За столом все разом затихли и обернулись к нам.
Представляю вам нового летуна нашей эскадрильи, продолжил Аспирант. Ратимир, родом из Урда, проверку на прочность прошёл на отлично. Прошу любит
А после не жаловаться, усмехнулся один из сидящих за столом летунов.
Вот именно, кивнул Аспирант, похоже, это было некой традицией, вряд ли ему так уж нравилось, когда его перебивали.
Мы уселись за стол. Карты с него убрали. Теперь все смотрели только на меня. Но я не спешил открывать ротпускай за меня пока говорят другие. Мне надо как следует присмотреться к будущим товарищам по оружию. Это ведь не котсуолдцы с «Карадока», с которыми мне идти в бой пришлось лишь однажды. Сколько мне придётся воевать вместе с легендарной эскадрильей «Смерть», я пока сказать не мог даже приблизительно.
Чего вы уставились на него, а? усмехнулся невысокий парень в форменной куртке котсуолдских воздушных пехотинцев, кожаный шлем с очками в сеточку лежал рядом с ним на столе. Как раз около угловатого пистолета имперской модели. Именно он то и дело хватался за него во время карточной игры. Хоть бы представилисьвечно я первый. Оргардкомандир передового дозора эскадрильи. Нас ещё называют психами.
Он замолчал, явно ожидая моего вопроса, и я не стал его разочаровывать.
За что? послушно спросил я.
Да они летают на воздушных мотоциклах, встрял тот, кто бросил фразочку про «после не жаловаться», как их после этого ещё называть?
Вот вечно ты вперёд меня пролезть пытаешься, буркнул Оргард.
И в бою тоже, усмехнулся в ответ тот. Антракоз, он же Силикоз, он же Шахтёр. Жить мне осталось недели две от силы, потому и тороплюсь на тот свет.
Я присмотрелся к нему повнимательнее, и разглядел характерные для шахтёров чёрные ресницы, как у героев-любовников в популярных у дам фильмах. Вся кожа вокруг глаз его и ногти были буквально пропитаны угольной пыльюеё уже никак не вымыть.
Мне представлялись и остальные летуны. В передовом дозоре состояли ещё два молодых парняих звали Близнецами, хотя они утверждали, что родственниками друг другу не приходятся. Звали их Ромен Гари и Эмиль Ажари внешность у них была довольно комичной. Все черты лица, свойственные нейстрийцам, на них отпечатались с какой-то невозможной утрированностью. От длинных носов с горбинкой до подстриженных щёточкой усов. Оба носили форму воздушного флота Нейстрии, но со знаками различия котсуолдских наёмников. Скоро такие выдадут и мне, чтобы я пришил их к своей куртке.
Из остальных хоть сколько-нибудь примечательным оказался лишь Готлинд. Я сразу узнал его по фотографии. Он предпочитал помалкивать, только представился мне, и больше ни слова не сказал. Гневомир сел на стул рядом с ним. Сразу стало понятноэти двое не разлей вода. Хотя вряд ли Гневомир сам поднимается в небо на аэроплане. Готлинд частенько бросал на меня короткие подозрительные взгляды, когда думал, что я не замечаю этого. Однако в какой-то момент Гневомир что-то негромко сказал емуи взгляды тут же прекратились.
Быть может, начнём снова? предложил Оргард, когда я наконец познакомился со всеми летунами эскадрильи. За чем ещё коротать вечер, как не за картами, а?
Только ты пистолет убери со стола, тут же встрял Антракоз, а то у нас тут новичок, он пока к твоим выкрутасам не привык. Пристрелит ещё ненароком, когда ты за него снова схватишься.
Мне револьвер не вернули, усмехнулся, как бы невзначай я.
Аспирант глянул на Гневомира. Тот пожал плечами и вынул из кармана мой револьвер. Толкнул его по столу в мою сторону. Хотя по всему его виду было понятноон против этого.
В карты мы под небольшие ставки резались почти до самой полуночи. Я быстро вышел из игры, проиграв один червонец. Заявил, что больше мне просто нечего ставить, а в долг играть отказался категорически.
И правильно, кивнул азартный Оргард, которому весь вечер везло. Правда, я пару раз замечал его ловкие движения пальцамитак что у везения этого было простое объяснение. В первый день лучше поскромничать, он подмигнул мне и принялся тасовать карты, я почти заметил, как он добавил в колоду парочку из рукава куртки.
Оставшееся время до отбоя я использовал, чтобы наблюдать за будущими боевыми товарищами. Да и они присматривались ко мне. И только Гневомира с Готлиндом я будто не интересовал вовсе. Да ещё Аспирант оказался равнодушен, но того, как мне показалось, вообще мало что могло заинтересовать. Он выглядел каким-то отстранённым, словно постоянно думал о чём-то своём. К картам он и не притронулся.
Когда солнце окончательно скрылось за горизонтом, и за пределами освещённого лампами пространства в ангаре сгустилась ночная тьма, именно Аспирант первым поднялся из-за стола.
Господа летуны, сказал он. Отбой. Всемспать. Ратимир, идём со мной. Я покажу тебе твою койку и сундук для личных вещей.
Собственно, ни койка, ни металлический сундук, стоящий под нею, ничем не отличались от тех, что мне выделили на небесном крейсере. Разве что в этот раз я мог сам выбрать ярус, на котором спать.
Коек у нас больше, чем людей, пояснил Аспирант напоследок, и оставил меня одного.
Прежде чем ложиться спать, я решил предпринять кое-какие меры предосторожности. Не то чтобы моей жизни тут могла грозить реальная опасность, но и этой возможности я не мог исключать. Вдруг устроят ещё одну, куда более суровую проверку на вшивость. С другой же стороны, не стоило исключать и простых розыгрышей, жертвами которых всегда становились новички. Поэтому я сложил постель таким образом, чтобы в темноте могло показаться, будто я улёгся спать на нижней койке, а сам забрался на верхнюю. Благо там имелось второе одеяло и подушка, правда, без наволочки, но это уже сущие мелочи. На них я просто не обратил внимания.
В эту ночь я выспался как следует. Быть может, впервые за долгое время.
Утром нас всех поднял всё тот же Аспирант. Он врубил на полную мощность динамик, заигравший какой-то бравурный марш, и сон как рукой сняло.
Я спрыгнул с верхней койки, первым делом проверив, как там мой фальшивый двойник. К одеялу оказалась прицеплена короткая записка: «Никто к тебе ночью не приходил». Выходит, шуточки над новичками в ходу даже в эскадрилье «Смерть», несмотря на всю её мрачную репутацию.
Завтракали мы все вместе, и потому еду, хоть и через силу, а пришлось проглотить. А ведь в животе комом лежало съеденное накануне с Зонтом. Там ведь тоже никак не отвертеться было. Неприятная тяжесть, конечно, со временем пройдёт, когда мой изменённый организм справится, наконец, с пищей, однако меня так и тянуло избавиться от еды поскорее. Самым простым, хоть и довольно неприятным способом.
Вот только после завтрака все посторонние мысли покинули мою голову. Всю эскадрилью желал видеть командир.
И часто у вас такие общие собрания проводятся? спросил я у Оргарда.
В разведчике я сразу определил неисправимого болтуна. Его, скорее всего, тоже не выпускали в город без сопровождениямало ли что разболтать может.
Когда наниматель появляется или, наоборот, заканчивается контракт, с охотой пустился в объяснения Оргард. Это самые частые. Ещё когда выгоняют кого, но это режеот нас чаще ногами вперёд выносят, он хохотнул, показывая, что это шутка, вот только, как известно, в каждой шутке Ну, или если меняем дислокацию резко. Такое в последнее время частенько бывает. Скорее всего, и сегоднятоже.
Значит, перебрасывают на новое место, кивнул я.
Вроде того. Интересно только, куда? Блицкриг-то вот онближе не придумаешь, а мы сидим тут, в пригороде столицы, и в ус не дуем. Это ж ведь гвардейский аэродром. Тут всего два полка стоят, ну и мы в придачу. Остальные дерутся с Блицкригом, а нас вот решили поберечь до поры. До самого жаркого времени, наверное.
Мы расселись за тем же большим столом, за которым вчера играла в карты едва ли не вся эскадрилья. Завтракали, кстати, за другим. Тот стол стоял в углу ангара, и на него взгромоздили целую гору разных судков с едой. Готовили тут явно на всех сразу, а ходить в столовуюили как это тут называлоськ гвардейским летунам у наёмников явно никакого желания не было.