Пока пользы с нее кот наплакал да вылакал. Как поступить с ней, не знаю, но ведаю верно, что грядет война в мире людей. Мои враги собираются силами. Нельзя допустить их до Длани, которые всё уж проведали. Они Баала союзники были в прежнее время. Стояли с ним заодно не скажу, что бок о бок. Чтобы стоять бок о бок, ростом надобно равными быть, а те у чудовищных ног собирали объедки, но и тех им хватало.
Оружие Баала в безопасности, снова уверил Мельхиор. Я упустил многое. Я наперво хотел тебя разыскать, как говорил мой учитель, потом почуял опасность и избавился от Длани. Потом уж ты меня заставил скрываться и бегством уклоняться от встречи, но вижу, что опасность я преувеличил. Так что у тебя на уме? Что за войну ты обещаешь? О ком говоришь ты? Расскажи, ведь я могу быть надежным соратником тебе и опасным врагом для слуг Баала.
Издревле люди жили в соседстве с опасными тварями, что силой владели. Уменье людское к оружию стояло с той силой, как морехода сноровка супротив ярости моря. Чем милость стихии вымаливать, люди познали суть волшебства, что мы называем просто Искусством. Волшебники всякий раз давали отпор темноте, и с той поры повелось, что ни одна сторона перевес не имела, но слабли в боях, истощались ряды. Угроза спряталась в тень, а за веками спокойствия пришло и Искусство в упадок. Ты, мой друг, последний новый волшебник, о ком упомянуто будет.
Я знаю историю: век стихий, век золотой, век серебряный.
Я не только тебе говорю. Доброму рыцарю знать надлежит, что за распря случилась под крышей чертогов его. Ныне силы хотят власть над миром себе возвратить, пользуясь тем, что люди отвыкли от старых путей, на кромки мечей, римский огонь и машины, что камни на сто ярдов швыряют, полагаясь. Мне объявили войну. Честью меня Друид удостоил, хозяин существ бессловесных. Думал я, что по землям под небом собирает он воинство, но сегодняшний день мне возвестил, что больше задумано недругом. В мертвых мирах, самой смертью покинутых, в погибших богов обиталищах, опустевших, забытых, в атлантидах постылых он уцелевших союзников ищет. Без нашей подмоги тяжко людям придется.
Как это связано с Баалом? Друиду известно про Баала больше, чем нам? Он возвращается? спросил трижды Мельхиор. Много слухов кружится вокруг этого имени, как мух над коровьей лепешкой. Половину жизни Мельхиор вовсе не слышал про темного бога, но с тех пор, как в недоброе время он навестил Андзороканд, куда ни плюнь, попадешь в того, кто готов порассказать свежих слухов о Баале.
Связи пока мне невидимы эти, признался Мерлин, но если власть свою утвердят древние силы, то перед Баалом склонятся, буде он явится.
А если у Друида не возникнет желания делить мир с Баалом? Не лучше ли уйти с пути тех, кто сможет защитить людей?
Если бы посчастливилось мне наблюдать эту битву, я бы считал, что лишь для того рождаться мне стоило. Посмотреть, как Друид и его тварей орда с легионами демонов темного бога сходится насмерть Но лучше бы бойне греметь той в безжизненном мире огня, а не на цветущих землях людей, ибо выживших будет немного, а те, кто останется, всё равно от исхода под рабским ярмом встретят новую эру. Видел ты доппельгангеров, славное некогда племя? Помнишь их мир? Не Баал, а лишь тень от длани его их сломила, в рог бараний загнула, ржой разъела бойкие души, искалечила воли, духа их крепкие стрежни в колья острожных оград превратила.
Что ты хочешь делать?
Вместо ответа Мерлин запустил струю огня в темный угол комнаты, бросил не ожидавшим резкой заклинательной вспышки собеседникам:
Отлучусь на мгновение, обратился в зверя наподобие хорька или ласки и шмыгнул в подпаленный угол. Понюхав мокрым носом след от собственного заклинания, Мерлин четырьмя лапами вскочил на окно и исчез на стене.
Хозяин замка и бывший пленник остались в неловком одиночестве.
Это и правда был Мерлин? спросил сэр Кормак после затянувшегося молчания.
Правда, ответил Мельхиор.
Ты близко знаешь его?
Встретил первый раз.
У него Эскалибур?
Не думаю, а впрочем, всё возможно.
Мерлин-хорек тем временем возвратился и принял обычную форму:
Пауки, пояснил он свою внезапную отлучку. Шпионы моих врагов, добавил он, прочитав непонимание на лицах, держитесь подальше от пауков.
Так что?.. начал Мельхиор.
Собираюсь делать? закончил Мерлин. Выпить немного. Першит известь в горле, сера режет язык, их запить бы скорее.
Волшебник подхватил руками бочонок, вмещавший ведер десять. Бочонок, который сэр Кормак с напряжением сил подкатил к порушенному месту трапезы, Мерлин легко поднял над своей головой. Запрокинув голову назад, он дернул веками правого глаза. Обычно заклинание магического щелчка делают средним и большим пальцем, но Мерлин умел творить его веками глаз. Магический щелчок выбил из бочонка пробку, и Мерлин торопливо распахнул рот навстречу струе пьяного напитка.
Это Эскалибур? спросил сэр Кормак, глядя, как вино безостановочно исчезает в утробе волшебника.
Мерлин, не отрываясь от рубиновой струи, перехватил бочонок одной рукой, благо к вопросу рыцаря посуда полегчала вдвое против того, с чего он начал попойку, и свободной рукой бросил меч, которым поразил элементаля, к ногам рыцаря. Кормак и Мельхиор с одинаковым проворством устремились на стальной блеск и синхронно упали на колени, чтобы поближе разглядеть артефакт. Их радость быстро угасла.
Новодел галльских мастеров, вынес вердикт Мельхиор.
Думаю, работа кузнецов Сент-Этьена, добавил Кормак, пристально следивший за рынком оружия. Замок сэра Кормака располагался далеко от портов, но кое-какие интересные вещи добирались и до его дома. Опять новая гарда. Когда пройдет эта мода двигать вес ближе к рукояти? риторически возмутился он. С ворчанием человека, оставившего счастливую молодость позади, встречал старый рыцарь всякие новшества.
Бочонок в руках волшебника опустел. Мерлин в сердцах швырнул его в стену. В сердцах от того, что вина в десятиведерной посуде достало лишь едва утолить жажду, что овладела им после стычки с элементалем. Отерев лицо от пролитых мимо цели капель, он призвал:
К делам-заботам возвратимся, други!
Сэр Кормак и Мельхиор как раз успели потерять интерес к мечу Мерлина, который, как они быстро установили, не представлял для них значительного интереса и к тому же серьезно пострадал во время препарирования элементаля.
Перед моей отлучкой вопрос был произнесен, куда же нам направить дальше стопы, звонко проговорил Мерлин. Ответ созрел в том котелке, что скоро варит. Из целей две мне видятся впредь прочих. Во-первых, нужно приютить Брузхамр в месте, где нас он впредь не потревожит. В очередь вторую, мне должно самому приют обресть достойный. Без башни подобающей волшебник в мире словно сирота, лишенный крова и родных. Чтоб целей нам достичь быстрее, нам разделиться надо. По счастью ж, нас как раз собралось двое. Я возьму Брузхамр, а ты, мудрейший Мельхиор, отправишься до Alma Mater, где менторскую башню, что тебя питала ядом знаний, науки пылью и тухлятиной ученья, возведешь вторично.
И это всё? Ты хочешь вести войну вдвоем? Не лучше ли кинуть клич, собрать воинство, как было в прежние времена?
Тех времен нет и более не будет. Дробление людей не приостановимо ни на миг, ни кратче. Мы вдруг очнулись в расчлененном мире, где даже в перерезанных аортах клокочет гневно кровь в поиске соседской вражьей крови, где даже мертвые, чьи кости в одну землю опустили, промеж собою не согласны и распрю новую готовы в час затеять, когда покажется ногтистыми бортами корабль мертвецов Нагльфар над волнами, подъятыми подводным змием, и в небе запоет труба седьмого гласа.
Вот цветисто же раскрашивает! Наши ученые мужи сказали бы сухо «слабость объединительных тенденций», а он вот как Нагльфар вздохнул сэр Кормак, чем показал свое знакомство с последними сочинениями хронистов. Мерлин кивком принял комплимент своему стилю, который был ничем иным как «рыбьим языком», и продолжал:
Оставь надежду на вселюдное объединение народов, Мельхиор. Коль сыщем мы подмогу средь людей, число их будет так ничтожно, что Леонида воинство спартанцев покажется в сравнении с отрядом нашим роем римских легионов.