В конце концов, одному из ассистентов удалось дозвониться до его агента, который сообщил, что его клиент подъедет только к полудню. Из-за возникших накладок план съемок пришлось менять, и у фотографа случился нервный срыв; его положили на диван. Чтобы зря не терять время, моделей отправили в гримерку, передав в руки парикмахера и визажиста; а оба ассистента были заняты тем, что следили за самочувствием фотографа лед в его стакане не должен был таять, а расслабляющая музыка не переставать играть.
На Майю надели белую замшевую рубашку, такую же белую мини-юбку и туфли с двенадцатисантиметровыми каблуками, из-за чего ей, привыкшей ходить в кроссовках, начало казаться, что с каждым сделанным шагом она рискует то ли упасть, то ли взлететь под потолок. «Я могу упасть, успокаивала себя Майя, но ни за что не упаду».
Наконец в студию влетел опоздавший актер, которого сразу направили в гримерку, в которой еще переодевались девушки. Макияж пришлось наносить прямо на ходу необходимо было успеть отснять материал до раннего зимнего заката. Наконец, когда с подготовкой было покончено, ассистент собрал моделей и повел их за собой. Майя думала, что съемки будут проходить в павильоне, но они поднялись на крышу. Температура была минусовая, шел противный дождь со снегом, но ангелы, как было сказано, не носят пальто, а падают на землю в легких и изящных нарядах. Девушек расставили на самом краю крыши на фоне далекой высотки в промышленной зоне; Майю вывели вперед, потому что она была относительно невысокого роста. Фотограф сделал несколько пробных снимков на «полароид», после чего покачал головой, посовещался с ассистентом и дал команду поправить девушкам макияж. После этого началась съемка профессиональной камерой.
Silver Nine: Diabolic Impulse, говорил демон, сверкая глазами и борясь с произношением. Пламенное объятие зимы в твоем флаконе!
Он подносил прозрачный пузырек к губам и расплывался в страстной улыбке. Со всех сторон к нему сбегались ангелы и прижимались к нему щеками.
Почувствуй тепло!
После этих слов парень поворачивался к одной из девушек и, уставившись ей в глаза, целовал ее в шею, отчего остальные ангелы начинали драться, сходя с ума от зависти.
Сцену переснимали снова и снова, снова и снова, по бесконечному кругу. То юбка у одного из ангелов задралась слишком сильно, и приходилось переснимать дубль; то юбка ни у одного из ангелов не задралась вовсе, и это тоже никого не устраивало.
Silver Nine: Diabolic Impulse! дрожа от холода, говорил демон, изображавший дьявольскую страсть. Пламенное объятие зимы в твоем флаконе!
И девушки бежали к нему, и прижимались к нему щекой, заодно прижимались боками друг к другу все что угодно, лишь бы не чувствовать холод.
Почувствуй тепло! Демон улыбался и целовал Майю в шею, слегка касаясь замерзшими пальцами ее подбородка. И оба думали лишь о том, как бы поскорее оказаться дома, под одеялом и с чашкой горячего чая, подальше от порочных страстей и адского морозного ветра.
Silver Nine: Diabolic Impulse пламенное объятие зимы в твоем флаконе! Почувствуй тепло! Silver Nine: Diabolic Impulse пламенное объятие зимы в твоем флаконе! Почувствуй тепло!
Тридцать шесть дублей, бесконечно повторяя одни и те же слова, одни и те же движения, отчего вскоре терялся всякий смысл; страстно, но бесчувственно, с одной и той же интонацией, но все с большим раздражением. Актер касался пальцами подбородка Майи, а она сдерживалась, чтобы не поморщиться от холода; опускала глаза и изображала чувственную улыбку, стараясь не стучать зубами. «У него короткие пальцы, думала Майя. Он ни за что бы не приручил ту дикую гитару».
Съемки закончились в пять часов вечера. Моделям заплатили наличными на руки, в замерзшие и покрасневшие руки тонкие белые конверты. Вернувшись в «Королевство Розового Единорога!», в свою комнату над восклицательным знаком, Майя вскрыла свой конверт его содержимого едва ли бы хватило на пару изящных коктейлей в «Кроличьей Норе». Майя усмехнулась. «По крайней мере, теперь я знаю, сколько получают ангелы», подумала она.
3
Затянувшаяся осень, в которую так был влюблен Ник, перегорела и кончилась в середине декабря; погода сорвалась с цепи, температура рухнула ниже нуля и понеслась под откос, словно снежный ком, который уже не в силах был остановиться. Градусник на стене гаража примерз к железной стене, которую Юн и Ник так и не успели обить. Несколько десятков смятых картонных упаковок до сих пор валялись в углу.
Они стали репетировать по ночам три раза в неделю; вместе с этим Юн продолжал играть в переходе, а Ник подыскивал себе новую работу. Первый концерт их группы должен был состояться в подвальном баре «Сансара» на окраине промышленной зоны. Вскоре после того как они выложили свои демозаписи в сеть, с ними связался организатор небольшого фестиваля, который сам играл в группе. Он предложил им получасовой сет. В концерте принимали участие еще пять других исполнителей, но кроме отвратительного звучания между ними не было ничего общего: два поп-рок коллектива, панки, косящие под Ramones, металлисты с женским вокалом и даже один диджей. Все были начинающими и никому не известными музыкантами, поэтому организатор, чтобы оплатить аренду помещения, просил помочь ему с рекламой. Он вручил Юну и Нику листовки, грубо обработанные и отпечатанные на обычном струйном принтере. На афише их группа была написана неправильно: «The Transporters».
И что нам с этим делать? с улыбкой спросил Юн.
Расклейте где-нибудь, говорил бритоголовый организатор с двумя серьгами в левом ухе. Делайте что угодно, только приведите с собой на концерт хотя бы пятнадцать человек.
Но ведь мы еще ни разу не выступали, кто на нас пойдет? сказал Ник. Мы вряд ли соберем даже столько.
Зовите общих знакомых, друзей, бабушек, дедушек, дальних родственников
Я из другого города, сказал Юн, качнув головой, у меня здесь нет знакомых.
Тогда придется завести. Организатор развел руками. Иначе мы не окупимся, и вам самим придется оплачивать пятнадцать билетов, понятно?
Юну и Нику пришлось согласиться на эти условия, потому что других вариантов у них не было. Прежде, когда они отправляли кому-нибудь ссылки на свои песни, им либо не отвечали, либо отказывали в выступлении на разогреве. Это был их единственный шанс «засветиться».
Мы можем попробовать, нужно же с чего-то начинать? говорил Ник, сам не слишком уверенный в собственных словах. В конце концов, мы ничего не теряем, верно?
Терять им действительно было нечего. Когда кончились деньги, Нику пришлось съехать со съемной квартиры. Последний месяц он перебивался на разовых подработках с последней его выгнали за то, что он завел «служебный роман». Ник работал клоуном в детской больнице, развлекал детей с раком костного мозга, а по пути обхаживал своего компаньона студента актерского вуза, проходившего практику.
За неделю до концерта Ник перетащил в гараж свой водяной матрас и сумку с вещами; свободного места почти не осталось, и старый диван пришлось передвинуть к дальней стене.
Когда Юн вернулся после расклейки листовок по окрестным стенам и столбам, в гараже повсюду была раскидана одежда и всякий мусор: куски мятой фольги, бумажные полотенца, испачканные в табаке, словно в запекшейся крови; пахло каким-то экзотическим фруктом. Перед кальяном в одних трусах сидел Ник, бок о бок с неизвестным взлохмаченным парнем. Они оба уставились в телевизор, повернувшись спиной ко входу, и играли в приставку. Юн вздохнул, стряхнул снег, скинул кеды и бросил в дальний угол моток скотча. От жара натопленной печки и густого дыма было нечем дышать, поэтому Юн оставил железную дверь чуть приоткрытой.
Как погода? спросил Ник, даже не повернувшись.
Юн не ответил. На улице закончилась ледяная буря и теперь неприятно моросило ледяным дождем.
Я весь день лепил эти гребаные афиши, так что завтра твоя очередь, раздраженно сказал Юн. Хотя я уже сомневаюсь, что в этом есть хоть какой-то смысл.
Он медленно опустился на пол и взял на руки паука. «Не так я представлял себе жизнь в Мегаполисе», подумал Юн. Чучу пыталась выбраться из его ладоней, выскользнуть сквозь пальцы, но Юн не позволял ей, превращая побег в игру.