Глава 4
Два месяца назад, 2335, отделение реанимации.
Вика проснулась отдохнувшей и в хорошем настроении. Снился чудный сон; о чём именно, правда, она вспомнить не смогла, как ни пыталась. Но ощущение радости осталось. Его не смогло испортить даже возвращение к суровой реанимационной действительности. Вика огляделась. Из капельницы в неё продолжала очень медленно поступать неизвестная, но, наверное, весьма полезная жидкость. В больших окнах, выходящих в коридор отделения, постоянно мелькали чьи-то головы. У выхода из палаты за маленьким столиком уютно устроилась симпатичная медсестра, увлечённо читая при свете настольной лампы. За тонкой ширмой похрапывал кто-то наверное, соседка по палате.
Только сейчас Вика с удивлением обнаружила, что на ней ничего нет, кроме тонкого одеяла в казённом пододеяльнике с рисунком из слова «Минздрав». Впрочем, не только: на груди обнаружились три круглые наклейки, от которых тянулись разноцветные провода. А над кроватью висел странного вида телевизор, в который эти провода уходили. По экрану непрерывно бежала кривая зелёная линия. «Это же моё сердце так работает», догадалась Вика. Она долго завороженно следила за ритмичными всплесками на экране, силясь понять, что должна означать эта кривая, да так и не пришла ни к чему. Утешила себя мыслью о том, что если бы что-то было не так, сюда бы уже примчались врачи во главе с давешним Виталием Вениаминовичем.
В палату стремительно вошёл незнакомый высокий врач. Лицо его скрывала марлевая маска. На ходу стаскивая с рук резиновые перчатки, доктор обратился к встрепенувшейся сестре:
Кларочка, в третьей палате у Смольцовникова давление рухнуло. Я ему в дозатор добутрекс заправил. В палате сестричка новенькая, присмотри за ней. Робеет и суетится.
Хорошо, Пал Палыч! Кларочка вспорхнула из-за стола и исчезла в коридоре.
Вика оцепенела. Этот голос она узнала бы его из миллионов. Даже если бы сестра не назвала его по имени-отчеству, ошибиться было бы невозможно. Но как? Пятнадцать лет прошло, ни разу не встретились в их небольшом городе. Уезжал? Наверное, уезжал. И вот, надо же было так попасть сюда, к нему Господи, что же делать-то?
Вика испытала два противоречивых желания: по-детски спрятаться с головой под одеяло и закрыть глаза, или, сорвав с себя все эти дурацкие трубки и провода, броситься ему на шею, как тогда, раньше И плевать, что без одежды, не впервой хотя, наверное, фигурка у неё уже не такая точёная, как в двадцать два но пока ещё очень даже ничего, мужики оглядываются. «Господи, о чём я думаю!» ужаснулась Вика собственным мыслям.
Светин тем временем, стянув с лица маску, листал чью-то историю болезни. Привычка сосредоточенно хмуриться с годами его не оставила, отметила Вика. И вообще, изменился мало: разве что черты лица стали острее, утратили прежнюю юношескую, даже, пожалуй, детскую какую-то мягкость и седины многовато для его сорока«Он же на шесть лет старше», вспомнила Вика. Значит, ему уже сорок три а выглядит намного моложе. Впрочем, и сама она на свой возраст не тянула по распространённому и, хочется надеяться, объективному мнению.
Вика лихорадочно думала, как поступить. Прятаться глупо: нет никакой надежды на то, что врач за сутки ни разу к ней не подойдёт. Да и не хочет она прятаться, если честно. Скорее наоборот вернуться, вернуться назад, на пятнадцать лет, пусть ненадолго, на миг хоть бы Господи, какая же дура тогда дурой была, да и сейчас ею осталась! Вот, положил свои бумажки, поворачивается, уйдёт сейчас ох, дура!
Пашка!
Светин вздрогнул и замер на месте, спиной к ней. Не оборачиваясь, тихо произнёс, словно самому себе отвечая:
Викуша.
Медленно, осторожно повернулся, встретился взглядом «Всё-таки изменился, глаза вон какие жёсткие стали повзрослел Пашка!» успела подумать Вика. Светин шагнул к ней
В наступившей тишине раздался пронзительный писк. На табло рядом с входной дверью красным цветом замигала цифра «3». В коридоре забегали, в Викину палату заглянула запыхавшаяся Кларочка и, с трудом переводя дыхание, выпалила:
Пал Палыч, в третьейклиническая смерть!
Смольцовников?
Он! Кларочка умчалась.
Доктор виновато взглянул на Вику и выбежал следом.
В палату вошла незнакомая сестра. Она прямиком направилась к Викиной постели:
Добрый вечер! Виталий Вениаминыч распорядился сделать вам снотворное. Вам нужно очень хорошо отдохнуть.
С этими словами сестра воткнула шприц в торчащую из Викиного тела трубку. «Как же нелепо всё» успела подумать Вика, прежде чем провалиться в неестественно-глубокий сон.
Глава 5
17 июля, 1540, реанимационное отделение.
Есть совершенно не хотелось. Я потягивал вторую чашку кофе, пытаясь понять, что же меня «зацепило» в разговоре с Димасом. А ведь зацепило, факт. Иначе не думал бы последние полчаса о далёком городке с милым женским именем Агия Пелагия.
Итак, Асклепий. Он же Эскулап в древнеримской транскрипции. Греческий бог медицины, бог-целитель. Заслуживший немилость самого Зевса за то, что замахнулся на его, Зевсову монополию: воскрешать мёртвых. За что и получил. Зевс Асклепия то ли сам молнией порешил, то ли Аиду поручил устранить оппозиционера. Словом, пал один бессмертный бог от руки другого бога, более бессмертного.
Успел Асклепий породить дочерей, Панацею и Гигиею чем они знамениты, убейте, не помню. Вроде бы пошли по стопам папеньки, тоже успешно врачевали, но не зарывались и на устои не посягали.
И был, значит, у Асклепия жезл Помню, что обвит он был змеёй, отсюда и символ медицинский пошёл: «наша мама ест мороженое», то есть, змея с рюмкой или чашей, если угодно. Но вот о том, куда делся жезл после кончины хозяина, зачем он нужен, что он может полный пробел в знаниях. Табуля раса, как говорили древние римляне. Чистая доска, стало быть Ни с чем, ни с какими событиями жезл Асклепия у меня не ассоциируется. А ведь должен, не мог такой артефакт просто пропасть бесследно, тут Димас прав.
Я поймал себя на мысли о том, что думаю об Асклепии с его причиндалами, как о реальной древней личности. Ох, Антониди, чем же ты меня зацепил-то? Меня, старого скептика! Да, сдавать стал, если уж на такие сказки купился Я набрал номер местного телефона:
Клара, когда Антониди в себя придёт, мне сообщи, плиз.
Обязательно, Пал Палыч! Что, тайну золотого ключика не всю выведали?
Ещё слово, несчастная, и я брошу тебя в тёмный чулан с пауками. Как Буратино.
Несносная девчонка хихикнула и отключилась.
Два месяца назад, 0055, отделение реанимации.
Смольцовников не выжил. Сердце просто взяло и остановилось: сначала возникла полная поперечная блокада с ритмом двадцать в минуту. Я поставил ему кардиостимулятор, но это помогло ненадолго: минут через десять сердце просто перестало реагировать на внешние импульсы. Полная асистолия и ноль реакции на все наши старания. Будто рубильник выключили.
Я писал посмертный эпикриз и пытался разобраться в собственных эмоциях. В пятой палате каким-то образом оказалась Вика. Шеф принял её днём, пока мы с Гуськовым в кардиологии реанимировали очередного болезного. Не скрою, её внезапное появление застало меня врасплох, словно выстрел в спину. Казалось, что за годы, прошедшие с того дождливого сентябрьского дня, когда она заявила о своём желании расстаться, мне удалось заполнить вмиг образовавшуюся пустоту. Зияющую, холодную и совершенно неожиданную всё ведь было хорошо, почему вдруг Вика решила уйти? Она не объяснила. Да я и не пытался выяснять. А через два месяца вышла замуж. Тоже за врача, хирурга-онколога, кажется. Или не онколога? Неважно.
Важно другое: хватило одного её слова, чтобы понятья не исцелился. И этонесмотря на пусть и не вполне удачный бездетный, но шестилетний, всё-таки, брак; и на последующие романы, и просто мимолётные приятные увлечения. Иные героини тех романов и романчиков были очень даже ничего во всех отношениях. Но Вика С глаз долойполучилось, а вот из сердца вонувы-с!
Я притянул к себе её историю болезни. Так, пароксизмальная наджелудочковая тахикардия, аритмогенный шок. Шеф обошёлся без электроимпульсной терапии, быстренько купировал аденозином. Что же это вы, Виктория Николаевна, в пароксизм-то сорвались? Ну-ка, что успели посмотреть? Кровь спокойная, кардиограмма после восстановления ритма вполне нормальная. Эхо где тут эхо? Я перевернул последнюю страницу: искомый листок с данными ультразвукового исследования сердца почему-то оказался подклеенным не на своё место. Посмотрим