановились в недоумении при виде стоящих лицом к лицу Язона и Темучина, со все еще обнаженным мечом.
Темучин смотрел на Язона. Меч его слегка дрожал в руке. В молчании был ясно слышен стук его зубов, когда он опустил меч острием в грязный пол.
– Аханк! – Выкрикнул он, и офицер выбежал вперед, хлопнув себя по груди. – Бери четыре руки людей и скачи в племя Шейнина из клана Крысы… – Я могу показать… – Прервал его Язон.
Темучин повернулся к нему, приблизил свое лицо так, что Язон ощутил его дыхание на своих щеках, и сказал:
– Заговоришь еще раз без моего разрешения – умрешь!
Язон молча кивнул. Он знал, что и так перегнул палку. Помолчав, Темучин отвернулся к офицеру:
– Отправляйся к Шейнину и прикажи ему выдать тех, кто захватил пиррянских слуг. Приведи их сюда.
Аханк побежал к выходу, салютуя по пути; в окружении Темучина повиновение расценивалось выше вежливости. Темучин в дурном настроении ходил взад и вперед, офицеры молча отступили к стенам, некоторые выскользнули наружу. Только Язон стоял прямо – даже тогда, когда разъяренный вождь помахал перед его носом кулаком.
– Почему я позволяю тебе все это? – Он спросил его с холодной яростью. – Почему?
– Могу я ответить? – Спросил Язон спокойно.
– Говори, – проревел Темучин, нависая над ним, как падающая гора.
– Я вышел из камача Темучина потому, что это была единственная возможность добиться справедливости. Я был уверен в справедливости вождя. Темучин молчал, но глаза его гневно сверкали.
– Жонглеры не знают племени и не носят тотема. Так и должно быть, ибо они ходят от племени к племени и не должны хранить верность. Но я должен сказать тебе, что родом я из племени пиррян. Они прогнали меня, и поэтому я стал жонглером.
Темучин не задал напрашивающегося вопроса, и Язон был вынужден продолжать. Нельзя было допустить, чтобы молчание затянулось.
– Я должен был уйти, потому что… мне трудно об этом говорить… сравнительно с другими пиррянами… я слишком слаб и труслив…
Лицо Темучина налилось кровью. Он разразился хохотом. Все еще хохоча, он подошел к трону и упал на него. Никто не знал, что делать; поэтому все молчали. Язон позволил себе слегка улыбнуться, но ничего не сказать. Темучин знаком подозвал слугу с кожаным кувшином ачада и выпил один глоток. Хохот перешел в хихиканье, потом совершенно замер. Вождь снова был холоден, он полностью овладел собой.
– Я доволен, – сказал он. – Мне редко приходится смеяться. Ты слишком умен, пожалуй, даже слишком, когда-нибудь ты умрешь из-за этого. Продолжай рассказ о пиррянах.
– Мы живем в горных долинах севера и редко спускаемся на равнину.