«Это начинание для него не смысл жизни, подумал Ариман. Это проблема. Вот что удерживает его рядом со мнойне конечная цель, но сложность и красота ее формы. По крайней мере, так считает большая его часть».
+Я знаю, что ты не разделяешь мою мечту, Игнис, но от этого ты не перестаешь быть ее элементом+.
Магистр Разрухи кивнул, и татуировки на его лице застыли.
+Как и Санахт теперь ее элемент+.
Кожу Аримана защипало при упоминании мечника, который так долго был верным. Безумие и горечь извратили эту верность в предательство. Ариман наказал его, превратив в живой сосуд для Атенеума Калимака. Он вновь увидел, как вспыхнуло пламя Атенеума, когда он бросил Санахта в его объятия. Теперь мечник сидел в Зале Клетей и произносил тайные мысли Магнуса Красного. Только Игнис знал, что на эту участь Санахт обрек себя не по собственной воле.
+Да, он сыграл свою роль. Его больше нет, но смертностьэто не отрезок времени, а скорее волна, проходящая по океану бытия, и она не угасает, когда наши жизни подходят к концу+.
+Поэтично, послал Игнис. Никогда не любил поэзию+.
Ариман направился к выходу из помещения и к своей следующей задаче.
+У нас проблема+,заявил Игнис, прежде чем тот успел пройти больше двух шагов.
+Да?+сказал колдун и обернулся; накопившаяся усталость внезапно навалилась с новой силой.
+С Атенеумом, послал Игнис, и татуировки на его лице дернулись. И Ктесием+.
Ариман промолчал.
+Он что-то подозревает, продолжил магистр Разрухи. Кажется, зациклился на Атенеуме. Все время, что не бормочет с нерожденными, проводит в Зале Клетей+.
+Это всегда было рискованно+.
Бровь Игниса поползла вверх.
+Если он догадается, что Санахт отправился в огонь недобровольно?+
+Никто не узнает, что мы сделали+,послал Ариман, продолжив свой путь к двери; он все еще чувствовал серебродурной знак.
+Это уже второй раз, когда ты избегаешь ответа+,окликнул его Игнис.
+Второй?+не останавливаясь, переспросил Ариман.
+Ты собираешься наложить заклинание Рубрики во второй раз. Откуда ты знаешь, что оно сработает?+
Ариман замер, проглотив металлический привкус.
+Сработает, наконец послал он и пошел дальше. Я уверен+.
IIСказанное и несказанное
Встань Я ничего не вижу
Голос без устали бормотал, каждое произнесенное им слово было лишенным эмоций.
с ним идет война
Ктесий слушал и давал словам прокатываться мимо себя, не позволяя их значению коснуться мыслей. Так было лучше. Если задуматься, он предпочел бы находиться где-нибудь в другом месте. Но решил прийти. Поэтому стоял и слушал, не вслушиваясь. разрушениеэто изменение
Он сместил вес и почувствовал, как одновременно с костями затрещали доспехи. Его лицо походило скорее на череп, чем на плоть, по лбу, щекам и шее под копной седых волос вились чернильные символы. С каждым вдохом Ктесий слышал хруст хрящей в груди. Он ощущал боль в нервных окончаниях и дрожь в пальцах. Комната и заключенное в клетку существо в ее центре оказывали на него такое воздействие, но также влекли его сюда снова и снова.
пепелколыбель будущего
Место, в котором он находился, получило название «Зал Клетей». Его стены изгибались в адамантиевый цилиндр, который Ктесий мог пересечь в двенадцать шагов. Потолок скрывался в далекой тени. Пол представлял собой люк, закрытый диафрагмой из покрытого вмятинами металла. Единственным путем наружу служила небольшая дверь в стене за спиной у Ктесия. Некогда это было хранилище для торпедной боеголовки, но теперь оно превратилось в тюрьму. В центре зала висела сфера из серебряных решеток, а внутри нее находилось еще три сферы, каждая из которых была меньше предыдущей и более сложной. Клети облизывали языки синего пламени, наполняя зал неровным, подрагивающим светом. Казалось, что смотришь на солнце из-под поверхности океана.
что ты ему скажешь?..
Ктесий старался как можно меньше смотреть на тело в клетях. Оно было человеческим, но увеличенным в размерах, а затем в исступлении перекроенным. Его черты менялись между людскими и монструозными, подобно страницам с перелистываемыми рисунками, пока не слились в единое целое: птичья голова, рога, чешуя, оперение, хвосты, огонь, шипы, сухая листва, когти, клыки, наросты кожи, рубиновые глаза, дым и жаркое марево, молодой воин с надеждой и грустью в глазах.
Ктесий?
Имя заставило Ктесия резко поднять глаза. Фигура в клети более не была размытым пятном образов, а голос звучал живым, сбитым с толку и оторопелым. Ктесий. Где я? Что происходит?
Ктесий сглотнул. Санахт никогда ему не нравился. Нет, это было не совсем такон презирал мечника с силой, приберегаемой исключительно для братьев из легиона. Но то, чем стал Санахт, то, что он с собой сделал, вызывало у Ктесия отголоски эмоций, которых он не мог постичь.
Ты начал он. В помещении ему приходилось использовать обычный голос, и когда слово слетело с уст, он почувствовал, как пересохло у него во рту. Ты с нами, Санахт. Ты со своими братьями, на корабле.
Я не помню. Я не помню
Ты снова попытался он, затем замолчал. Почему он вообще говорил с существом в клетке? Ктесий покачал головой. Ты отдал себя огню познания, брат. Ты взвалил на себя ношу быть голосом Атенеума. Теперь через тебя говорит варп. Ты видишь и пересказываешь мысли нашего отца, а также все, что он знает и видит.
Я не помню
Фигура в клети, моргая, покачала головой. Она выглядела в точности как Санахт, когда тот еще жил, до того, как он спустился с Ариманом в глубины Аполлонии, до того, как стал проводником, посредством которого теперь, подобно воде из треснувшей чаши, изливались секреты Магнуса.
Ты и не вспомнишь, осторожно произнес Ктесий. Он не знал, почему говорил. В этом не было никакого смысла. Санах-та больше не былото, с чем он сейчас разговаривал, было всего лишь отпечатком, оставшимся от его личности. Он облизал губы. Тебе нечего вспоминать.
Фигура, выглядевшая такой реальной и такой живой, вздрогнула.
Огонь! Существо внезапно тяжело задышало, взгляд заметалсяслепо, панически. Я чувствую огонь, Ктесий.
Ктесий понял, что подступил к клети.
Я не вижу, сказала фигура.
Это не по-настоящему, брат. Тебя больше нет. Ты ничего не чувствуешь.
Я не вижу тебя, произнес Санахт звенящим от смятения и агонии голосом. Что происходит? Прошу. Что происходит? Я Его голос стих, но губы продолжали шевелиться, силясь что-то выговорить, а затем слова выплеснулись, сочась красным дымом, а кожа и плоть, замерцав, обратились в хлопья пепла. Я вижу его тень, но не очертания. Помоги мне. Он идет, а с ним идет война. Прошу, брат, ты был лучшим из моих сыновей, месть достаточная ли плата за утрату спасения
Санахт?
Поток слов оборвался, и глаза существа уперлись в Ктесия. Они были широкими от ужаса и шока. Тело вокруг них вскипело всеми оттенками кошмара.
Я
Рот Санахта выдавливал из себя слова, а его тело искажалось и текло.
весь
Санахт прижался к серебряным решеткам внутренней клети. По его корчащейся плоти пополз синий огонь.
горю.
Санахт! выкрикнул Ктесий, но фигура в клетке вдруг повалилась назад, ее голова упала на грудь. Ктесий тяжело дышал. В старческой плоти стучала кровь. Санахт? снова окликнул он, но единственным ответом стало бормотание бесконечных слов.
Он все еще говорит.
Ктесий повернулся на звук голоса. Он не слышал, как открылся люк. Через него, жужжа доспехами, шагнул Игнис. Прямо за дверью высился Жертвенник, выкрашенные в оранжевый цвет пластины напряглись, будто автоматону не нравилось то, что он не может войти.
Да, отозвался Ктесий. Он все еще говорит.
Я не задавал вопроса, ровным голосом заметил Игнис. Факт того, что Атенеум все еще говорит, совершенно очевиден. Тебе нет нужды подтверждать это.
Ктесий закрыл глаза и медленно выдохнул.
Тогда зачем ты это сказал?
Иной уместной завязки разговора не нашлось. Игнис посмотрел на многослойные клетиузилище того, кто некогда звался Санахтом. Твои оковы все еще держатся.