Мы элита, ответил Блистательный, разглядывая свои трофеи. И наши ряды понемногу растут. Эйдолон, Люций, дорогой Юлий капитаны и командующие легиона, которые еще помнят, что значит подчиняться чему-то большему. Фулгрим, наш Светоч, спит, как феникс из легенд. Но когда он проснется, Третий будет готов служить ему.
Байл фыркнул:
То есть вы команда идиотов с идиотскими планами.
Из-за зашторенного алькова позади трона раздался всхлип, заставив Байла повернуться. Блистательный улыбнулся.
А, они проснулись. Они спали во время твоего прошлого визита. Хочешь на них посмотреть? спросил он, указывая на штору.
Что это?
Одна из лучших работ Олеандра: Хор боли, ответил Блистательный, отдергивая штору. За ней стояли в ряд шесть рабов. Они дрожали, но Байл не мог определить, от страха или от возбуждения. Возможно, и от того, и от другого. Все они подверглись значительным биомодификациям: у них были удлиненные челюсти, суженные или расширенные гортани, расщепленные, перешитые и растянутые неба. Из шей и торсов выпирали кибернетические импланты, все предназначенные только для одного. От одного раба к другому змеями вились кабели, объединяя их в одно целое.
Блистательный протянул руку и вонзил когти в бледную кожу одного из них. Из изуродованного рта вырвалась нота. Пока она разливалась по залу, остальные рабы присоединились один за другим, издавая следующие ноты под ритмичный пульс кабелей. Байл рассмеялся:
Умно.
Рабы были модифицированы таким образом, чтобы издавать только один звукодну ноту для мелодий, которые будет сочинять Блистательный.
Простое изобретение, но с бесконечной вариативностью.
Теперь ты понимаешь, почему мне нужен был собственный апотекарий.
Байл кивнул, продолжая разглядывать хор. Апотекарии в Оке были на грани вымирания из-за раскола легионов и их медленной, но неуклонной деградации. Оттачивать мастерство можно было лишь при наличии дисциплины и четкой цели. Для многих полководцев в Окебывших офицеров из легионов и не тольконаличие такого специалиста в команде было предметом гордости.
Байл обернулся, когда Блистательный коснулся его плеча.
Твой уход был трагедией, Фабий. У нас не было никого, кто мог бы продолжить твою работу. Толпы подающих надежды художников, но ни одного наставника, чтобы вытащить наружу их таланты.
Мне кажется, вам стоило об этом вспомнить, когда вы загоняли меня в глубины Ока, ответил Байл, глядя на Блистательного, Ты был там, Касперос. Ты был там, когда мои братья пошли на меня, требуя моей крови. Словно я не рисковал ради них всем, включая душу.
Но разве можно их винить? Ты нас едва не уничтожил.
Вы сами себя едва не уничтожили. Я дал вам шанс вновь стать легионом. Обрести величие, совершенство, вернуть свое. Но вы опять потерпели неудачу. В первый раз вашим козлом отпущения был Хорус. А во второйя. Интересно, кто будет следующим? Абаддон, наверное. Ему, кажется, скоро конец. Или это будет твой Конклав
Озлобленность имеет право на существование, Фабий, но меня она утомляет. Я хочу, чтобы, когда все закончится и я займу положенное мне место, ты остался здесь, сказал Блистательный.
Ты не уйдешь? удивился Байл, Я думал, ты вознесешься и отправишься искать новые объекты грабежа и новые удовольствия.
Блистательный рассмеялся:
Знаю. Мои Узники Радости тоже так думают. Восхитительно, правда? Среди них уже идет раскол. Узы братства рвутся и вновь сплетаются, предбоевые клятвы проверяются на прочность, тайные планы рвутся наружу. И те, кто стоит ниже, ведут себя точно так же.
Ты играешь с ними.
Разумеется. Что еще мне делать? Блистательный отвернулся и погладил одного раба по щеке, отчего тот мелодично всхлипнул, Боюсь, они расслабились. Мы сильны, но наша сила давно не подвергалась настоящему испытанию. Нити имматериума натягиваются все сильней, Фабий. Что-то началось там, в глубинах Вселенной. Я видел это во снах Из черного моря бесконечности к нам тянется что-то невозможно голодное, и мертвецы на тысяче тысяч миров тревожно шевелятся.
В голосе Блистательного была неприкрытая тоска.
И ты хочешь все это увидеть, сказал Байл.
А ты нет? повернулся к нему Блистательный.
Не очень. Но дела остальной Вселенной меня в принципе мало интересуют, ответил Байл и крепче сжал посох, Чего ты хочешь на самом деле, Касперос?
Чего я хочу? Я хочу всего. Я хочу тушить звезды и вырывать из судеб все, что они обещали. Я хочу ощутить на лице жар умирающего солнца и написать свою историю на плоти новорожденного мира. Я хочу, чтобы ты был рядом, когда я вступлю во тьму и обрету совершенство. И я хочу, чтобы ты сопровождал меня во всем, что будет после. Вот чего я хочу, сказал Блистательный, А ты? Чего ты хочешь, главный апотекарий Фабий? Что дать тебе, чтоб ты остался?
Байл отвернулся.
Ты не можешь мне дать ничего из того, что я хочу.
Что-то должно быть. Какой-нибудь обрывок плоти, какие-нибудь мутированные гены, вырванные из тела врага. Помнишь, как мы взяли Град Песнопений? Или как осаждали Монумент и обрушили огненный дождь на Луперкалиос? Как мы проливали кровь, чтобы заполучить то, что ты хотел?
Байл помнил. Это был последний гениальный гамбит. Последняя кампания для Третьего легиона и его союзников после катастрофы на Скалатраксе. Последний шанс удержать от распада то, что было обречено на распад. И все напрасно.
Мне нужно от тебя еще кое-что, сказал он.
И что же?
Живой организм, чтобы играть роль центрального узла, ответил Байл.
Какой организм, Фабий?
Аугментированный. Можно психически, можно нет. Закаленный пустотой. Способный выдерживать запредельные нагрузки и вызывать их, Байл постучал пальцем по горлу и улыбнулся, Желательно в вокально-звуковой области. Насколько мне известно, у тебя на борту есть несколько таких субъектов.
Какофоны, выдохнул Блистательный. Демонетки перестали прыгать и замолчали, Тебе Олеандр сказал?
Да, ответил Байл. Измененный организм шумодесантника способен выдержать такое внутреннее давление, от какого трансчеловек просто взорвется. Давление, подобное тому, какое вызовет в носителе эта нейронная сеть. Смертный псайкер сгорит за считанные секунды. Даже сыновья Магнуса не выдержат такую психическую отдачу. Но какофоны на это способны.
Блистательный медленно кивнул. Сбившиеся в кучку демонетки зашипели на Байла, но без особой злости, поэтому он отложил в сторону оружие.
Ты лично обратишься с этой просьбой в Обитель шума. Я не буду требовать от избранных Слаанеш, чтобы они изменили своему долгу из-за твоих прихотей.
Байл склонил голову.
И что такое Обитель шума, Касперос?
Я же просил не называть меня так, Фабий, Блистательный снял со стены эльдарский клинок и провел пальцами вдоль лезвия, Они поселились на одной из внешних наблюдательных палуб. Тебе придется пересечь корпус, чтобы добраться до них. Мы давным-давно перекрыли все внутренние коридоры из-за вторжения нерожденных. Какофоны их уничтожили и объявили те территории своими. Теперь там находится их цитадель. Обитель шума.
В таком случае я нанесу им визит, ответил Байл, разглядывая коллекцию. Почему ты хочешь, чтобы я остался, Касперос? Большинство пытаются от меня избавиться.
А почему ты не хочешь остаться? парировал Блистательный, Неужели я так жалок, что даже у главного апотекария вызываю отвращение? Разве моя работа здесь не прекрасна?
Ты не болезнь, ты лишь симптом, покачал головой Байл. Человечество стояло на пороге величия, Касперос. А мы отняли у него это будущее из-за массового наваждения.
Ты так говоришь, будто жалеешь о том, что мы сделали, сказал Блистательный и повесил эльдарский клинок обратно на стену.
Жалею? отозвался Байл, Нет. Но в моей природесомневаться и задавать вопросы, а наши братья стали рабами догмы, которая ничем не лучше, чем идеи лоялистов. И обменяли одну форму неволи на другую, и ради чего? Ради возможности уподобиться ничтожнейшему из рабов. Как тебе твое ярмо, Касперос, не давит? Или ты еще не заметил веса? Ничто не заставит меня разделить его с тобой.