МириамОлег Сергеев
Светлой памяти милой моей Алисочки
Глава 1. Сенсация
Рано утром, в понедельник, в стенах НИИ Археологии уже вовсю кипела жизнь. На днях с Алтая привезли мумию местной принцессы, и Швыдкая начальник моего отдела, женщина властная и с железной хваткой бегала из кабинета в кабинет, аки муравей, подписывала бесчисленное множество бумаг, давала указания, но к принцессе не допускала никого. Она сама лично! должна была снять покров тайны и ликвидировать, таким образом, очередной пробел в истории древнего Алтая. Я сам, помнится, тоже присутствовал при раскопках в качестве эксперта но тогда, полтора года назад, дальше монет и нескольких скелетов собак дело не пошло, а поскольку у меня простаивал труд, посвященный письменности древних хаттов, мне пришлось вернуться в Петербург и закончить работу.
Так, собственно, и вышло, что все лавры по обнаружению останков принцессы достались не мне, а Курпатову любимцу Швыдкой.
Эта пара поистине напоминала графа Орлова с императрицей Екатериной II. Она высокая, крупная, с тяжелой поступью и всегда какой-то невероятной прической на голове видимо, именно поэтому все в институте звали ее «Гнездом»; и он видный, статный, но давно и прочно женатый. Их союз вызывал много сплетен: Швыдкая никогда не была замужем и до появления в институте Курпатова археология служила альфой и омегой ее бытия. Ходили зловещие слухи о том, что она даже ночует в институте в одном из саркофагов. Но три года назад из министерства к нам заслали бывшего археолога неудачника, а ныне чиновника и буржуя Валерия Валерьевича Курпатова. Швыдкая как личность незаурядная, да к тому же к мнению которой прислушивался даже сам Синицын тут же привлекла повышенное внимание новоиспеченного бюрократа, и роман вспыхнул моментально и у всех на глазах Швыдкая не умела сопротивляться напору симпатичного и настойчивого мужчины. Как и почти любая женщина, впрочем. Она сделала его своим замом, и с тех пор все мало-мальски важные открытия доставались именно Фавориту как его негласно окрестили сотрудники.
Аделаиду Петровну чутье еще никогда не подводило и хоть оказывался Курпатов на месте всегда не раньше, чем всего за неделю до обнаружения чего-либо сенсационного, весь успех приписывался ему его упорству, таланту и прозорливости.
Так вышло и в этот раз: Гнездо вся светилась Фаворит снова «в фаворе» прошу прощения за невольный каламбур. Однако, за что я никогда не переставал уважать нашу Аделаиду так это за ее здравый смысл, не утерянный даже под напором безумства влюбленности. Изучать находку Курпатову она не доверила: слишком долго ждал институт обнаружения принцессы, чтобы отдать ее в руки бездарному типу, окончившему факультет археологии лишь потому, что этого захотел его отец.
Пробегая мимо меня в своих неизменных стоптанных коричневых туфлях, Аделаида вдруг остановилась, подняла вверх указательный палец и нахмурила лоб, словно пытаясь вспомнить что-то. Постояв так с минуту, она махнула рукой и ринулась в сторону зала реставраций, но застыла на полпути и окрикнула меня:
Вспомнила! Строев, Вас директор к себе вызывает. Вы ведь, кажется, хотели отпуск взять вот Вам прекрасная возможность, поговорите с Никитой Львовичем.
И Швыдкая тут же унеслась изучать свое сокровище вместе с группой студентов, уже неделю проходивших у нас практику и порядком всем нам надоевших.
В приемной Синицына как обычно пахло кофе и миндалем секретарша Людочка глушила амаретто большими пол-литровыми кружками, постоянно при этом жалуясь на плохой цвет лица. Она даже принесла из дома кофеварку, чтобы варить арабику, вместо быстрорастворимой «пыли Африканских дорог». Последним ее увлечением стал кофе с красным перцем, но миндаль при этом не переводился у нее никогда: миндаль и Никита Львович единственные, кому она никогда не изменяла. Людочка встретила меня на удивление радостно и тут же указала на дверь в кабинет директора:
Давно уже ждет. Гнездо опять, небось, забыла передать?
Да там принцесса, студенты ей не до меня. Спасибо, что хоть вообще помнит о нашем существовании.
И, шаркнув ножкой, я проследовал «на ковер».
Никита Львович напряженно смотрел в монитор недавно купленного компьютера и судорожно тыкал указательным пальцем по клавишам за несколько лет полного царствования цифровых технологий наш директор так и не научился как следует пользоваться «электронными счетами», как он сам величал ЭВМ. Где-то ему помогала вездесущая Людочка, где-то сыновья, но в компьютерные игры он твердо решил научиться играть сам. Вероятно, чтобы не позорить свой статус директора НИИ. Он не сразу заметил мое появление и продолжал тыкать по клавишам. В такие минуты Львович был сущим ребенком да и только: он сутулился в своем роскошном кожаном кресле, высовывал от усердия язык, глаза его горели так, словно в этот самый момент именно он, а не Шлиман обнаружил Трою Я пару раз кашлянул:
Вызывали, Никита Львович?
Он вмиг принял серьезный вид, поправил галстук, привстал и протянул мне руку:
А, Строев! Да, проходите, у меня к Вам разговор.
Я опустился на предложенный мне стул и с места в карьер пошел в атаку:
Никита Львович, пять лет не был в отпуске, устал, как собака отпустите на пару недель на море слетать, кости погреть?
Синицын благодушно улыбнулся и отчеканил:
Ну отчего же не отпустить. Хотите югов будут Вам юга: и кости погреете, и от пыли нашей институтской прочиститесь
То есть я могу писать заявление? я не мог поверить своему счастью, хотя предварительно и засылал к директору Швыдкую, чтоб почву прощупать.
Погодите, Василий Николаевич. Мы Вам вместо отпуска командировку оформим. Отпуск Ваш никуда от Вас не денется, а тут хоть делом важным займетесь.
Каким делом?! Никита Львович, Вы меня из-за этих бесконечных «важных дел» пять лет уже отпуска лишаете. Я ведь и заявление об уходе могу написать вот пять законных месяцев отгуляю и напишу. В Москву переведусь меня туда давно зовут. Хватит с меня этого каторжного труда!
Я встал и решительно направился к выходу, но Синицын оказался проворнее он опередил меня и запер дверь на ключ прямо перед моим носом.
Да погодите Вы, Строев! Вечно договорить не даете Будут Вам и пять месяцев отпуска. Да хоть все десять но после того, как закончите работу над объектом, на который я Вас посылаю. И даже не возражайте! Ну я же знаю Вас, Василий Николаевич! Ну Вы же сами не сможете спокойно греться на море, когда узнаете, куда Вы едете! Хватило того, что Курпатов у Вас алтайскую принцессу из-под носа увел. В данном случае подобного я не допущу! и он стукнул кулаком по столу жест, означавший его чрезвычайное волнение. И, хотя наш директор в силу восторженности своего характера любил преувеличивать значимость многих объектов и событий, я все-таки решил его выслушать.
Только пока ни одна живая душа в институте не должна знать того, что я Вам скажу. Даже Аделаида Петровна!
Ох, как же Львович любил тянуть волокиту, придавая обсуждаемому вопросу еще больше важности!
В пятницу мне звонили из Москвы, просили направить нашего лучшего специалиста по вопросам древней письменности к ним на объект. Кажется, они сделали великое открытие! Синицын выдержал паузу, надеясь, что фраза произведет на меня должное впечатление. Но я спокойно ждал продолжения, зная эту особенность нашего начальника. Он подошел ближе и наклонился к моему уху:
Кажется, они нашли Элайю, Строев!
Я вздрогнул и вопросительно посмотрел на Синицына, пытаясь понять, не шутит ли он, но лицо его выражало безудержный восторг: он то потирал ладони, то лупил ими по столу:
Ну что, Строев, тут-то Вам, пожалуй, не до отпуска будет, а?
А Вы уверены, что они говорили именно про Элайю? Вы ничего не перепутали?
Строев, я руковожу этим чертовым институтом вот уже скоро двадцать пять лет! И я ничего не могу перепутать! отчеканил он. А наш лучший специалист, продолжил Никита Львович, чего уж греха таить Вы. Швыдкую на раскопки и краном подъемным не вытащишь, да и принцессой у нее сейчас голова забита. У Прохорова докторская и жена-инвалид. Хотя я бы в любом случае рекомендовал Вас: Вы допускаете невероятное и невозможное, у Швыдкой для этого слишком традиционные взгляды, а Прохоров и вовсе тугодум. Нет, если кто и будет от нас исследовать Элайю, то только Вы! Синицын выдохнул и посмотрел мне в глаза в ожидании ответа.