За завтраком, с лёгкой душой и бодрыми мыслями, Света пожелала маме доброго утра. Послание хранилось теперь в самом надёжном «сейфе» в её голове. Что с ним делать, отличница не думала пусть пока лежит. Папа сказал не искать, значит не искать. Главное, что он жив! Но стоит ли сказать маме? Если да, зачем нужна была ночная вылазка? Если нет
Чего кашу не кушаешь? Не проснулась, соня? отвлекла мама. Опять в «аське» сидела до ночи? Эта ваша «аська»!
Да нет, мам, просто не хочется. Я так, кофе с бутербродиком.
Никаких «кофе с бутербродиком»! Принимайся за кашу и разговор окончен. И посуду потом не забудь помыть. Морской закон кто последний, тот и моет.
Морской закон посуду за борт, дочка сама не заметила, как вспомнила любимое папино выражение.
Валентина замерла на секунду, глядя в окно. Потом пришла в себя, помотала головой. Достала пачку сигарет.
Мама! Ты опять?
Я форточку открою.
Мы же договорились!
Ну, дочь, ну, что такого? У мамы стрессовая работа. Я должна как-то компенсировать.
Света понимала, что дело вовсе не в работе.
Тебе что психолог говорила? Не при дочери и вообще бросать. А книжку, которую я тебе подарила, ты открывала вообще?
Открывала, читала. Только не просто это всё, Валентина вздохнула.
Вроде бы, ничего не изменилось, но теперь мать и дочь будто говорили на разных языках. Будто пребывали в разных мирах, и миры эти разделяло знание. Одна знала, что она вдова. Другая была уверена, что это не так. Оставался вопрос: что теперь делать с этой уверенностью?
В школу Света летела как на крыльях, сотканных из бумаги и парусины. День был яркий, сочный. Каждая капелька росы отражала солнце, превращаясь в отдельную Вселенную. Тысячи и миллионы Вселенных проносились ей навстречу. Путь из дома в школу, который обычно занимал десять минут, Света преодолела за пять.
Школа не изменилась, и было непонятно, почему. Ведь папа жив, он будто воскрес, а значит измениться должно всё. Каждая деталь. Но подружки остались подружками, завистницы завистницами, хулиганы хулиганами, а ботаники ботаниками. Девчонки обсуждали новый сериал «Герои», но ни одна не мечтала стать героиней.
Такой была Георгина. Подруга рассказывала Свете, как боролась с преступностью. В прямом смысле. С настоящей, а не компьютерной. Жизнь Георгины была наполнена приключениями, настоящими, опасными и далёкими от анильных детских фантазий. Новосибирская подруга Светы помогала следствию ловить маньяков. По ночам, она притворялась жертвой и гуляла в парке, под наблюдением оперативников. Когда подходил маньяк и приглашал девочку к себе или в кусты, под разными предлогами, она давала знак. Педофила задерживали. Допрашивали в отделении, уже без неё, но чуть ли не каждую неделю Георгина видела, как очередному извращенцу скручивают руки за спиной. Кроме того, она каждый день вела переписку в сети, на форумах даркнета, где собирались любители маленьких девочек. Сотрудники милиции берегли девочку словно хрустальную, не позволяя маньякам даже касаться юной «приманки».
А я вам рассказывала, как моя подруга сама отбивалась
Слушай, Калинина, прервала одноклассница. Ты уже достала со своей Георгиной. Георгина то, Георгина сё. Каждый день одно и то же.
Девочки захихикали.
Долго эти истории придумываешь?
Я ничего не придумываю! Георгина Вы думаете, её нет?!
Конечно есть, деточка, самая высокая из девчонок Настя обняла Свету со спины. Она есть у тебя в голове.
Света вырвалась и стукнула Настю учебником по руке.
Ничего я не придумываю. Не нравится, не слушай!
Подруги захохотали, явно наслаждаясь новым шоу: Калинина-обиженка. Света и раньше терпела подобное, но теперь, когда папа воскрес, а мир преобразился, это было особенно больно. Как взлететь и упасть.
К счастью, вмешалась одноклассница Юля:
А вчера в «Зачарованных» видели как Пайпер
Дальше она не слушала. Не интересно! Какие-то «Зачарованные». То ли дело Георгина с её маньяками. Ведь это интереснее! Это живое, реальное. Но даже Георгина, с её миром, полном событий, померкла. Стала чем-то далёким и таким же придуманным, как американские ведьмы, популярные у подростков. Всё померкло. Настоящим было только послание от отца. Даже слова учительницы, которые раньше имели значение, проносились как шум насквозь.
Для Светы началась новая жизнь. Пока ей не хватало мужества это осознать, но она началась. И не сегодня. А тогда, в роковой август и роковой год с тремя нулями.
«Я должна нет, нет, нет, безумие! Но я должна. Обязана!»
Из зеркала на Свету глядела девочка двенадцати лет со светло-русыми прямыми как стрелы волосами, с мягким круглым лицом, с глазами серыми, в маму, но наполненными той же добротой, что была у отца. Доброты этой было в избытке, и Света не любила в себе эту черту.
«Слишком мягкая. Слишком застенчивая».
Девочка была в меру красивой ни изгоем, ни центром внимания. Она всегда добивалась дружбы с самыми неприятными людьми, и те её не трогали, даже не оскорбляли.
«Меняться».
Она сжала кусок мыла. То выскользнуло и чуть не отбило край раковины Света вовремя успела поймать.
«Дура».
Надо было только решиться. Чемодан собран. Вещи взяты и тёплые, и летние. Зубная щётка, расчёска взять осталось только себя.
Розовые наручные часы показывали девять вечера. Почему-то Света возненавидела эти часы, именно за их цвет. Слишком девчачий. А ведь надо быть мужественной, с этой минуты. Она сняла часы. Положила их на раковину. Вздохнула. Надела обратно. Часы могут пригодиться они механические, а телефон сядет. У Светы был телефон модная и не самая дешёвая раскладушка, подаренная мамой на одиннадцатый день рождения. Что примечательно, не розовая.
«Пора».
Она вышла из ванной. Оставила в прихожей записку, в которой изложила всё честно, разве что не упоминая про письмо. «Я еду к подруге в Новосиб. Я так решила! Мама, не переживай, я вернусь в целости и сохранности. Целую (в смысле поцелуя, а не то, что я вернусь целой, хотя это само собой). Всё, пока!». Мама в это время была в магазине. Повезло! Из дома она выходила только в магазин и на почту.
Когда бежишь из дома, думаешь, будет холодная погода, моросящий косой дождь, завывающий ветер. И ты будешь идти героически, преодолевая непогоду. Свету же встречал тёплый и даже приятный вечер. Полный штиль.
Всю дорогу до вокзала она думала: «Спросят ли паспорт?». Если нет, блестяще. Если да, придётся выкручиваться. На автобусной остановке, она надела наушники и с полминуты выбирала, какую музыку включить. В основном попадалась дурацкая попса.
«Не сейчас!» подумала Света. Сейчас нужно было что-то эпичное, соответствующее моменту. Первые шаги в неизвестность. И тут попался трек, от которого на её глазах, в прежние годы, наворачивались слёзы.
В шесть лет, благодаря маме, Света хорошо знала английский. Она умела и очень любила петь. В редкие счастливые месяцы, когда папа был дома, она пела родителям песни на английском, и особенно любила нежную и трогательную «Ode to My Family» «Оду моей семье», группы The Cranberries. Девочка настолько обожала этот ирландский коллектив, что песни «клюкв» и Долорес ОРиордан постоянно были её спутниками по жизни. Порой, она даже задавала вопросы и слышала в песнях ответы. Шесть лет назад она пела «Оду моей семье», стоя посреди комнаты, босая на тёплом ковре. Мама и папа сидели на диване, играл магнитофон, и, взяв расчёску вместо микрофона, Света пела негромко, местами фальшивя, но так душевно, что улыбка не сходила с папиного лица. Мама иногда кивала, чуть подавшись вперёд ей было интересно исполнение, произношение английских слов, а вот папе важна была душа.
Теперь, шесть лет спустя, в ожидании последнего автобуса, двенадцатилетняя Света, глубоко внутри оставшаяся той самой босой девочкой на ковре с расчёской, выбрала ту самую композицию.
«Ту ту-ду ту. Ту ту-ду ту нежно напевала Долорес ОРиордан. Света тихонько подпевала, стараясь не закрывать глаза, чтобы не пропустить автобус. Understand the things I say. Dont turn away from me»