Оживший мертвец сделал шаг в направлении девушки и громко заревел. «Вот это силища!» успела подумать Камилла, и волна лютой ненависти захлестнула ее с головой, сковала руки и ноги и сбила дыхание. Девушка согнулась, судорожно вцепилась в стоящий рядом крест, пытаясь перебороть злобную волю, чуждую этому миру, и отдать первый приказ Призванный из небытия воин продолжал двигаться в ее сторону, Камилла отчаянно пыталась собраться с духом, но тут кто-то внезапно сбил ее с ног.
«Еще один мертвец?» мелькнула мысль и тут же погасла в потоке внешних звуков: топота, шипения, воя, свиста какого-то тяжелого оружия, хруста костей и чавканья плоти.
Ты цела, чадо?
Над Камиллой склонилась гигантская фигура с посохом в руке.
«Он не остался на ночь!» Лютая злоба, удвоенная воздействием нежити, внезапно ушла, и девушка захохотала, сползая спиной по кресту. Напряжение последних часов, наконец, вырвалось наружу, а страх смерти, запрятанный в глубины разума, многократно усилил истерику. Камилла каталась по земле, била по ней руками, словно сумасшедшая, и безудержно смеялась. Бока уже болели, воздуха не хватало, но смех все равно не удавалось остановить. Он сотрясал ее тело, искажал рот, выжимал из глаз слезы и совершенно не давал думать. «Все было зря».
Медведеподобный монах стоял спокойно и уверенно, потом поднял руку. Камилла перевернулась на спину, чтобы отдышаться.
«Мне конец».
Гигант вскинул посох, что-то выкрикнул, рванулся к ней и с громким стуком отбил что-то в сторону. Камилла резко откатилась в сторону, едва не попав под ноги к монаху, встала на четвереньки и увидела, как гигант сражается с большим деревянным крестом, довольно шустро порхающим в воздухе. Нижний конец креста был заточен и перемазан землей.
«Еще бы чуть-чуть, и меня бы проткнули этим колом, как упыря?!» ужаснулась девушка. Голова наконец снова заработала, поэтому Камилла зачерпнула гниющую плоть с останков одного из Бессмертных, провела по глазам, выкрикнула формулу и увидела большого призрака, размахивающего крестом. Неупокоенная душа была очень сильной: мышцы бугрились, как у быка, да и сражаться предметом, схваченным сквозь Саван, могли очень немногие. Длинные волосы торчали в разные стороны, создавая жутковатый темный ореол вокруг лица. Впрочем, монах призраку в размерах не уступал, удары блокировал твердо, двигался уверенно, но в ответ бил очень неточно.
«Он не видит! сообразила Камилла. Ориентируется только по оружию!»
Посох у человека светился мягким белым светом, с которым призрак явно не хотел соприкасаться.
Сзади! запоздало крикнула некромантка, но монах не успел. Второй призрак, не уступающий размерами первому, налетел на человека и ударил в спину антрацитово-черной булавой. Живой гигант не устоял на ногах, пролетел вперед, но упал мягко и посох не выронил. «Проворный черт, хоть и большой!»
Камилла размазала остатки плоти по руке, произнесла новую формулу, более длинную, и тут же увидела, как ладонь окутывают танцующие белые сполохи.
Вы ведь помните Длань, твари?
Голос дрожал от поднимающегося гнева. Она догадалась, чьи это призраки, хоть и не могла понять, как ее так быстро нашли.
Ваш хозяин давно вас не бил? Подходите поближе, я исправлю эту оплошность!
Ее ярость била через край, и потому оба призрака немедленно повернулись к девушке. Сильные эмоции были их пищей, а у этих духов к тому же были свои причины ненависти к некромантке. Взаимная злоба резонировала так, что воздух звенел.
Монах соображал на диво быстро: вскочил и мощно ударил, целясь в деревянный крест. От соприкосновения с сияющим посохом корпус призрака немедленно поблек, истончился и начал таять. Не дожидаясь полного исчезновения, призрак бросил крест и шагнул в глубину мира теней. Камилла от всей души пожелала ему подохнуть там окончательно.
Призрак с булавой, прикинув, что шансы не равны, сделал длиннющий прыжок, больше похожий на полет, и скрылся из виду.
В овраге остались только живые.
Глава IV. Время искать и время терять
«Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться: Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего. Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох они успокаивают меня».
Мишель возвышался над ведьмой, как колокольня собора святого Марка.
Где их якоря?
Откуда Ты кто такой вообще? нахмурилась бывшая немая, вся перемазанная грязью. Посох немного подрагивал, поэтому Мишель не расслаблялся.
Инквизитор, коротко ответил брат Красного ордена и снова спросил: Где их якоря?
Я не знаю точно, но знаю их хозяина.
И где он?
Где-то поблизости, в паре миль отсюда.
Не морочь мне голову, ведьма! монах начинал терять терпение. Я и так знаю, что он поблизости. Призрак не уйдет далеко от якоря. Ими управляла не ты, значит, тот, кто хотел тебя убить.
Много ты знаешь! нахально заявила молодая колдунья.
Вполне достаточно, чтобы отправить тебя в очищающее пламя, спокойно ответил Мишель. Призвать Бессмертных ты сейчас не можешь; мы рисунок затоптали, а Белая Длань нужна, чтобы бить призраков, а не договариваться с ними.
«Спаси, Господь, архиепископа Миланского! Без его поручения не было бы у меня таких знаний».
Ведьма с постоялого двора прикусила язык и задумалась.
Его могут найти мертвецы; они чуют живых. Я могу призвать одного Бессмертного, он побежит туда, куда нужно.
Ты меня за идиота держишь? Он к любому живому побежит, необязательно к тому колдуну.
Идея Мишелю страшно не понравилась. Если сейчас разрешить ей провести ритуал, кто знает, кого она тут призовет. Трактат он пока не дочитал. С другой стороны
Мы в полях, инквизитор! вскинулась девушка. Ночь на дворе, кто сюда пойдет?
Мишель задумался над преимуществами и недостатками плана, постепенно оформлявшегося в голове.
Чем дольше ждем, тем больше у него времени сбежать вкрадчиво продолжала ведьма.
«Она всерьез рассчитывает меня перехитрить?» мысленно удивился Мишель и добавил вслух:
Вот что. Ты сейчас восстановишь рисунок, но формулу произнесешь, только когда я разрешу. Если мне вдруг покажется, что ты пытаешься сделать что-нибудь не то, убью на месте. Это ясно?
Ведьма кивнула и принялась за дело.
Мишель посмотрел на худую дрожащую девицу, перепачканную с ног до головы, и ему на мгновение стало жалко ее.
«И кто только учит таких? Сказано ведь: исторгну чародеяния из руки твоей, и гадающих по облакам не будет у тебя! Господь, конечно, милостив, но искушать-то Его зачем?»
Монах наблюдал за тем, как девушка чертит фигуры ножом, и читал про себя молитву Господню. Дождь расходился все сильнее.
У меня готово, выпрямилась наконец ведьма.
Тогда снимай пояс, приказал инквизитор.
Чего?
Именно то, что ты слышала. Снимай с себя пояс.
Ты меня ограбить что ли решил, святоша? Да пропади ты пропадом, крыса чумная! Мародер! Евнух похотливый!
Поток брани не иссякал, но девушка все же расстегнула пояс и бросила под ноги Мишелю.
Ложись на крест.
Таких отборных богохульств брат Красного ордена не слышал никогда. Любой портовый пьяница покраснел бы от стыда и немедленно побежал бы на исповедь. Единственной осмысленной репликой в потоке словесных нечистот было: «а потом сжечь?»
Тебе пора подумать о том, что сказать на Страшном Суде, невозмутимо произнес Мишель, перекрестился, отложил посох и расстегнул собственный ремень.
* * *
«И раз, и два, и раз, и два»
Вперед, назад, вперед, назад.
Камилла пыталась хоть как-то расшатать крест, к которому ее привязал монах, но получалось плохо веса не хватало. Деревяшка, слишком глубоко воткнутая в землю, качалась, но не выходила из земли. Сломать ее тоже не получалось слишком толстая и прочная.
Дождь усилился, волосы висели мокрыми патлами и липли к лицу, закрывая глаза и залепляя рот. Одежда тоже промокла, и холод пробирал до самых костей. От злости девушка дернула ремни, которые плотно прижимали ее руки к перекладинам, пытаясь хоть немного согреться, и тут же зашлась воплем от дикой боли в вывихнутой руке.