Рафаэль молчал. Говорить не о чем, да и его голос с заткнутым ошметками сырой одежды носом звучит гнусаво. Кровь хлестала долго одежду рвать сложно, руки скользят. Пока ножом отрезали кусок, пока поделили его, поток крови от меткого удара кулака воровки потихоньку ослаб.
Почему вы меня не убили? внезапно подала голос ищейка. Ее хриплый голос словно разорвал своим карканьем ночную тишь.
Ты нужна, отрезал Вотан.
А почему вы меня спасли? с удивлением в голосе проговорила Эбена.
Ты полезный боец, прогнусавил Рафаэль.
Возникшее молчание огласилось смешком. Удивленный маг, повернув к ней голову, увидел улыбающуюся воровку. Спустя миг она показала зубы, растянув рот до ушей. Поняв комичность собственного ответа, глядя на израненную ищейку, Рафаэль тоже не смог сдержать улыбки. Вотан хмыкнул.
Мгновение и захохотали все. Резко мотнув головой, Рафаэль потерял с таким трудом отрезанную ткань, у Эбены порвалась корка на виске, Вотан, забыв об опасности, согнулся пополам от смеха.
Нет, серьезно, я слишком слабо ранена, чтобы стать еще полезнее!
Да ладно, разбивай ты так носы псам, наша помощь была бы не нужна!
А не надо руками размахивать!
Галантному джентльмену уже даме помочь нельзя?!
Ты мне чуть ребра не сломал
Эбена ойкнула, покачнувшись. Рафаэль помог ей выдержать равновесие. Вотан неодобрительно покачал головой своим мыслям и сказал, успокоившись:
Через полсотни ярдов поворот. Эбена, можешь сама идти?
Ищейка кивнула. Они продолжили путь. Напряжение ушло. Кровь коркой на лицах, вымазанная на одеждах или неспешно идущая из недавних ран перестала давить на разум, став чем-то обыденным, нормальным, привычным. Рваные одежды теперь кажутся удобнее и легче, а что до запаха, так он только подстегивает желание дойти! Идти стало легко. Даже Эбена ускорила шаг.
А ты ведь не маг, Вотан, спустя какое-то время сказал Рафаэль, улыбаясь, Зачем ты солгал тогда?
Волшебник волшебнику рознь, добродушно ответил старик, явно не желая вдаваться в подробности, У меня своя специализация.
Какая же? живо заинтересовался маг.
Вотан неопределенно мотнул головой.
Интересное предположение, прокаркала Эбена сухое горло не дает говорить иначе, У меня другой вопрос почему ты помогаешь нам?
Рафаэль хмуро посмотрел на мастера, но тот ответил не сразу.
Есть легенда о Плывущем Корабле, проговорил наконец старик, Ее мало кто знал даже до Падения. Давным-давно Король направил исполинский корабль в колонии. Гигантский парусник, он поражал воображение жителей столицы, а строить его поручили лучшим плотникам страны. Лакированные изгибы корпуса, треугольные паруса, могучий нос с прекрасной валькирией. Красавцу дали имя «Ковчег» и поручили доставлять каторжников в далекие колонии. Однажды он пустился в плавание под несчастливой звездой свернув не туда, кормчий завел корабль в отпугивающие неизвестностью туманные моря. Не знал кормчий о страсти между капитаном и плененной атаманшей разбойников. Каторжники называли ее Госпожой. Яркая, словно молния в летней ночи, безумная, будто ночной шторм и соблазнительнее самой сирены, она обворожила старого морского волка. И вот, безлунной ночью, когда «Ковчег» пропал в объятиях тумана, вставив похищенный ключ в замок, Госпожа вырвалась на свободу, подняв сокамерников. Грянул бунт, моряки бились насмерть, но смерть забрала и помощника капитана, и его самого. Но все же остатки королевских гвардейцев сумели с несколькими матросами заблокировать себя в капитанской каюте, защитившись от беспощадной Госпожи, в бою ставшей настоящей фурией. Каторжники, захватившие корабль, ринулись вниз, на склады, но их не пустила закрытая дверь, печать к которой захватили с трупа капитана верные гвардейцы. Ни еды, ни воды. Что же дальше?..туман сгущался, еженощно забирая душу. Люди начали пропадать, еда стала плесневеть, вода тухла. Корабль плыл словно сам по себе паруса натягивались от ветра, руль, казалось, находился в руках бесплотного невидимого призрака. Заперевшись внизу, Госпожа приказала резать людей. Она надеялась когда-нибудь выбраться из мертвецких лап тумана. Выплыть к берегу. Кровь, смешанная с тухлой водой и ромом, и жареная плоть поддерживали жизнь каторжан. На корм шло все даже кости перемалывали в труху и ели. Спустя неделю матросы наверху начали слабеть. Каюта капитана готова была стать общей могилой, но выйти к призракам тумана, невидимыми стопами заставлявшие скрипеть сырые доски палубы не решался никто. Наконец, трясясь, гвардейцы топорами пробили дыру вниз. В ад, от которого царство Госпожи отличалось лишь могильным холодом. Обезумев от застилающей глаза ярости, от гложущего желудки голода, они разорвали полуживых солдат и матросов и сварили бульон. Только потом, в суматохе, начали искать печать. Но тщетно. Тщетно. Тщетно. Опутанные страхом, сжираемые голодом, они продолжали плыть.
Ночь словно сгустилась вокруг Рафаэля. Эбена поежилась.
Они доплыли? с надеждой маленькой девочки спросила она.
Кто знает, задумчиво проговорил старик, Кто знает.
***
Груда камней впереди, чуть дальше поворота, напомнила Эбене начало истории. Развалившийся балкончик заброшенного здания, куда ее погнали собаки.
Налево? осведомился Рафаэль.
Налево, подтвердил Вотан.
Мужчины, дойдя до перекрестка, пошли прочь от Болота на запад. Ищейка, не сказав и слова медленно заживающие раны отдаются болью от каждого шага, от каждого произнесенного звука двинулась за ними. Конечно, у страха глаза велики, но она точно помнит, что собак было больше. Намного больше не меньше двух десятков. Если напавшие на них псы откололись от нее, то мучает лишь один вопрос почему?
Старик что-то спросил у Рафаэля, тот что-то ответил. Эбена покачала головой. Окутанная тьмой, она едва видит собственные руки, ориентируясь по идущим впереди спутникам. Сил осталось мало. Путь, драка, разговоры все это выцеживает ее по каплям. А идти еще долго. Спать, очень хочется спать. Но нельзя. Нельзя!
Тьма сгущается перед рассветом, услышала ищейка голос Вотана, Нам осталось немного.
Словно в подтверждение его слов, впереди послышался кряхтящий звук. Словно кто-то через стиснутое горло равномерно пропускал воздух. Это в равной степени может быть смехом, предсмертным хрипом или кашлем. Разнесшийся вдали, звук поднялся едва слышимым эхом по окружающим мостовую руинам.
Троица остановилась. Только остановилась как звук смолк.
Тишина давит. Вместе с морозным ночным ветром, вместе со сгустившейся темнотой ночи, вместе с нависающими обломками многоэтажных зданий вокруг, вместе с закрадывающимся под кожу страхом неизвестности впереди она терзает три души, оказавшиеся единственными на забытой и потерянной людьми дороге, где нет места живым.
Пару мгновений спустя каркающий звук раздался вновь, приблизившись. Эбена испуганно замерла. А потом, внезапно прояснившимся взглядом, она увидела, как к ним приближается нечто.
Волоча перед собой сломанную левую ногу, неестественно вывернутую левую ногу, сломанную в коленной чашечке, держащуюся за ошметки кожи и мяса, к ним приближается ходячий труп. Глазное яблоко, бессильно висящая на нервах, покачивается от ходьбы и постукивает по покрытой язвами щеке. Череп лыс и обгорел, руки бессильно свисают вдоль ободранного нагого туловища.
Он кашляет. Нетронутые легкие бездумно продолжают работу, вгоняя воздух внутрь, но изорванное горло пропускает его с кашлем. Медленно идущее тело дергаясь и разваливаясь на части, продолжает изо всех сил идти по улице.
Зов, прошептал Вотан, не обращая внимания на лица онемевших спутников, Зов Болота.
Рафаэль с трудом отвел от идущего в их сторону уже в десяти ярдах трупа и повернул полное непонимания лицо в сторону мастера. Но тот покачал головой, молчаливо отвечая на невысказанный вопрос. Есть вещи, которые не понять. Которые, возможно, никто не поймет.
Маги остановились, с молчаливым сочувствием и жалостью смотря на идущий труп.
Рафаэль, наверное, даже не почувствовал, когда она выдернула с его пояса нож. Тело зазвучало какофонией боли, но послушно выполнило приказ разъяренного сознания. Эбена в ненависти за пару мгновений пробежав к разломанному трупу с силой воткнула в пустой зев глазницы зазубренное лезвие.