Пока я пытался представить себе, как выглядел Микки, доктор привёл другой пример, не столь драматичный, но снова про девчушку. Эта обожала качаться на качелях, привязанных к ветке большого дерева. Она садилась на дощечку, к которой были прикреплены верёвки, и вращалась вокруг себя, закручивая их как можно плотнее. Потом закрывала глаза и отпускала качели, которые раскручивались с огромной скоростью. После такой раскрутки к ней приходили её друзья Клаббе и Брюдде, с которыми было капец как прикольно летать вокруг деревьев и водить хороводы на морошковых полянах. «Н-да, подумал я, голова закружится, ещё и не такое привидится!»
Запись в блокноте: Джимми, Микки, Клаббе, Брюдде, каждый съел морошки блюдо.
Это, пояснил доктор, действительно друзья воображаемые. Они существуют только в фантазии детей, другие люди их не видят, и в большинстве случаев, когда дети подрастают и идут в школу, эти фантазии их покидают. Некоторые, правда, дружат со своими вымышленными друзьями всю жизнь, но при этом они превосходно адаптированы в обществе. В подобных случаях это не считается большой проблемой или психическим отклонением. И вообще, «синдром воображаемого друга» не самая опасная напасть.
С инвизами всё немного по-другому, заметил доктор и опять загляделся в окно, а я написал в блокноте слово «инвизы» и подчеркнул его двумя волнистыми линиями.
Термин «инвиз» происходит от английского «invisible» и от английского же «visitor», что лишь отчасти отображает суть явления. Приходящий невидимым да, это про них. Но не это их основная характеристика. По хорошему, этих существ следовало бы назвать «крадущими волю». Потому что человек, который доверился инвизу, в конце концов теряет способность самостоятельно принимать решения и делает только то, что велит ему инвиз.
Рисунок в блокноте: ручки-ножки-огуречик, получился человечек. Около человечка лежит сумка с надписью «Воля». Рядом сидит мохнатый зверёк и тянет когтистую лапку к сумке. Я оставил человечка схематичным и принялся прорисовывать вороватого зверька. Как я ни старался придать ему злодейские черты, он выворачивался из-под грифеля и оставался милым и пушистым.
Доктор покосился на мою картинку и улыбнулся. Клёвая у него улыбка, между прочим. Размашистая и честная.
Да, господин Тадзири, инвизы вызывают у людей тёплые чувства. Когда у вас появляется инвиз, вам кажется, что у вас появился настоящий друг, который понимает вас, как никто. Он часами с вами болтает, причём о том, что интересно именно вам. Он помогает решать небольшие проблемы, вовлекает вас в захватывающие приключения, а взамен требует только подтверждения своего статуса друга. Часто говорит о том, что он единственный, кто хочет вам добра. Дети, чувствующие себя одинокими, ведутся на это легко.
Кстати, по поводу невидимости: это зависит от характера самого инвиза. Некоторые из них предпочитают оставаться невидимыми большую часть времени, так что их видит только тот, кого они выбрали в качестве своей цели, другие же частенько показываются окружающим. Если инвизу по каким-то причинам это нужно, то его можно будет увидеть, или взять за руку, или даже угостить тортом со сливками. Забавно, доктор снова слегка улыбнулся, но некоторые инвизы страшные сладкоежки.
Рисунок в блокноте: мохнатый зверёк обнимает огромную корзину с конфетами.
Установив доверительные отношения, инвиз проверяет силу своего влияния на ребёнка и пытается заставить того сделать нечто не вполне правильное, не совсем, скажем так, доброе, и самую чуточку небезопасное. Если ребёнок не соглашается, инвиз откатывается на первую стадию или вообще прерывает отношения. Если ребёнок поддаётся, то «не вполне правильные» шалости становятся вконец неправильными. «Неправильность» усиливается с каждым разом. Одновременно инвиз старается изолировать ребёнка от влияния его семьи и друзей, повторяя, что ребёнку никто, кроме него, и не нужен. Люди, которые не смогли преодолеть притяжение своего инвиза, становятся затворниками и навсегда остаются одинокими, невесело подытожил он.
Здесь я не смог больше сдерживаться и поднял руку, как на уроке. Доктор посмотрел на меня озадаченно, а потом улыбнулся.
Простите, господин Тадзири, я совсем вас застращал. Конечно, спрашивайте, разрешил он.
Я спросил, что такого «неправильного» может сделать ребёнок, которого подначил его инвиз.
Он хмыкнул.
Ну Например, шестилетний мальчишка может налить в резиновую перчатку воды и сбросить с пятого этажа, чтобы посмотреть, как водяная бомба взорвётся на асфальте. Полюбоваться на огромную, быстро сохнущую кляксу. А инвиз может предложить сделать что-то получше. Скажем, смешать воду с фиолетовыми чернилами, наполнить перчатку этой яркой смесью и дождаться, пока внизу появится вредная фру из соседнего подъезда.
Я зажмурился. Мне не хотелось даже представлять, как бы я объяснялся со своим семейством, приди мне в голову такая оригинальная мысль. Бррр. Конечно, когда дом полон малышни, обязательно что-нибудь «неправильное» нет-нет, да случится. Когда мне было четыре года, мы с трёхлетней Четвёртой раздраконили отцовский бумажник: достали из него самый красивый радужный листок (там ещё штуки три осталось, не таких ярких) и старательно разорвали его на много-много маленьких бумажек. Потом оклеили этими обрывками коробочку от леденцов, и у нас получилась чудесная разноцветная шкатулка. Прикольно, что я хорошо помню мамино лицо в ту минуту, когда мы пришли дарить ей эту шкатулку, но не могу вспомнить, как отреагировал на наше художество отец. Наверняка как-то пошутил, он ужасно любит нас смешить.
В конечном счете, продолжил доктор, наступает стадия, на которой инвиз полностью контролирует своего подопечного, так что ребёнок делает уже не то, что считает верным, а то, на что его подбивает инвиз. Постепенно личность ребёнка нивелируется, и он превращается в безвольного раба инвиза. Поскольку инвизы не люди, то цели их гуманными назвать сложно. Можно сказать, инвизы тяготеют к хаосу. Поэтому действия, которые дети совершают под их влиянием, уже не вписываются в человеческие понятия о добре и зле, и те, кто имел несчастье подружиться с инвизами, помимо разборок с родителями могут иметь неприятности с законом. В прошлом их просто запирали в психиатрические лечебницы, потому что если твой инвиз невидим, а ты поджёг косички одноклассницы, никто не поверит, что это сделало некое невидимое существо.
Я присвистнул. Фигасе крипота косички поджигать.
Помимо невидимости, проблема ещё и в том, что инвизы, возможно, имеют отношение к «маленькому народцу» троллям, домовым, водяным и прочим фольклорным элементам, в существование которых официальная наука попросту не верит, улыбнулся доктор и погладил лошадку на своём браслете. (Любопытно, мне только кажется, или у зверюшки восемь ног?)
Я улыбнулся ему в ответ, как взрослый человек, отлично понимающий, где реальность, а где сказки. Но если совсем уж по чесноку, моя улыбка не была стопудово искренней. Потому что я помню, как однажды в детстве видел, причём очень близко, водяного каппу, который ловил бумажным сачком головастиков в пруду. Сестрицы мои (все до единой) утверждали, что я выдумал если не каппу, так его бумажный сачок, и я, помню, страшно на них обижался.
Самих инвизов, продолжил доктор тем временем, это всегда немало забавляло: ну как же, если в тебя никто не верит, считай, тебе выдали карт-бланш на любые шалости. Или, скорее, пакости.
Он помолчал.
Да Мне кажется, инвизы выбирают детей, потому что они более уязвимы и доверчивы. Взрослый человек вряд ли станет угонять из супермаркета тележку с чужими покупками, чтобы посмотреть, как она будет весело нестись по склону навстречу подъезжающему трамваю, даже если его об этом попросит существо, которое, по его словам, желает ему только добра. У взрослых, правда, есть свои слабые стороны, например, частным случаем инвизов являются горные хюльдры, те запросто справляются со взрослыми мужчинами.
Рисунок в блокноте: силуэт высокой горы с пещерой на склоне. Табличка у входа в пещеру: «Здесь живут хюльдры».
Я не стал выспрашивать доктора, что это ещё за напасть такая. Поскольку он упомянул их мельком и к ним больше не возвращался, погуглю позже сам.