По спине поползли мурашки, заставив поежиться.
Стоило ли жалеть об убийстве таких людей? Да нихрена. С чего их жалеть? Эти твари бы учинили столько разрухи, посеяли бы столько смерти, что настоящее преступление не убить их, а оставить в живых. Отчетливо зафиксировав это в своей голове, отбросив сожаления прочь, Артур решил, что не пожалеет ни одного посвященного сектанта. Хотя, как понять, посвящен сектант, или нет?
Вспомнив книжку, Артур встал, пошел в ванную, забрал книгу, а затем, найдя в доме карманный фонарь, снова улегся в постель. Артур направил овал света на страницы, открыв книгу. Он нашел главу с обрядом посвящения, прочитав то, что прочла Оля, прежде, чем ее убили.
Бросил книжку в сторону, и она стукнулась о стену, затем повалившись на пол. «Уроды! думал Артур. Они на это еще и осознанно делают, руководствуясь инструкциями своих наставничков». Вот теперь ему точно ни разу не было жаль о содеянном. О чем жалеть? Об убийстве ублюдка, который мало того угрожал жизни Артура, так еще и убил его жену?
Плевать. К лишению жизни этого человека можно было отнестись со спокойной душой.
Артур закрыл глаза, попытавшись уснуть, но ему не удавалось. Нет, он не переживал насчет пережитых событий, а думал, стоит ли ему двигаться дальше. Оли больше не было, стремиться не к чему, а умереть от рук мертвецов нереально. Он попал в вольер с бешенными псами, которые вообще его не видят, а потому автоматически становятся гарантией безопасности. До тех пор, по крайней мере, пока псов не решат отравить, и сбросить на них ядерную бомбу. А если и сбросят, то какая разница? Был ли смысл жить дальше? Казалось, никакого.
Так Артур и уснул, погрузившись с этими мыслями в черную пучину сновидений.
Одновременно с началом схватки Артура с зомби, во всём городе тоже началось настоящее побоище.
Небо было затянуто серыми тучами. Пограничная зона, протянувшаяся чуть подальше от городской черты, освещалась прожекторами, светившими со стены, и выхватывающими из темноты человеческие силуэты. Основные осветительные мощности овалами света были сосредоточены на центральном проезде, заставленном автомобилями напуганных горожан. В городе нарастало беспокойство. Люди стягивались к стене, и толпились внизу, на асфальтированной дороге, обрывающейся прямо у толстых стальных ворот. Барыгин стоял перед решетчатым ограждением рядом с небольшой бойницей, ощущая на плечах груз тяжелого бронежилета, и крепко сжимая в руках автомат. Над головой, в сторону центра города, гулко пролетело несколько истребителей, преломивших звуковой барьер, и оставляющих за собой белый конусообразный след. От рева турбин заложило уши, что заставило Барыгина сморщиться, сильнее вцепившись в автомат.
По спине струился холодный пот. Гражданские были напуганы. Внизу стояли дети, стояли матери, с годовалыми младенцами на руках, и отцы. Целые семьи. Барыгин вспомнил, как оказался на этом посту, и уже проклинал белый свет за это событие.
Их построили на плацу полевой военной базы, возведенной под стеной, огораживающей Куратовск. Майор Котов шагал перед строем, формулируя мысль, а бойцы терпеливо смотрели на него, ожидая указаний. Остановившись, Котов сказал:
У вашего взвода сегодня особая боевая задача. Сразу скажу, что ее выполнение не будет легким делом. У вас будет четкая установкав случае проявления признаков инфекции стрелять по всем без разбора, для того, чтобы пресечь распространение заразы. Вопросы?
Товарищ Майор,сказал Леонов, сосед Барыгина. Разрешите обратиться.
Котов кивнул.
Детей, женщин, стариков? Всех в расход?
Верно. Вы будете первым эшелоном наземной защиты, и в случае чего, основная масса нагрузки ляжет именно на вас. Потому, стреляйте без промаха, иначе умрете. И смерть, поверьте, будет страшная.
Барыгин до последнего надеялся, что ответ будет отрицательным, и как только майор согласился, в груди защемило до боли. Вот он, патриотизм, вот она, защита родины и земли Русской. Причём, не возразишь же. Отправят в штрафники, или того хуже, в дисбат с расстрелом. Сам давал присягу, сам клялся в верности правительству, вот теперь расхлебывай. Причем. Толком было и непонятно, что к чему, потому что основной массив информации был упущен Барыгиным из-за его пребывания в медсанчасти после драки с товарищем, который дал ему подзатыльник на плацу.
Понятно было лишь то, что в городе разгуливала страшная инфекция. До сих пор, времени рассказать Барыгину, в деталях, ни у кого не было.
Только тут, на стене, он понял, во что ввязался. Хрипнула рация в кармашке бронежилета, вырывая Барыгина из воспоминаний.
Внимание, повторяю! вещал громкоговоритель. Вам приказано покинуть территорию, прилегающую к стене, и разойтись по домам! Сотрудникам полициипройти к открытым пунктам боепитания, сдать оружие, а затем вернуться в город, перейдя в режим ожидания дальнейших указаний! По нарушителям будет открыт огонь! Внимание, повторяю.
Выпустите нас! донесся до ушей скрипучий старческий голос, пришедший снизу. Мы вам что, бараны, чтобы вы нас тут держали? Это возмутительно!
Барыгин вгляделся, и увидел, что это возмущалась женщина преклонного возраста, смело шагнувшая вперед из толпы обеспокоенных людей.
Оружие наизготовку! раздалась команда в рации. Дослать патрон в патронник! Сначала дать предупредительный, затем убить!
«Больные, что ли?! Да как же так?!» пронеслось в голове Барыгина. От вида старушки в сердце неприятно заныло, а руки пробрала мелкая дрожь. Взяв себя под контроль, Барыгин унял тремор, но холодный пот остановить не удалось. Солдат дернул затвор, и с щелчком дослал патрон в патронник, но автомат пока не вскинул. Барыгин ошарашенно глядел на пожилую женщину, и затем обменялся с Леоновым, стоявшим у соседней бойницы, обеспокоенным взглядом. На бойцах были противогазы, скрывавшие лица, но без дураков было понятно, что все переживали. Атмосфера была крайне напряжённая. Автоматы никто так и не вскинул.
Ну вот! Есть же совесть! сказала бабушка. Откройте, мальчики! Выпустите людей! Мы же не бараны на убой! Мы живем в свободной стране, налоги платим
Крики старушки превратились в невнятное бормотание, которое неожиданно перекричал вопль, раздавшийся в рации:
Сука! Немедленно вскинули автоматы, и открыли предупредительный огонь! Вы что, хотите под трибунал?! Хотите, чтобы ваши семьи стали жертвами инфекции?! Вам отдан приказ! Выполнять! Отогнать людей от стены!
Угроза сработала. С сомнением, но солдаты вскинули оружие, сняв его с предохранителей, и хором выстрелили в небо. Барыгин тоже поднял ствол вверх, и тоже нажал на спуск, заставив автомат с грохотом выпустить пулю. Эхом по улицам пронеслись громыхнувшие выстрелы, а от ствола к небу устремилось прозрачное лёгкое облачко. Старушка дрогнула, но всё же, смело, не отводя взгляда, продолжала смотреть на солдат. Толпа неожиданно стихла, громкоговоритель так же заглох, все будто застыло. Ноздри заполнил запах ружейного пороха.
Отойти от стены! дрожащим голосом крикнул Барыгин, нацелившись на старушку. Немедленно вернитесь в толпу! Всеразворачивайтесь, и идите домой! Иначе мы будем вынуждены открыть огонь!
«Пожалуйста!» хотел добавить Барыгин, но с трудом сдержал себя, чтобы не терять авторитета и внушительности в глазах людей. Боец был на грани срыва. Сердце колотилось, как отбойный молоток, пульс зашкаливал, отдавая в висках стуком, но на службе Барыгина хорошо научили себя контролировать.
Я блокаду Ленинграда прошла, сынок! Я видела смерть, и теряла на войне близких! Что тут смерть,старушка указала на стену,что там смерть,она махнула рукой назад. Съедят нас там! Так какая разница, где помирать?! Ты меня не пугай своей пукалкой, пуганая! Быстро откройте двери!
«В каком смысле съедят?» удивился Барыгин, поразившись отваге старушки. В глубине души она его даже восхитила.
Да ты рехнулась! крикнул кто-то из толпы. Иди назад! Пошли домой! Не выпустят нас!
Нет! на глазах старушки проступили слёзы. Она повернулась к толпе. Мы рождены свободными людьми,всхлипнула она,равными друг перед другом! Нас не должны держать тут, и пасти, как скот! Понимаете?! Военные должны служить и защищать, а не пресмыкаться перед богатеями, и убивать невинных! Там людоеды в городе! Там ненормальные в городе! Там ненормальные! Вот по ним надо стрелять!