Всю ночь на меня накатывает незнакомое доселе чувство. То гнев, то злость, то страхкарусель эмоций сменяет друг друга с быстротой спиц в крутящемся велосипедном колесе.Я держусь, чтобы не перекинуться и отгоняю от себя мысли о черном перевертне
Подо мной ворочается Вячеслав. Ему тоже не спится, но пока свет не включают и он не хочет своими перемещениями будить пассажиров. С проводницей мы больше не заигрываем. Видели, как она украдкой обнималась с человеком в белой рубашке и бабочке. Вагон-ресторанзначит должна быть бабочка.
Тетя Маша лежит с закрытыми глазами, но под морщинистой кожей век виднеются скользящие глазные яблоки. Александр же отвернулся к стене и не разобратьили спит, или притворяется. Грозный протез стоит под лежанкой, голяшка культи высовывается из-под тренировочных брюк. Другая нога светится желтой пяткой, слегка выступает за лежанку.
Поезд уносит нас всё дальше, убаюкивает своим ритмичным стуком и радует картинами за окном. То деревушки, то крыши пятиэтажных домов высовываются наружу, как любопытные соседки. Глянут и тут же прячутся. Зелень лесов меняется черными вспаханными полями, или обширными лугами. Иногда выныривают голубые жилы рек и светлые пятна озер.
Не спишь?снизу показывается голова Вячеслава.
Нет, выспался уже,бурчу я в ответ.
Пойдем тогда, поболтаем?Вячеслав садится на лежанке.
Я аккуратно спускаюсь вниз, ставлю одну ногу на шаткий столик и думаюкак будет забавно, если я рухну на спящую ведаршу. Интересносмогу ли я прожить те несколько мгновений, прежде чем коснусь пола. Однако всё обошлось, и мы на цыпочках проходим до тамбура.
Когда проходим мимо вчерашних забияк, то я обращаю внимание на ухо вчерашнего забиякионо приобретает цвет полуспелой сливы и особенно выделяется на фоне белой простыни. Я представляю себя на месте мужика и невольно ежусь.
Так ты ещё не проходил через Предел,задает вопрос Вячеслав.
Он прислоняется плечом к серой стенке, и панель немного прогибается под весом. В тамбуре стоит устойчивый запах сигарет, на полу, под отверстиями пепельниц, валяются окурки и пустая бутылка водки. Наши забияки легли далеко за полночь, но к нам больше не подходили, как и не задирались к другим. Переговаривались между собой, излишне громко и вызывающе смеялись, но и только. После пары соседских просьб вести себя тише «задиры» и вовсе перешли на шепот.Как всё-таки порой бывает полезно просто поговорить с людьми, чтобы немного изменить их взгляды на окружающую действительность. Были храбрецами, которым море по колено, стали обычными пассажирами.
Нет, если ты имеешь ввиду время, когда я должен сойти с ума и начать кидаться на людей, то этого ещё не было. Ты об этом хочешь поговорить?
Да, я помню свой первый Предел и помню, как меня пытались успокоить Иваныч с Федором,на имени Федора Вячеслав спотыкается.
Всё ещё не веришь в его смерть?
Да, мы очень долго пробыли плечом к плечу, чтобы так просто выкинуть его из головы,хмурится Вячеслав.Однако дело сейчас не в нем, а в тебе. Я заметил, как ты облизнулся, когда схватил мужика за ногу. Ещё немного и вцепился бы. И как ты задрожал, когда увидел кровь у парня, которого держал перевертень на крыше. Я думаю, что сегодня-завтра к тебе придет Предел, и тогда развяжешь руки ведарям. Это страшная вещь, поверь мне.
Что же делать?я внутренне холодею.
Перед глазами встает картина того, что произойдет, если меня не удержат ведаривесь вагон в крови, на полу валяются оторванные руки, праздничными гирляндами свисают гроздья сизых кишок. Головы пассажиров с укоризной смотрят из сложенной пирамиды. Ни одной живой души во всем вагоне, а я сижу в обличье берендея на лежанке, смотрю в окно и передо мной, в стакане с остывшим чаем, плавает багровое ухо задиры.Меня снова передергивает.
Они всего лишь пища
Ты должен сойти и отсидеться где-нибудьВячеслав обрывает свою речь, посмотрев на вагонную дверь.
Сквозь стекло видно, как к нам приближается Александр.
Потом поговорим,бурчит Вячеслав.
На рифленый пол ступают кроссовки Александра, он не решается надевать на культю тапок, чтобы не пугать пассажиров. Протягиваю руку и здоровается сначала с Вячеславом, а потом пожимает руку мне:
Пойдемте за стол, секретами своими поделитесь, а то не успели встать, как тут же в тамбур. Пойдем, Жень, про тебя речь пойдет.
За тот небольшой отрезок времени, что нас не было, на столе появилась нехитрая снедь из яиц, колбасы, хлеба. Миловидная проводница спешит с дымящимся подносом. Не знаю, какие слова подбирает тетя Маша, однако люди перед ней становятся как шелковые. Может она их гипнотизирует? Хотя, если вспомнить багровое ухо забияки, то и я так гипнотизировать умею.
Спасибо, милая, держи за хлопоты,ведарша протягивает сложенную купюру, и проводница движением фокусника прячет бумажку в кармашек.
Может чего-нибудь ещё?проводница ослепительно улыбается.
Эх, можно бы и ещё чего-то, да боюсь, что её муж будет против. Такие же мысли отражаются и на лице Вячеслава, он с огорчением вздыхает.
Нет-нет, нам этого достаточно,говорит тетя Маша, пока с наших губ не сорвались каверзные предложения.
Я тогда позже поднос заберу,проводница стреляет в нашу сторону лукавым взглядом.
Девушка проходит дальше по вагону, а мы с Вячеславом дружно сглатываем при виде двух покачивающихся полушарий, обтянутых синей материей. Такой бы девушке вышагивать по подиуму, а не по вибрирующему полу вагона. Мда, и тогда прыщавые подростки будут представлять её в своих эротических снах.
Чем слюни глотать, вон лучше колбаски возьмите,тетя Маша кивает на стол.
Второй раз просить не пришлось, и мы воздаем должное скудному завтраку. В далеком детстве нам привили поговорку «Когда я емя глух и нем», хотя нынешние дети отвечают на это другой поговоркой «А когда я кушаюя говорю и слушаю». Сметаем всё быстро, даже чай не кажется таким уж горячим. К тому времени как проводница проходит назад, мы отдаем поднос, она только удивленно покачивает головой.
Мимо нас проходят люди с помятыми лицами, что стремятся попасть в туалет первыми. В результате у тамбура выстраивается небольшая очередь. Слышится голосок девочки, которая выпытывает у мамы: когда они приедут, почему так долго и сколько это по времени? Я, наверное, был таким же любопытным в свое время, хотя точно и не помню.
Теперь перейдем к делу. Женя,взгляд тети Маши приковывается ко мне,нам с тобой нужно будет сойти в Сызрани.
Вот это да, а мы разве не едем до Кургана?.
Ребята дальше поедут одни, а мы выйдем чуть раньше, чтобы пережить твой первый переход. Не спорь, мы слышали, о чём вы шептались в тамбуре,отвечает ведарша.
Александр кивает головой, подтверждая её слова. Ого, да это добрых пять метров, ещё и две двери.
Ах да, совсем забыл про ваш слух,хлопает себя по лбу Вячеслав.Вы же слышите, как тявкает собака за сорок километров от неё. И почему с Женькой мне не остаться? Вреда он мне принести не сможет, а в случае чего я его утихомирю.
Ты с Сашей поедешь дальше, ему без берендея к Сидорычу опасно являться, тем более, когда расскажешь о смерти Сергея.Так что не спорь, а сделаем так, как я говорю. Надеюсь, что вы не передерётесь из-за девчонки,ведарша осматривает обоих блеснувшими глазами.
Всё будет нормально, тетя! Не переживай,Александр пожимает её сухонькую руку и поворачивается ко мне.Женёк, ты держись. Не знаюкаково это, однако постарайся пройти с меньшими потерями.
Хреново это, вот каково,бурчит Вячеслав.
Тетя Маша достает свой рюкзак и развязывает шнурки на завязках. Из темного нутра на свет вылезает упругий мешок размером с батон, в таких мешках дети носят вторую обувь. Судя по выпирающим жестким ребрамвнутри лежит явно не хлеб. Мешочек металлически звякает, когда ведарша кладет его между собой и Александром.
Ещё один протез, для руки?я пытаюсь сострить, но два холодных взгляда уверяют меня, что попытка не удалась.
Нет, части арбалета,просто отвечает Александр.
И ты не дал мне стрельнуть пару раз? Всё, не друг ты мне больше, а жмот и и В общем жлобяра та ещё,возмущаюсь я.