Перестань, молила тогда его княжна, или я уйду.
Что перестать?
Так смотреть на меня.
Но я пишу твой портрет, я не могу на тебя не смотреть.
Покажи, что у тебя получилось.
Нет, он ещё не готов.
Покажи, покажи.
Ратмир прижимал к груди деревянную дощечку, но Милана легко отобрала её у него.
Это не я, я же совсем не похожа, проговорила она.
Я же сказал, что это ещё не готово.
Тебе нужно учиться живописи. Однажды один художник в Киеве уже писал мой портер, у него получилось очень хорошо. И у тебя получится, у тебя есть талант, брат пригласил в Новгород греков, которые будут расписывать храм Преображения, пусть они и тебя научат. Я попрошу за тебя.
Но Милана, взял её за руку Ратмир, не давая ей уйти, в таком случае я не буду видеть тебя.
Она лишь улыбнулась в ответ и ушла прочь. В улыбке её было столько нежности и кокетства, что Ратмир ещё с минуту стоял неподвижно и улыбался, хоть в комнате никого уже не было.
Глава 4.Дорога.
Спишь, Монашек? послышался грубый голос Гарольда. Зловоние из его рта в один миг развеяло туман сна, образ Миланы исчез и появился рыжебородый здоровяк. Ратмир спал под деревом, когда богатырь прервал его сон. С тех пор, как они выдвинулись в поход, Гарольд не называл его по имени, а использовал лишь обидную кличку.
Вставай, щенок, злился скандинав, никакого толку от тебя нет. Оставили тебя в карауле, и, подумайте только, он заснул. Сколько раз тебе говорил, в дозоре не спать. Вставай, принеси хвороста для костра, хоть какой-то толк от тебя будет.
С большим трудом Ратмир поднялся на ноги. Тело его ужасно болело после нескольких дней пути и непрерывных тренировок. Сильнее всего болело между ног. Ратмир никогда так долго не ездил верхом и теперь ходил не иначе как в раскоряку, под всеобщий смех богатырей. Ловя усмешки своих спутников, юный послушник направился за хворостом. Сон ещё не оставил его, отчего глаза слипались. Но страх перед Гарольдом заставлял идти вперёд, превозмогая боль и усталость. В лесу Ратмир увидел старого знакомогоАйрата. Смуглый богатырь так же занимался сбором хвороста и работал на порядок быстрее новичка.
Почему ты так плохо тренируешься, монах? спросил Айрат.
Яне воин, отвечал лишь Ратмир.
Глупости, я видел тебя раньше, лишь недавно вспомнил, где. Ты был стражником в свите киевской княжны. Я видел тебя с копьём в руке, в кольчуге.
Я никогда не использовал это копьё, да оно и гораздо легче, чем у богатырей.
Да, той палочкой ты даже курицу бы не убил, усмехнулся Айрат.
Ратмир улыбнулся в ответ.
Откуда ты, Айрат? спросил вдруг Ратмир, и выражение лица богатыря в мгновение ока изменилось.
Откуда я? нахмурился он.
Ну ты не очень-то похож на словен. И вообще на русов. И на чудь тоже не очень походишь.
Я не знаю своего племени, без тени улыбки отвечал уже Айрат, не помню, как оно называлось. Когда я был совсем мал, наше село разорили колдуны, меня забрали в рабство. Рабом я попал в Новгород, а когда город крестили, я получил свободу и поклялся отомстить этим собакам.
Ратмир хотел сказать что-то ещё, сказать, как ему жаль, и что он не имел в виду ничего плохого, но Айрат уже ушёл, не желая его слушать. Когда юный послушник пришёл с хворостом, костёр уже был разожжён, и богатыри преступили к трапезе.
Ждёшь особого приглашения? послышался голос Филиппа Грека, садись давай, ешь.
Ратмир сел рядом с монахом и взял в руки порцию мяса.
Зря ты спросил у Айрата, откуда он, проговорил Филипп, Это глупо. Здесь добрая половина богатырей не из словен. Вон, видишь двоих. Один с лицом как у лошади, другой с дикими глазами. Первыйэто Талмат, второйГоста. Онипеченеги, сыновья вождя.
Печенеги-богатыри? удивился Ратмир.
Да, печенеги. Их род заключил союз с князем Святославом во время войны против Ромейской Державы, и после войны поселился под Киевом, где они много после смерти князя и приняли христианство. Самые жестокие воины-христиане из всех, кого я видел. Одного волхва они убивали целый час, отрезая от него по кусочку. Если нужно кого-то пытать, его отдавали братьям. Думаю, это сильно мешало спасению их душ, но когда они стали богатырями, они раскаялись, и, надеюсь, больше не повторят тех жестокостей. Мы приняли их, они равны нам. А вот Гарольд, Эдвард Хромой и многие другие и вовсе скандинавы. Они плавали по морям на своих лодьях, грабили тех, кто жили на берегу, пока Олег, такой же скандинав, только выросший в Новгороде, не взял их в плен и не крестил, приняв в свою дружину. Запомни, Ратмир, здесь уже не важно, из какого ты племени и страны, не важно, кем ты был раньше. Здесь важно только то, что ты воин Бога, важно защищать истинно верующих. И выжить тебе помогут те, кто рядом, кем бы они ни были. Все мы христиане, все мыбратья.
После скромной трапезы, состоящей из одного мяса и грибов, Филипп отошёл подальше от костра и уселся под деревом. У него ещё было немного времени, прежде, чем остальные богатыри наедятся и будут готовы продолжить путь. Из кожаного мешочка, что висел на поясе, греческий богатырь достал бумагу с какими-то письменами и принялся её изучать. Ратмиру редко в своей жизни приходилось видеть бумагу, тогда на Руси её не производили и завозили из других стран, таких как мусульманская Булгария или Ромейская, она же Византийская Держава. Послушник тут же подсел к монаху.
Это ведь греческий язык? спросил он.
Да, ромейский, поправил его Филипп, ты читаешь по-ромейски?
Немного.
Сможешь прочитать, что здесь написано?
Ратмир взял в руки лист бумаги так осторожно, как только мог. Он напряг всё своё мышление, всё, чему учился раньше.
Это очень сложно, сдался юный богатырь, меня учили монахи, у которых я обучался живописи. Но, они больше уделяли времени урокам рисования, нежели грамоте.
А по-русски ты читаешь?
Да, русские письмена я хорошо научился разбирать.
Ну и отлично. Значит, сможешь выучить и ромейский. Если хочешь, я научу тебя. Смотри, это стихи одного монаха, написанные ко дню именин святого Георгия. Этот монах давно умер, но я принял постриг в том монастыре, в котором он был монахом. Знание грамоты мне очень помогло. Сначала я трудился как земледелец на монастырских землях, но потом меня взяли послушником. Но даже став монахом, я жил очень бедно, еды на всех не хватало, и братья решили отправить некоторых из нас миссионерами на Руси. Я был отправлен в Новгород и здесь стал богатырём. Всё благодаря моим знаниям.
Я бы тоже хотел уйти куда-нибудь подальше из дома. Для этого я стал послушником, надеялся, что меня сделают миссионером, отправят куда-нибудь. Но обычно миссионеры приходили в Новгород, а не уходили из него. У нас в городе и так не хватает духовных лиц.
Но вот ты всё-таки вырвался, улыбнулся Филипп, если проявишь терпение и настойчивость, сможешь стать богатырём. И тогда сможешь отправиться на какую-нибудь заставу.
Да, может быть, согласился Ратмир.
Это очень непросто, быть миссионером. Ты уходишь от цивилизации, от всех городских благ, терпишь лишения, пытаешься втолковать что-то людям, которые не то что тебя не понимают, а могут вообще говорить на незнакомом тебе языке, который ещё нужно выучить. Тебя могут просто убить или изгнать.
Да, я знаю. Но, мне просто не хотелось оставаться в Новгороде.
Ратмир ждал, что Филипп начнёт расспрашивать его о том, что произошло, захочет понять, почему ему так не хочется оставаться в Новгороде, понять его боль и поделиться советом, но Филипп не спросил. Вместе этого Грек снова увлёкся своими письменами. А к Ратмиру подошёл Гарольд.
Два монаха уже подружились, усмехнулся он, вставай, Монашек, пора в дорогу. И ты, Грек, давай, поднимай свой зад.
Не беспокойся за мой зад, Варяг, ответил Филипп, и рыжебородый скандинав хрипло рассмеялся.
По коням, послышался уже приказ Олега, и богатыри стали собираться в дорогу. Снова им предстояло весь день провести в пути, под палящим солнцем, страдая от жажды и голода. Гарольд не снимал кольчуги и запрещал делать это Ратмиру, отчего тело юного послушника теперь горело огнём и мучилось от страшной жажды. Пару раз Ратмир чувствовал, что вот-вот лишится чувств и упадёт с коня, но каким-то чудом он смог удержаться и свалился на землю только когда богатыри остановились на привал. Послушник почувствовал, что совсем обессилел, дорога для него превратилась в невыносимую муку. В высокой луговой траве мало кто видел Ратмира, и он позволил себе расслабиться. Бредовые образы тут же принялись атаковать его сознание. Ратмир вновь увидел огромного монстра, выходящего из тьмы. У того монстра было три головы, глаза были зелёные, как у змеи. Но самое страшное, что он не стоял на земле, а словно парил над ней. Огромные зелёные глаза заглянули в глаза Ратмира, взглянули прямо ему в душу.