Открой глаза.
Я в ответ мотнула головой:
Нет.
Он стал опускать меня на пол, я раскрыла глаза и, глядя в его синие глаза, разрыдалась, руки сильнее сжимали его шею, я не хотела опускаться на эту землю, где пахло смертью, где было опасно, где люди жили прошлым.
Я боюсь, понимаешь, мне страшно, мне очень страшно, плача, говорила я.
Не бойся, я с тобой, я не дам тебя в обиду, а сам гладил меня по голове, как маленькую девочку.
Дай мне слово чести, что ты не оставишь меня здесь одну. Иначе я просто умру от страха.
Я даю тебе слово чести и не оставлю тебя одну! Только не плачь больше.
Почему мне это было важно услышать? Но я верила ему уже на все сто процентов. Ведь он уже какой раз оказывался рядом, в ту минуту, когда опасность меня целовала в щеку.
У меня болит голова, сказала я.
Посиди здесь, я пошлю за Эльзой, надо обработать рану на твоей голове.
Нет, не уходи, выкрикнула я и соскочила с места.
Я здесь, не бойся, я просто выйду за дверь и позову кого-нибудь.
Он опять усадил меня на кровать.
Тебе лучше сидеть, а то опять упадешь в обморок. Тогда мне точно придется тебя оставить тут, а самому бежать вниз и искать, кто сможет тебя привести в чувство, улыбаясь, сказал он мне.
Хорошо, я посижу, только ты не уходи далеко.
Умница, сиди, а я быстро крикну кого-нибудь.
Он открыл дверь и крикнул что то, а может, позвал кого-то, я опять не понимала его речь.
Но через минуты две возле него встали два парня, чего он говорил, я уже даже не вслушивалась, голова трещала от каждого звука все сильнее и сильнее.
Еще через несколько минут вошла женщина, приятная на лицо. Улыбалась так искренне, что невольно и я улыбнулась ей. Говорила она быстро, негромко, голос был такой убаюкивающий. «Прям как в детстве, когда читают сказки детям», подумала я. Одета она была как бабушка в деревне, но только темное платье до пола, а так, фартук, башмаки в виде галош, немножко, правда, странные, но схожесть есть. На голове чепчик, смешно как-то, но он ей подходил, на вид ей было лет пятьдесят. Такая живая, высокая, приятная толстушка. Кружилась вокруг меня, что-то быстро-быстро говорила, мне казалось, она слова выстреливает, как с автомата. Я сидела и только хлопала глазами, даже слезы перестали катиться. Она взяла меня за голову и руками дала понять, чтоб я ее наклонила вперед, она стала ощупывать вокруг раны, откуда текла кровь, когда я ударилась об скалу. Ощупывала она рану осторожно, но мне все же было больно. Когда она дернула прядь моих волос, которые склеились от крови, я закричала, такая резкая боль пронзила мою голову. Нет, это не был сон, раз я так чувствую боль, думалось мне.
Она отошла от меня, что-то отстреляла своим убаюкивающим голосом Винценту и вышла за дверь.
В дверь постучали и два здоровых парня внесли кадку, наполовину наполненную водой. Поставили в угол, еще один парень занес два здоровых ведра воды, поставил рядом. И все вышли за дверь.
Я наблюдала за всем происходящим молча, но глаза мои, я чувствовала, расширяются и, кажется хотели вылезти на лоб от всего, что вокруг происходило.
Зашла еще одна пышка, с русой красивой косой, розовые щеки, тоже в чепчике, в фартуке и длинном темном платье. Поставила небольшую лавочку у кадки и положила какой-то сверток. Развернулась ко мне и, глядя на меня в упор, смотрела, как будто ждала от меня чего-то.
Винценто все еще стоял за дверью и все что-то говорил, кому, чего, я не видела и не понимала. Девушка крикнула ему, он заглянул в комнату. Что-то ей сказал, она подошла ко мне вплотную. И стала задирать рубаху, которая была на мне, принесенная Артуром. Если честно, я ужасно обрадовалась, что все-таки эту дерюгу можно снять. Сама смотрела на вошедшего Винценто.
Я буду за дверью, Адель поможет тебе раздеться и искупаться, потом вернется Эльза и займется твоей головой. Она пока готовит отвар. Не бойся, я рядом, и тебя тут никто не обидит.
Я смотрела опять на него, а глаза наполнялись слезами. Я не хотела плакать, но и не могла сдержать слез.
Ты хочешь, чтоб я остался тут, при твоем купании? спросил он.
Нет, только и сумела сказать я.
Он подошел ко мне, чмокнул в макушку.
Тогда купайся и ничего не бойся, обещаешь?
Я в ответ только кивнула, и он вышел.
Адель была девушкой осторожной, осторожно помогала снять эту чертову рубаху через голову, затем мой желтый топик. А потом с таким удивлением уперлась глазами в мой бюст, нет, не в бюст, а в мой кружевной белый бюстгальтер, что, казалось, сейчас не я боюсь их всех, а они все опять меня боятся. Я расстегнула его и протянула ей. Она взяла и вертела его в руках как действительно первобытная, никогда не видевшая женского лифчика. Но когда я снимать начала свои трусики, удивление у нее увеличилось еще раза в четыре. Мои белые стринги ее по ходу просто убили. Юбка моя была уже не поймешь какого цвета, да и юбкой ее уже никак не назвать, вся грязная, порванная, внизу, где отрывала ленты на перевязку, висели нитки, одним словом, это уже была не юбка, но спустив ее через ноги вниз, я перешагнула через нее совершенно нагая и пошла к кадки. Смотрела на эту деревянную бочку и думала, как в ней купаться? Опустила руку в воду, вода была не горячей, но приятно теплой. Адель пододвинула маленькую лавочку мне под ноги, а я не знала, то ли мне надо на нее сесть, то ли наступить. Но я не стала долго раздумывать, так как действительно хотела смыть весь этот кошмар с себя, я задрала ногу, перекинув ее через край кадки, оттолкнулась другой ногой от пола, подпрыгнув, я быстро перелетела через борт этой бочки и оказалась в воде.
Ай, вскрикнула я, так как от теплой воды все мои царапки и раны на теле защипали, мне хотелось вылететь из воды назад. Хоть боль и была ощутима и неприятна, я все же стояла в воде, стараясь побороть жжение болячек. Через некоторое время боль стала отступать, и я потихоньку начала погружать себя в воду, но сесть на дно я не могла, как можно в бочке сесть. Пока я обдумывала, Адель подала мне ту же маленькую лавочку, и я поняла, что на нее надо садиться. Она набрала в ковш воды из ведра и стала осторожно поливать мне на голову. Потом взяла какой-то кусок и стала им мне натирать волосы.
Обалдеть, мыло, а что, шампуни в вашем сервисе не предусмотрены? пробурчала я, так как намыливала она голову больно и настырно, не давая мне вывернуться из ее рук. Но там, где была рана, она была все же осторожна, а у меня от боли захватывало дух, и я замерла. Промыв мои волосы чистой водой из кувшина, она еще раз намылила, но уже я, не извиваясь, сидела как онемевшая статуя, только вскрикивала и дергалась иногда от боли. Помыв мою голову, она стала намыливать кусок мешковины, видно, заменявший мочалку, и тихонько стала тереть по спине. Я взяла из ее рук мочалку и сказала:
Спасибо, дальше я сама.
Она наверно поняла, отошла от кадки, а я краем глаза глядела на нее, мылив себя обмывочным куском мыла, который был с каким-то непонятным запахом, напоминавшим мне хозяйственное мыло. Адель снова подошла к моей одежде, которая лежала на полу, собрав все, она опять уперлась своим взглядом в мое нижнее белье.
«Вот первобытная мадам, думала я. Что, трусы и лифчики не носит, что ли? Ужас.»
Рассмотрев, она свернула все в юбку и хотела выйти, я закричала.
Ты куда понесла одежду? Я что, голой должна остаться?
Она остановилась, пожимая плечами, что-то проговорила. Мы не понимали друг друга.
Я показывала руками, всеми жестами, какими можно объяснить:
Тащи обратно, блин, мою одежду!
Она нехотя все же подошла. Я выхватила с ее рук одежду и бросила сверток на другую сторону от нее.
Дверь открылась, и вошла толстушка с ковшом, защебетала своим убаюкивающим голосом, вот бы еще понять, чего щебетала. Так нет же, я не понимала ни слова. Они вдвоем подошли ко мне. Адель держала меня за плечи, толстушка наклоняла голову вперед за макушку, я поддалась и расслабилась. Она что-то говорила и тихонько стала лить воду из кувшина, нет, это была не вода, запахло травой какой-то, но как только зелье коснулось раны на голове, я закричала как ненормальная, вырываясь из рук Адель. Боль была сильной, жгло так, как будто мне влили раскаленный свинец, который прожигал теперь и нутро головы тоже.