Прайм ругался, сказал Курт. Но на тебя-то за что?
Он не ругался, Курт, он просто надоел, Капитан сел на пол и сгрёб в охапку подушку побольше. Параноик дёрганый.
А что случилось?
Капитан смял подушку в неровный ком. Возможно, представляя при этом на её месте чью-то шею.
Помнишь, мы с тобой спорили о возможной теории сцепки? Ну, то, что наш пузырь совсем не корневой, а только один из тех, что в цепочках, а сам центр где-то совсем в другом месте старая теория, ещё профессор о ней писал Вот, я с Праймом ещё осенью затеял разговор о том, чтобы почитать материалы. Искал я их, искал, а они вдруг в базе под зелёным кодом, хотя никакие не секретные. Ну, я и попросил доступ, даже не через личный код, через праймовский, чтобы он сам увидел, что я не лезу, куда нельзя, а он отреагировал так, будто я взломщик. И вот.
И что?
И то. Отказал, конечно. И нет бы как я плюнуть и забыть, так он теперь параноит периодически и устраивает мне допрос с пристрастием: а не шарюсь ли я, где не надо, и не помогает ли мне в том кое-кто, одолжив свой зелёный код. Сейчас опять бурчал мол, следы мутной «зелени» в разделе архива. Я сказал ему, чтобы взял наконец-то отпуск и прополоскал свою недалёкую голову в море. Мы поссорились.
Правильно ведь сказал, солёная водичка полезна, заметила Четвёртая. А чью «зелень» он на тебя решил повесить?
Яна, Капитан внимательно посмотрел на неё. Ты не знаешь, отчего?
Оттого, что дядя пользуется «золотом», а не «зеленью». Зелёный код у него так, резерв.
Для чего, интересно, нашему директору с его абсолютными полномочиями «королевского» нужна жалкая, с ограничителями зелёнка
Ничего себе жалкая! сказал Курт. Ты, минуточку, это жалкую так добивался, что Прайм рассвирепел
Или она нужна для кого-то? продолжил Капитан, не слыша его. Такое может ведь быть, рыжая?
Четвёртая некоторое время смотрела мимо него в стенку, потом пожала плечами и, кажется, утратила к теме интерес.
Без понятия. Дядя мне не говорил. Да и не всё ли равно? Чай пейте, остынет.
Капитан подождал, что она скажет ещё что-нибудь, вздохнул и снова смял подушку. Но уже без прежней злости запала и ярости в бытовых ссорах у него надолго никогда не хватало.
Просто он, наверное, и правда заработался, Лучик вдруг вступилась за заместителя. Он ведь даже по воскресеньям Бедный. Мне его жалко. Зря ты сказал про отпуск в таком уничижающем контексте.
А меня тебе не жалко? проворчал Капитан. Все эти необоснованные претензии, вот что уничижающее, да ещё какой-то странный код, я так понял, этот код давно Прайму не дает покоя. У Яна бы спросил, в самом деле может, это он так развлекается. Начальнички
Вот и предложил бы спросить у Яна, а то и сам сходил бы, спросил, вместо того, чтобы говорить человеку неприятные вещи. Он же тебя очень ценит.
Ха!
Ценит и уважает, и вообще, по-моему, хочет, чтобы ты когда-нибудь занял его место
Вот в этом-то и беда. Я же тоже стану тогда таким же нервным. И сейчас-то уже дёрганый, а что будет
Будет у тебя зелёный код, резонно ответила Луч. И читай тогда, что хочешь.
Утешила.
Капитан прекратил издеваться над подушкой и, склонив голову, утопил в ней подбородок. Он уже не выглядел хмурым, просто усталым. С запорошенной снегом, находящейся далеко внизу улицы слабо, прерывисто долетел низкий вой сирены.
Давайте лучше рассказ, примирительно сказала рыжая. Мне продолжать?
Курт кивнул и посмотрел на Капитана. Тот сидел, прикрыв глаза.
Молодой мужчина лет тридцать с небольшим остановился перед скамейкой, с доброжелательным любопытством глядя на сидящих. Он выглядел весьма эксцентрично полностью седые волосы и множество шрамов на загорелом лице, и держался очень прямо, отчего казался выше ростом, чем есть. На нём не было больничного халата, только клетчатая рубашка, бриджи и кроссовки, а ещё, по всей видимости, рыжая была с ним знакома. Она проворчала: «Привет» и покосилась на своих соседей. Ссориться и грубить при седоволосом она явно не хотела.
А Курт хмурился и недоумевал, потому что вновь пришедший напоминал ему что-то, напоминал о чём-то, и это было сродни тому, как начинается зубная боль. Что-то общее в нём и вовсе не в шрамах, потому что такие травмы можно получить и от несчастного случая, и не в цвете волос, потому что есть люди, которые начинают седеть, ещё не достигнув совершеннолетия вдруг чуть было не вздёрнуло Курта на ноги. Выправка этого человека, осанка, стать, конечно! С колоссальным и страшным усилием, с самым большим, наверное, трудом в своей жизни Курт подавил в себе солдатский рефлекс вытянуться перед вышестоящим во фрунт.
«Он командир высокого чина», подумалось отчаянно, чуть ли не с испугом.
Высокочинный командир мирно опустился прямо на брусчатку и подогнул под себя ноги. Короткие седые волосы его взъерошил порыв ветра.
«Сегодня на обед сырные шницели в сухарях, запечённый картофель и грибной суп-пюре, поделился он. И свежие овощи. Всё, как ты любишь, рыжая».
«Суп я не люблю», буркнула та.
«Можешь отдать мне, предложил человек. Или кому-нибудь из твоих приятелей, с кем ты так замечательно тут беседуешь. Шел и любовался на тебя красота. Наконец-то очеловечиваешься».
«Они мне не приятели, возразила рыжая. Просто заняли мою скамейку».
«Скамейки общие», миролюбиво сказал человек. И, не дожидаясь гневного ответа, представился для двух других: «Капитан. Так меня здесь прозвали, поэтому зовите и вы. Вам тоже потом подберут прозвища, да вы, должно быть, в курсе. Меня поставили вас курировать. Вас всех троих вместе. Видишь, рыжик, я всё правильно сказал про приятелей, у тебя теперь просто нет причин с ними не дружить»
Рыжая молча подняла книгу, которую сжимала обеими руками. Она держала её так, будто хотела ударить седоволосого Капитана, даже сделала движение-замах, но остановилась, передумала.
«Книгу жалко, пробормотала будто бы сама себе. Да и всё равно ты меня не заставишь».
«Конечно, согласился Капитан. Я и не думал заставлять. Время придёт, всё само образуется. Сегодня такая погода чудесная, правда?»
Он запрокинул руки за голову и потянулся, улыбнувшись текущему сквозь ветви свету и теплу. Курт тоже улыбнулся, глядя на него. Может, и командир, но точно не тот, что гонит солдат под шквальный огонь пулемётов.
«Эй, долговязый, Капитан заметил улыбку. Ты, я вижу, лазил на эту несчастную яблоню уж больно ободранный вид. Яблоки-то стоили того?»
«Очень вкусные, кивнул Курт. Будешь?»
«Штучку, чтобы не портить предобеденный настрой. Вот спасибо»
Капитан полюбовался спелым тёмно-красным яблоком, прежде чем откусить кусочек.
«А я знаю, почему ты туда полез, прожевав, с ехидцей сказал он. Попросила прекрасная дама. Верно?»
«Может, мне самому захотелось, в тон ему ответил Курт. А вообще-то верно. Прекрасная дама. Да вот же она».
Он указал своим заляпанным зелёнкой локтем на покрасневшую Лучик. Потом поспешно добавил: «Рыжая тоже ничего, только грубит». Та издала горлом странный звук как будто задавила смех. Курт подумал, что книгой лупить его, наверное, не будут.
«Значит, ты у нас рыцарь, одобрительно сказал Капитан. Длинный, в хозяйстве полезный И его прекрасная дама. Очень юная и очень прекрасная дама. Позволите ли леди, госпожа, сударыня, мадемуазель, фройляйн»
Капитан изобразил шутливый поклон. Лучик хихикнула.
«Слишком много титулов для такой маленькой меня, сказала она. Для такой маленькой и безымянной».
«Безымянной тебе быть недолго», вновь пообещал Капитан.
«А кто так назвал тебя Капитан? спросила Лучик. И почему ты военный?»
«Прайм назвал. Ну, как военный бывший».
«Что-то меня он такой милостью не одарил, заметила между делом рыжеволосая. Хотя, можно подумать, мне от него это надо».
«А у этого Прайма есть прозвище?» полюбопытствовал Курт. Он только что получил подтверждение своих мыслей, но это его не напугало, даже не поселило в нем скованность должно быть, потому, что Капитан был ему симпатичен.