Вот и ты приобщился бы, предложила она вчера днём. Сходим вместе?
Роман был так рад вопросу, что совершенно прослушал, что в планах не гулять, не в кафе, а просто смотреть на картины.
И долго-долго крутил на пальце выданный ему в гардеробе номерок, наступал кому-то на ноги, проталкивался через сбившиеся в кучку экскурсионные группы и группки, пару раз чихнул на слишком едкий и сильный запах женских духов, усилием воли держа на лице маску воодушевлённой заинтересованности. В тесных гулких залах ему быстро стало жарко, душно и уныло. Он не годился на роль созерцающего, потому что не умел этого делать смотреть в такой плавающей туда-обратно многоликой и многоголосой толпе. Он чувствовал себя неуютно. Чего не сказал бы о спутнице Наташке здесь нравилось. Периодически она хватала его под локоть и показывала особо впечатлившее: замок из тёмного камня в лесах, залитую солнцем южную деревню с кипарисами, сосновые холмы, где росли земляника и вереск. Она явно была очень довольна своей идеей сходить в картинную галерею. Она, как оказалось, вообще очень любила музеи. А он и не знал Роман честно пытался соответствовать её весёлой стремительности и тоже влиться в ритм, но потом скользнул рассеянным взглядом по возникшему перед ним портрету и застопорился, как застыл.
Что-то с ним было не так. С ними обоими портретом и замершим у него человеком.
То ли узкий не по Средневековью наряд, то ли слишком худая фигура, то ли ломкость лица, высокомерного и не особо красивого, то ли тень, так странно лёгшая на шею, будто там был рубец или шрам но за зеленым бархатным платьем, за бледной в синеву кожей и острым изгибом ключиц громко кричала неправильность. И это было странно портрет как портрет, их в галерее десятки, но Роман стоял, вперившись взглядом в нарисованное масляными красками лицо, и ощущал глубокое недоумение. Главным образом потому, что картина была совершенно непримечательная какая-то рыжая маркиза, и только, но она приманила его, приковала и заставила заинтересоваться собой.
Может, именно так и полагается ощущать себя в музее?
«Маркиза Дрю». Семнадцатый век. Художник, как видишь, неизвестен Красивая, правда? Наташка, уже забыв о разговоре про зубную боль, восторженно разглядывает лицо маркизы.
Красивая? Эта колючая и тощая мегера?
По-моему, слишком анорексична.
Тогда тебе к Рубенсу.
Собеседник, полный профан в живописи, грустно вздыхает. В художественной галерее он, кажется, был в последний раз классе в шестом и запомнил совсем не восторг от прекрасного, а скандальную тётку-смотрительницу, на чей стул в уголке он так опрометчиво сел, чтобы втихаря зажевать бутерброд. Хотя нет же, ещё ходил позже, студентом Только куда? С кем? Все эти мельтешащие людские спины, везде одинаковые, ряд не остающихся в памяти полотен, шарканье ног, сухой воздух
Мимо медленно проплывает семья оживленно галдящих туристов, все как один похожие на небольшие дирижабли. Наташка тихо хихикает.
Вон рубенсовские модели пошли хоть сейчас на холст
Мне больше по душе золотая середина.
Роман произносит слово «середина» с многозначительным, как ему кажется, ударением. По бокам от Наташки портрет и говорливое семейство. Но она его уже не слышит: надев наушник, девушка внимает голосу аудиогида, который рассказывает о висящей перед ней картине. Маркиза Дрю глядит на Романа с насмешкой. Не кавалер ты, ничтожество Надо законодательно запрещать женщинам подобные взгляды, пусть даже и нарисованным.
О! Ты представляешь, эту картину нашли при раскопках развалин какого-то замка. Даже особо не пришлось реставрировать она лежала в сундуке, в слоях промасленной ткани, и хорошо сохранилась. Долгое время была в частной коллекции, а потом внук коллекционера подарил её музею. Должно быть, очень знатная дама, раз «маркиза». А за титулом целая история: рода, семьи, замужества, всяких дворцовых интриг Так интересно. Маленький мир.
Угу.
Ну что ты угукаешь. Давай, попытайся представить
Что? с тоской спрашивает Роман.
Её жизнь.
«Зачем?» думает он и опять вздыхает.
Женская рука в тесной перчатке царственно ложится в другую, мужскую, помогающую выйти из кареты навстречу свету отворённых парадных дверей. Шляпки с плюмажем, или напудренные парики, или многоступенчатые прически, перьевые или кружевные веера, серьги, колье и мушки. Оркестр, играющий вальс. Тысячи свечей в люстрах. Балы, праздники, охота. Преследуемая гончими лиса бежит по стально-снежной голубизне. Визгливый лай, пар от дыхания, льдинки инея на сбруе, резкие в морозном воздухе оклики. Островерхие пики башен и крыш. Чистота нетронутого фабричными дымами неба. Но и антисанитария, и грязь на улицах, и сонмы вшей и крыс, и болезни, и сгнившие чёрные зубы Улыбнитесь пошире, маркиза. Что, не хотите? Правильно. Любой стоматолог упадет в обморок от того, что увидит. Да и не только он Роман, все же представив возможное зрелище, морщится снова. И ширит глаза с внезапно прорвавшимся осознанием.
Позвольте, но
Не отказалась бы я так, как она, мечтательно тянет Наташка, не обращая внимания на вдруг охнувшего собеседника. Пожить в ту же эпоху
А он склоняется к портрету, насколько позволяет ограждение, разглядывая то, что заметил только сейчас.
Колкая усмешка маркизы Дрю свободно приоткрывает ряд её передних зубов. Белых-белых.
Недаром они сначала заговорили о зубах. Вот она, неправильность.
Картину, ты сказала, реставрировали?
Носить такие же платья что? А, ну да. Немного.
Хорошо так отреставрировали. Со вкусом. Просто глянь: у неё зубы
У всех зубы, чудак.
Но у неё здоровые зубы.
А что тут удивительного?
Вот ты говоришь: пожить Всё-таки это средневековое время, и понятия о гигиене сама знаешь, какие там были. Вернее, их фактически не было А тут зубы. Даже не желтоватые, а белые! И ровные, аккуратные. Прямо улыбка киноактрисы. Реставратор, видно, подкрасил.
Хорошие зубы это ещё и наследственность. Не будь занудой.
Если за ними не ухаживать, никакая наследственность не поможет. Чистили ли зубы в средние века?
Наташка пожимает плечами.
Не знаю, говорит она. Но платье и правда роскошное.
Рыжеволосая улыбается из позолоченной рамы.
Что ж, маркиза
Характер у неё, конечно, был дерзкий и неуживчивый, и деспотичные капризы наверняка имели место быть рядом с истериками: худоба нередко друг невроза. У нее были любовники, которых прошляпил или с чем смирился пожилой благообразный рогоносец-муж, и вряд ли были дети. Или же пара каких-нибудь бледных и малохольных, вряд ли прижитых от супруга и точно спихнутых на кормилицу. Хорошая мать из маркизы Дрю не вышла бы. Своих служанок она, разумеется, гоняла почём свет стоит. Волосами, должно быть, гордилась. Страдала какими-нибудь благородными недугами вроде мигрени, и умела картинно падать в обмороки, и самым лучшим развлечением видела сплетни, и благочестиво ходила в церковь, и ненавидела красивых крестьянок А потом кто-то взял её и нарисовал может, всё тот же любовник, увлекавшийся по совместительству живописью. Спрятал в сундук, запер на замок хотя бы портрет, потому что не смог женщину. Таких колючих попробуй поймай
Но, честное слово, внешность-то сильно на любителя.
Ты так её разглядываешь смотри, не потеряй голову
Не в моём вкусе, говорит Роман обиженно. Такие тощие кости.
Спутница смеётся и толкает его локтем в бок.
Между прочим, ты тоже тощий. Ладно, пойдём. У нас ещё пять залов впереди
Пастилок в кармане пальто не нашлось зато там лежал пустой конверт из-под письма, который Роман не-получил несколько дней назад. Роман и забыл, что положил конверт в карман. Он потрогал плотную бумагу, ощутил шероховатость того места, где был испачканный чем-то адрес некой Милены, вздрогнул и одёрнул руку. Начал накрапывать дождь, но у входа, внизу отлакированных многими ногами ступенек лестницы из серого гранита, так кстати обнаружилась дежурящая стайка оранжевых с белым такси.