Окружающая реальность вмиг преображается, над головой больше нет миллиарда воронкружатся несколько десятков птиц, вспарывает испуганными криками лесную тишину. На месте лежащего оборотня смутно виднеется обнаженный человек, но это был перевертень в ноздри сразу лезет запах мокрой псины. Чуть поодаль, за поваленным деревом маячит чем-то знакомая женщина. По её щеке тихо сползает струйка крови из рассеченного лбатак вот чем наносило всё это время. Я кидаюсь на запах.
Женька! Надень веревку обратно!слабо вскрикивает она.
Четыре словачетыре прыжка. Ровно столько отделяет её от меня. В теле играет злая мощь, именно она заставляет лапы оттолкнуться и изгибает тело в смертоносном прыжке. Через запутанную веревку, через мертвого перевертня, через поваленный ствол. Я готов увидеть ужас, страх, мольбу, но только не то, что вижу в последнюю секунду
Женщина улыбается
Они всего лишь пища
Мир взрывается миллионом цветов, и все цвета пожирает великая тьма
Женька, ты как, очнулся?я ощущаю похлопывания по щекам. Если судить по ощущениям, то меня хлопают лопаткой для переворачивания блинов.
Почти, ещё немного и совсем проснусь. Не бейте, пожалуйста, больше!я пытаюсь увернуться от жесткой ладони.
Я тебя вообще должна была оставить здесь, рядом с перевертнем,отвечает ведарша.
Каким перевертнем?я сажусь на холодную землю и тут же взвываю от веревочного ожога, но вскоре забываю о боли.
Я изумленно оглядываюсь по сторонампо небольшой лужайке словно прошелся ураган. Полянка перекопана, дерн вырван кусками, на боку лежит огромная сосна. На вырванных кусках земли чернеют вороньи перья, будто здесь пировала огромная стая каркающего племени. Больше всего меня поразила именно упавшая сосна: в три мужских обхвата, толстые корни походят на канаты подвесного моста, почти у самой верхушки темнеет дупло, из которого торчит сломанная еловая ветка.
Так это всё не сон?
Я оглядываю себятело также стянуто веревкой с мешочками, но одежда отсутствует вовсе, кроме какой-то набедренной повязки. Кожа на местах соприкосновения с мешочками покраснела и скукожилась, будто расчесанная экзема на ногах. Однако самое главноея жив! Я смог пережить ночь Предела.
Что произошло?
Ничего существенного, перекидываться не хочешь?
Нет, я бы пожрал чего-нибудь,говорю я в ответ, и желудок утробно рычит, подтверждая мои слова.
Мяса или сыра?
Я вижу на женском лбу, почти у самой кромки волос, тоненькую корочку запекшейся крови, такая возникает, когда царапает кошка. Я просто смотрю на неё, меня потряхивает, но состояние больше напоминает похмельный синдром, словно отравился вчера коктейлем из литра водки, трех литров пива и отлакировал всё это полторашкой коньяка. Такое было один раз, так что знаюс чем сравнивать.
Сыра или мяса или того и другого и можно без хлеба!стенаю я, потихоньку ложась обратно на землю.
В голове гремят толчки крови, будто в огромные чугунные ворота бьют большим тараном. Ворота скрипят и трещат, во рту скопилась вся сушь Сахары, руки и ноги ноют при каждом движении. Веревка обжигает при неосторожном движении.
Ведарша аккуратно распутывает веревку, и я могу вздохнуть свободно, без обжигающей корчи по телу. Я ойкаю, когда от резкого движения мешочек прижимается к обнаженной коже. Наконец обжигающая веревка падает вниз и я перешагнул через краснеющие бурдючки. Я выпрямляюсь, поддергиваю сползающую набедренную повязку и осматриваюсь по сторонам.
Что тут произошло?
Ничего не помнишь, шизофреник шуйский?ухмыляется ведарша.
Помню что-то, но то либо сон, либо виденье,я беру с разложенного платка бутерброд с сыром, оставив колбасу напоследок.
Ты ешь, а я пока расскажу. Пока тебя замотала, оказалось, что за нами следил перевертень. Похоже, что я не учуяла его с вокзала. Когда у тебя наступил Предел, то эта образина и вылезла. Я чуть не разорвалась, покуда защищала тебя и отбивалась от этого дурачка. Хорошо ещё, что попался не очень опытный, иначе я бы не дожила до рассвета. Однако ты смог выбраться из пут, и кинулся ко мне. Ты уж извини, что пришлось приложить как следует. Голова не болит?участливо интересуется тетя Маша.
Я автоматически потер лоб, шишка по размерам напоминает еловую. Последнее воспоминаниевспыхивает яркой картинкой: я лечу с оскаленной пастьюженщина тихо улыбается.
Это вы меня так звезданули?
Вынужденная мера. Сейчас развяжу, ты только не бросайся.
Обещаю, что не буду. А куда подевался перевертень? И почему я голый?
Перевертень? Он обиделся на нас и ушел, а ты всё-таки перекинулся, вот одежда и порвалась. Вот эту примерь, должна подойти,тетя Маша кидает бордовый рюкзак.
Я ловлю его на лету, и молнией проносится мысль, что я снова различаю цвета. Рюкзак чужой. Мой, с прокушенной рукоятью, лежит рядом с рюкзаком ведарши. Я развязываю белые шнурки, из темных холщовых недр показываются тренировочные штаны с желтыми лампасами по бокам и серая футболка. Штаны почти в самый раз, а вот футболка постоянно вылезает из-за резинки трико и болтается колокольчиком на похудевшем теле.
Тетя Маша осматривает мой новый наряд, одобрительно цокает:
Вот теперь можно и на дорогу выходить, а то выглядел как Тарзан русского разлива.
Такой же накачанный и красивый?
Неттоже из леса и с голым задом. Пошли, что ли?
Ведарша заканчивает сматывать веревку, засовывает её в свой рюкзак. Я не стал препираться, ведь она и так для меня много сделала. Безропотно подхватываю рюкзаки и закидываю их на плечо, но от одного вопроса я так и не смог удержаться:
Тетя Маша, а где хозяин красной сумки?
Где-где, сказала жеушел куда-то. Я ему накостыляла, он обиделся и убежал,не моргнув глазом, врет ведарша.
А сосну как повалили?
Да откуда я знаю? Она уже была такая, когда мы пришли. И вообщеменьше разговоров, больше движения. Не отставай.
Я не стал ловить её на лжи, этого не нужно. Чуть раньше я заметил окровавленную человеческую кисть, торчащую из-под поваленной сосны, на среднем пальце темнеет синяк. То, что я увидел ночью под воздействием безумия, на самом деле было вовсе не таким уж и безумным. И сова, и перевертень, и вороныя сжимаю в руке острое черное перо.
Я снова иду за ведаршей, а она ледоколом прокладывает дорогу среди кустов и деревьев. Не просека, конечно, но ступая за ней след в след, я меньше царапаюсь о торчащие ветви, чем если бы ломился сам. Развороченная полянка с человеческой кистью под корнями сосны осталась позади, впереди ожидает встреча с другими берендеями.