Не в силах больше смотреть на спокойные лица экипажа, я повернулся к озеру и костерку спиной, и снова попытался собраться с мыслями. Что же со мной всё-таки случилось?
Саурон предложил потестировать некую самодельную программу, которая должна была улучшить степень погружения в любую игру. И прислал тестовый экземпляр, который оказался каким-то гипнотизирующим мультиком. Я прекрасно помнил, как начал неожиданно для себя погружаться в транс, и не смог остановить этот процесс, хоть и струхнул. Значит, процесс завершился и я оказался в этом самом трансе, который по внутренним ощущениям не отличается реалистичностью от обычной жизни.
Выйти из транса я не могу, а это значит, что моё тело сейчас безвольно сидит в кресле и над ним, скорее всего, уже колдует врач. Не здесь ли крылась загадка людей, впавших в кому после общения с Сауроном? И тогда, я сейчас тоже нахожусь в коме? В этом случае, чтобы вернуть всё назад, мне надо каким-то образом покинуть игру. И тогда, если повезёт, я открою глаза на больничной койке. А если не повезёт?
Нет, врачи наверняка всё предусмотрели и смогут вытащить меня в нормальное сознание! Я уверен в этом! Уверен! Уверен. Абсолютно, нет никаких сомнений в этой железной вере в мощь врачей... Почему же тогда мне так страшно?
Я решительно поднялся и зашагал в сторону горы, лишь бы подальше от озера, самоходки и экипажа. Следовало найти границу игрового мира и попытаться покинуть его самым простым и эффективным способомногами.
Эй, командир, ты куда? окликнули меня от костерка, но я, не поворачивая головы, продолжал уверенно двигаться вперёд. Кто его знает, какие шаблоны поведения прописаны программистами экипажу, один из членов которого вдруг решил дезертировать с поля боя? Мысль о том, что цифровые товарищи по оружию могут за предательство надавать по шее, казалась особенно унизительной.
Командир!
Пойду искупаюсь! громко сказал я, не сбавляя шаг.
Мягкая земля под ногами сменилась на каменистое крошево и шагать стало заметно труднеесклон горы оказался пологим, но я всё равно теперь очень медленно поднимался наверх, преодолевая силу притяжения. Кстати, откуда здесь сила притяжения? Ах да, это же реалистичная игровая физика, которую так рекламировали разработчики!
Вскоре, я уже вовсю ругал разработчиков вместе с их реалистичной физикой. Пока ещё только мысленно. Карабкаться становилось всё труднее, пот градом катил по лицу, а тело в плотном тёмном комбинезоне разогрелось, точно в бане, несмотря на расстегнутые пуговицы. Хорошо, хоть шлем оставил на броне самоходки.
Зато, с каждым шагом вокруг открывались всё новые горизонты, позволяя оценить красоты нарисованного пейзажа. Самоходку уже почти не было видно среди кустов, а присутствие экипажа выдавала только тончайшая струйка дыма, которую и видно было лишь в том случае, если как следует приглядеться. За холмами ничего примечательного обнаружить не удалосьтакая же всхолмленная равнина тянулась, насколько хватало глаз и далее. Ни малейшего присутствия других людей или техники заметно не было. Правда, откуда-то издалека доносились раскаты артиллерийской стрельбы, но это же был просто звуковой фон к заставкея помнил его по ознакомительной версии игры. Оставалось добраться до вершины, и посмотреть, что там, с другой стороны горы.
Но реализовать свой замысел мне не удалось. Когда до вершины оставалось каких-нибудь пара сотен метров, выяснилось, что у виртуального мира существуют вполне чёткие, хоть и незримые границы. Я просто упёрся в невидимую стену и не мог сделать больше ни шага. Это было так неожиданно, что я ещё добрых четверть часа бродил по склону, пытаясь обойти невидимую стенку, за которой отчетливо просматривалась плоская вершина горы на фоне голубого неба. А когда понял, что на меня, пусть и настоящего человека, действует обычное игровое ограничение перемещения по локации, уселся на большой камень и приуныл.
В самом деле, зачем программистам рисовать здесь большое пространство, если локация использовалась исключительно для отдыха между боями? Какой игрок в здравом уме пойдёт пешком таскаться по окрестным скалам, если он пришёл в игру, чтобы расстреливать танки противника?
Основной мой план провалился, но ничего другого на замену я так и не придумал. Взгляд скользнул по каменистой круче, туда, где склон становился все более отвесным, переходя в скалу, чуть ли не нависающую над озером внизу. Ноги сами вынесли меня на скалистый выступ. Заглянув за край обрыва, я невольно попятился. Страшно всё-таки, хоть и уверен, что в этом виртуальном мире всё понарошку. Но куда деваться? Рано или поздно, мне придётся проверить этот вариант. И лучше сделать всё сразу. Особенно, если не давать себе времени на раздумья.
Отбросив сомнения, я рванулся к обрыву и, оттолкнувшись от края скалы, взмыл в голубое небо, раскинув руки, словно собирался отрастить на них перья и полететь, как птица. За время короткого полёта, я даже не успел испугаться. Да и перед тем, как погрузиться во тьму, особой боли тоже не почувствовал. Да и вообще никаких ощущений не было. Разве что, объятия ветра, размазавшего по щекам холодные дорожки от слёз.
Полная темнота, впрочем, длилась недолго. Меня сильно встряхнуло и вокруг появились светлые пятна.
Экипаж бронированной машины номер триста двенадцать к бою готов.
К бою, громко сказал приятный женский голос.
И в тот же миг сквозь наушники шлемофона стало слышно, как взревел двигатель. Пахло горячим машинным маслом, металлом, и ещё чем-то, чему память не смогла вовремя подобрать определение. Жёсткое сиденье подо мной принялось раскачиваться, заставляя хвататься руками за что попало.
Какие будут приказы, командир? спросил низкий прокуренный голос в наушниках. Куда едем?
Я молчал, хоть и понимал, что вопрос обращен ко мне. Перед глазами всё ещё стояло голубое небо, куда я кинулся с обрыва, надеясь очнуться в привычном мире, и надежда на возвращение домой продолжала пульсировать в груди вопреки тому, что уже осознал разум.
Чем стреляем, командир? раздался в наушниках другой голос, судя по всему, заряжающего.
Я судорожно сглотнул, ощутив на горле давление крепления ларингофона, и заметался в темноте, пытаясь понять, куда пристроить руки, где найти средства наблюдения и как ответить экипажу.
Опять худо нашему командиру. Нездоровится после контузии, сказал низкий голос. Беру командование на себя. Механик, ориентир высохший куст на два часа. Заряжающий, фугасным.
Меня захлестнуло отчаяние. Попытка побега из чрезвычайно реалистичной игрушки, не увенчалась успехом. И что делать дальшея не знал. Ещё несколько секунд я пытался убедить себя, что всё, происходящее вокруг, просто затяжной кошмар, и скоро я непременно проснусь. Правда, спустя несколько секунд машина тяжело качнулась на ухабе, я чувствительно приложился лицом о какую-то железку и зашипел от боли.
И с большим сожалением потерял последнюю надежду.
Глаза уже привыкли к темноте, и теперь я различал массу выступов и ручек, за которые можно было держаться. И я вцепился в них обеими руками, раскачиваясь, как гамадрил в клетке. Зато, все переживания о неудачном самоубийстве, как рукой сняло.
Стой, скомандовал низкий голос, и в тот же момент самоходка качнула меня напоследок вперёд, и остановилась, как вкопанная.
Я с облегчением разжал руки и смог осмотреться. Помимо неясных источников света, которые я сперва принял за дыры в броне, внутри боевого отделения включились тусклые желтые лампочки, подсвечивающие аппаратуру. И, разумеется, членов экипажа.
Слева, по другую сторону от казённика пушки, впереди и несколько ниже меня, сидел механик-водитель, чью спину я видел, если отклонялся назад. Позади водителя и слева от меня расположился тот самый обладатель низкого голоса, что взял на себя командование гаубицей. Если я правильно помнил расположение членов экипажа, это был наводчик, а по совместительствуи мой заместитель. Позади меня расположился заряжающий. Он не сидел, как все, на жёстком кресле, а стоял, готовясь по команде отправить снаряд в казённик пушки.
Заметив, что я обернулся и смотрю на него, заряжающий улыбнулся, несколько пугающей обилием идеально-белых зубов, улыбкой, и спросил:
Ну что, командир, полегчало?