Осторожно выглядываю из-за занавескивсякое может произойти, а береженого бог бережет. На кровати сидит Александр, а на культе
В школьном детстве я читал про испанскую инквизицию и её «испанский сапог». Металлические планки, скрепляются между собой болтом, а внутри находятся острые колья. Когда еретику такое надевали на ногу, то он испытывал невыразимые мучения, а колья впивались всё глубже и глубже. Вот сейчас на культе Александра находится такой же медный сапог, только колья торчат наружу. Тетя нажимает на незаметную кнопку сзади, и шипы складываются острием вниз, словно взъерошенный ёжик успокоено убирает колючки. Александр напрягает мышцы, и шипы вновь выскакивают наружу, превратив ногу в подобие моргенштерна с медным навершием.
Потанцуем?подмигивает мне опасный калека.
Я с мужчинами не танцую. Мне мама не разрешает, говорит, что только после свадьбы.
Так ты двухсбруйный, что ли?хмурится тетя Маша.
Какой?
Двухсбруйныйто есть и с мужчинами можешь и с женщинами,поясняет ведарша.
Я икаю от удивления, вроде бы не давал повода так думатьоткуда такие мысли?
Нет, тетя Маша, это приколы у нас такие. Подначиваем друг друга,за меня отвечает Александр.
Не дело это между мужчинами разговоры подобные вести, да погань плодить, пусть и в смехе. Жаль, что сейчас закон о мужеложестве отменили, слишком много заднеприводных вылезло на свет,тетя Маша ещё раз нажимает на кнопку.
Иглы втягиваются в очередной раз, и женщина ловко приделывает к сапогу навершие, обозначающее ступню. Получается своеобразный медный протез. По блестящей поверхности бежит струйка крови. По бордовой плоскости алая кровь Металлический запах вновь бьет по ноздрям. Я отворачиваюсь и прикладываюсь к полусъеденной курице.
В голове мелькает картина, что это не курица, а нога Александра
Меня тошнит. Под ногами сминается разноцветная дорожка-половичок. Волокнистый кусочек мяса падает как раз на вздыбившуюся часть. Холодный кусочек приводит меня в чувство.
Давай сегодня снимем, а завтра примерим ещё раз. Немного длинновато, но со временем приспособишься, и даже будешь бегать. Обещаю не дразнить тебя хромоножкой,звяканье металла говорит, что «сапожок» убирается обратно в пакет.
Я поворачиваюсь, Александр прикладывает к ране какие-то засушенные травы и приматывает их бинтом. Пожилая женщина без видимых усилий оттаскивает пакет в угол.
Тетя Маша, а у вас на все конечности есть такие прибамбасы?спрашиваю я, чтобы отогнать видение прочь.
Оно не уходит, трупик курицы холодит ладонь.
Или не курица? Нога?
Жень, по специфике нашей охоты мы можем в любой миг оказаться без какой-нибудь части тела. Но это не должно останавливать ведаря, поэтому наши мастера и изготовили протезы на разные случаи жизни. Ранее жил старый охотник Велемир, так у него обе ноги и рука были медными. Тебе они не подойдутна протезах выбиты руны, которых оборотни страшатся,тетя убирает пакет под кровать.
Протезы глухо звякает, и синеватое лоскутное одеяло скрывает черный пакет. Женщина выпрямляется и смотрит мне в глазасловно в душу заглядывает. Я чувствую, как по коже стелется холодок. Не хочу нечаянно оказаться у неё на пути.
Сегодня ты ночуешь внизу, пойдем! Саша, а ты ложись спать, завтра ты мне здоровым нужен. Ну, чего встал?тетя Маша подталкивает меня в направлении кухни.
Доброй ночи, Сань. Завтра увидимся,я машу на прощание рукой, Александр в ответ поднимает ладонь.
Легкая занавеска скрывает от меня комнату. Ведарша откидывает половичок в сторону, в свете луны показывается еле видимая крышка подпола.
Открой, Жень! Сегодня ты будешь спать там. Уж извини, я Иваныча не могу на ночь оставить, а ты даже не научился справляться с собой. Так что придется запереть тебя на ночь, а утром будем думать, что делать дальше,тетя Маша указывает на едва заметный крючок.
Чернота подвала смотрит на меня миллионом непроницаемых зрачков. Я смотрю в ответ. Хоть ведари и рядом, однако, неизвестно, как они относятся ко мне. Вдруг придется погибнуть во цвете лет в окружении банок с соленьями?
Теть Маш, чего-то я очкую туда лезть. Может, как-нибудь под кроватью переночую, или на печке калачиком свернусь?
Не бойся. Именно там прятался Сашка, когда был в бегах. Побудешь одну ночь на его местехотя бы прочувствуешь, через что ему пришлось пройти. Лезь смелее, я за тобой.
Ступени поскрипывают под весом, темнота обкладывает с разных сторон. Если бы залез пару недель назад, то сразу бы растянулся на утоптанном полу, а так Виднеются очертания полок, банки, клеть с обязательной картошкой, пара бочонков от которых несет кислятиной.
Следом легко спрыгивает ведарша. Я ещё раз поразился невесомым движениям призрака. А раньше-то думал: тётка и тётка, обычная женщина, что заботится о единственном племяннике, в меру строгая и ворчливая. А на деле вон оно как оказалось
Она зыркает на меня блестящими огоньками. Кажется, что её глаза горят как у кошки. Женщина сдвигает в сторону банку с помутневшими огурцами. Часть стены отъезжает в сторону, открывает черную дыру в земле. Низкий коридор, начинается здесь, а заканчивается, скорее всего, в подземных недрах. Или это я себя так накручиваю? Ощущаю, как встают дыбом волоски на руках. Откуда-то доносится истошный кошачий вой.
Если что, там есть ночной горшок. Двигай.
Я воспитан в такой семье, где женщин пропускают вперёд,я сгибаюсь в дурашливом поклоне.
Они всего лишь пища.
Это правильно, берендей. Всегда нужно опасаться ведарей. Мы же можем быть и не в настроении,я скорее слышу, чем вижу, что тетя Маша улыбается.Ладно, двигай за мной и не отставай.
Она легкой тенью скользит в проём и всё Тишина Ни шлепанья шагов, ни дыхания, ни-че-го
Тетя Маша, вы за углом стоите? В прятки играете?шепотом зову я.Хотите фофанов надавать несмышленышу?
Тебя долго ждать?доносится издалека, судя по звуку метров через сорок.
Бегу, бегу.
Я усиленно моргаю, чтобы глаза максимально привыкли к темноте. Видимость немного улучшается, и могу различать предметы на расстоянии трех метров. Пригибаюсь, выставляю руки вперёд и кидаюсь вслед за упорхнувшей ведаршей. После нескольких запинаний о торчавшие из земли корни решаю сбавить скорость.
Из стен местами торчат корешки, они слабо светятся в темноте, но для меня их свет походит на фонарный. На этих участках я прибавляю скорости. Паутина свисает с потолка воздушной марлейи откуда здесь пауки? Редкие корни хлещут по лицу. Хорошо, что бежать пришлось недолго, а то бы весь извозился.
Вот тут ты и будешь ночевать!тетя Маша стоит у открытой двери.
Тусклый свет ламп слепит привыкшие к темноте глаза. Моргаю и шагаю в небольшое помещение. Тихое гудение электричества, широкая скамья, три боксерские груши в углу, а за ними я отшатываюсь и приседаю.
Стой, это всего лишь чучела!тетя Маша кладет теплую ладошку на мои вставшие волосы.
Вы упоминали про ночной горшок? Я почему-то ощутил его необходимость,как-то вырывается само собой.
У противоположной стены находятся три чучела. Человек, перекинувшийся берендей и третье чучело Я снова ощущаю на горле стальную лапу, на морде застывает оскал длинных зубов и ненавидящие весь мир глаза. Только это чучело серого цвета, а не черного, как мой недавний противник.
Узнал?хохочет ведарша.Ничего, привыкнешь и ещё насмотришься. Сдается мне, что виделись не в последний раз. Вот тут Саша прятался от милиции, тут же и тренировался. Ночной горшок за скамьей, постарайся не переполнить, а то открою ещё не скоро. Всё, отдыхай.
После этих слов дверь закрывается, и я остаюсь наедине с пугалами. Как живые, честное слово, кажется, что ещё секунда и кинутся обниматься и знакомиться. Мда. Страхэто чувство, которое люди придумали себе сами, чтобы остаться в живых. От страха и вырастает инстинкт самосохранения.
Я растягиваюсь на скамье, слушаю, как стонут натруженные и ноющие мышцы. Слишком много чего случилось за прошедшие сутки, чтобы всё проанализировать и разложить по полочкам. Слишком много. И отец вряд ли похвалит за машину, даже не знаю: как появиться перед ним, что рассказать, что придумать.