Разговору вторило глухое дребезжание и цоканье копыт. На рай тоже не похоже. Частые подпрыгивания на кочках вскоре убедили Вальтера, что он в телеге.
А я тебе говорю, совсем ошалели люди! продолжал возмущаться первый. Раньше хоть разбирались, судили, а теперь чуть что сразу за инквизитором бегут, в чертовщине друг друга обвиняют. Утопить, сжечь или живьем закопать вот и все разбирательство! Вон, шурина моего свояк кобелина знатный. Седой уже и плешивый, а все бес ему в ребро. Чем он там девок охмуряет, не знаю, может, денег дает, может, еще чего, но только не со всеми выходит. Вон, мельникова дочка возьми и тресни его скалкой. Через всю деревню гнала, лупцевала, хаяла его, на чем свет стоит. Хорошо, совсем не прибила. Повеселились все знатно! А этот только отлежался шасть к отцам-дознавателям. Заявил, что дочка мельникова колдунья и наслала на него мужское бессилие, а для подтверждения жену с собой прихватил. Такая карга, я тебе доложу, страх! На племенных быков бессилие нападет!
Второй собеседник задорно рассмеялся. Хохоту вторил веселый металлический перезвон.
Конечно, не знала эта страхолюдина супружеских радостей, продолжал первый, о чем дознавателям и сообщила. Так она ведь их лет двадцать уже не знала! Отцы, конечно, для виду народ в деревне поспрашивали ну, людишки и рассказали, что да, девка, мол, лупила колотушкой и проклинала вслух. Все, на следующее утро дочку мельника, обритую, сожгли, а свояк шурина моего к другим бабам приставать начал.
Второй хохотал и звенел уже без остановки.
Где это видано? Колдовство, видишь ли, всем мерещится! не на шутку разошелся первый. Неурожай колдовство, урожай колдовство, молоко скисло колдовство, от гороха на музыку пробило снова колдовство! Чихнуть лишний раз нельзя, вдруг сосед тебя в колдуны запишет. А мне-то как? Я с детства чихаю по два-три раза подряд, нос у меня такой!
От громкого визгливого смеха и веселого звяканья голову так ломило, что Вальтер невольно поморщился. Решив, что его отправили в чистилище, чтобы искупить грехи страданием, музыкант сделал попытку приподняться.
Смотри-ка, господин чихающий колдун, очнулся наш счастливчик! А ты все «сдохнет, не сдюжит»! заверещал второй и опять зазвенел.
«Колокольчики на нем, что ли? Или бубенцы?»
Да уж, парень, свезло тебе! с кряхтеньем произнес первый.
Вальтер наконец различил, что тот сидел немного подальше видимо, лошадью правил, а второй, звеневший, рядом с ним, в телеге.
Кому я обязан? с трудом выговорил музыкант. Язык слушался плохо, а остальное тело и вовсе отказывалось повиноваться.
Мерину, который телегу тянет, поспешил с ответом второй. А еще достопочтенному бондарю, да сохранит Господь его бочки целыми, а живот полным! Это он тебя погрузил в лихую колесницу, на которой, как говорят, воевал еще греческий царь Александр.
Яном меня зовут. Не знаю, кто в моей телеге воевал, но кабы не дурак этот, бросил бы я тебя в том овраге, простодушно заявил бондарь. Подъезжаю, значит, к мосту, а он там уже роется, трупы обирает. Ладно, раз он нашел, первая доля, стало быть, его. Тут он и заявляет, что под конями еще кто-то есть, поднять надо. Напряглись, вытащили. Ты дышал едва-едва, а он тебя в нос лизнул, ухо свое к груди приложил и сказал, что жить будешь.
Кстати, может, дадим что-нибудь живому? вставил второй. Как-никак, на его долю тоже причитается.
Да уж, знатно он тому всаднику шею свернул! хмыкнул бондарь. Кинь ему сапоги. Мне не налезают, может, ему сгодятся?
На живот Вальтеру упал тяжелый сверток, пахший новенькой кожей. Музыкант резко отбросил его в сторону и, превозмогая нахлынувшую боль, попытался охлопать одежду в поисках флейты. Оказалась на месте.
Так, давай-ка не залеживайся! уже верещал над левым ухом второй, непрерывно звеневший колокольчиками. Кровь к голове прилить может, и от удара помрешь раньше срока. Зря, что ли, вытаскивали тебя?
С помощью крепких рук, безжалостно тянувших вверх, музыканту удалось приподнять голову и положить ее на доставшиеся сапоги. Иголки тут же впились в шею и плечи, а в довесок к боли пришли сильное головокружение и тошнота. Уж лучше было помереть от кровяного удара, чем так мучиться!
Ты шут? спросил Вальтер, когда тьма перед глазами немного замедлила вращение.
Владыка мира, тут же ответил задорный голос. А еще весельчак, балагур, озорник, зубоскал, шутник, фигляр, дурак, выдумщик, шалопай и вестник мимолетной радости!
А зовут тебя как? поинтересовался Вальтер.
Да как только не зовут! зазвенел шут в ответ. И так, и сяк, и наперекосяк. Когда не зовут, сам прихожу. Ты можешь называть меня ваше Всешутейшее величество Йост Иррганг.
Я слышал о Принце любви из Турне, что путешествует верхом на свинье, про Короля дураков из Лилля, про Принца утех из Валансьенна, про Аббата веселий из Арраса, перечислил Вальтер. Про Всешутейшее величество ничего не знаю.
Конечно, подтвердил новоявленный вестник радости. Вся эта челядь из моей свиты регулярно забывает чествовать своего монарха!
Болтун это, каких свет не видывал! вставил бондарь. Прогнать бы его поганой метлой, да обещал подвезти!
А где мы едем? забеспокоился Вальтер.
Мы в предгорьях Гарца, вздымающихся на теле благословенной Саксонии, словно перси молодой вдовы при виде юного красавца, тут же растекся шут. Если посмотреть направо, покрытые туманом всхолмья
Я не могу посмотреть направо, оборвал дурака Вальтер. Налево, кстати, тоже.
Да я так, фигурально выражаясь пошел шут на попятный, раззвеневшись не на шутку. Достославный бондарь, да будут бочки твои красивее дамских округлостей, не подскажешь ли, которая из здешних вершин Брокен?
Ведьмина гора? переспросил владелец телеги. Да вон она, самая высокая. Из-за других макушкой выглядывает да в тумане прячется. Тьфу на нее!
Отчего же тьфу? поинтересовался шут. Гора как гора, видал я, конечно, и повыше
Будто сами не знаете, что на той горе творится! вскрикнул бондарь, а потом, понизив голос, зашептал:
То и дело слетаются ворожеи и колдуны со всего света, кто на козле черном, кто на метле, кто на прялке или ухвате, а кто в ступе. Каждый со своим демоном, инкубом аль суккубом под руку. Без этого никак. Там напьются все крови честных христиан, да как начнут развратничать вповалку, тут уже не разберешь, кто где! А в самую полночь появляется перед ними сатана, и они по очереди рассказывают ему про все мерзости, что причинили людям
Интересный ты человек, господин Ян! хмыкнул Вальтер. В колдовство то веришь, то не веришь.
Так то же Брокен! возразил бондарь. Одно дело, когда я благоверную свою ведьмой сгоряча обозвал, и совсем другое, когда вой по горам на всю Вальпургиеву ночь, костры да людские вопли!
Решено, хлопнул ладонью шут. Мы должны на это посмотреть! Через неделю святая Вальпургия, вот и залезем.
Кто это мы? поинтересовался Вальтер. Не собираюсь я с чертовщиной якшаться! Тем более в ночь ведьм.
И я не пойду, заявил бондарь. Еще мальчишками там по склонам лазили. Как вспомню, жуть берет! Туман там постоянный, хоть днем, хоть ночью, мороз до костей пробирает, и камни кругом плоские стоят, на которых ведьмы жертвы чертям приносят Брррр! А если душа христианская в туман зайдет, то светиться начинает, чтобы твари адские ее, значит, разглядели.
Ну вот, разочарованно протянул шут, столько интересного, а я один туда иду! Даже пешей дороги не знаю!
Справишься, пресек эти поползновения бондарь. Я сейчас прямо поеду, в Гослар, а тебе, дурак, направо. Протопаешь в горку, потом с горки, там и деревня. Не помню, как ее там, то ли Швайншайс, то ли Штильштайн. Там тебе всякий дорогу подскажет.
А двор постоялый или харчевня там есть? вставил Вальтер. Тошнота и головокружение почти отпустили, и вечно прячущийся в утробе голод немедленно напомнил о себе.
Да как же не быть? ответил бондарь. Вон уж тот перекресток виднеется.