Они продолжают наступать. Слоун подныривает, уклоняется, бьет кулаками.
Но она начинает уставать. По телу, словно волны от брошенного в воду тяжелого камня, растекается пульсирующая боль.
Хаттша выплевывает очередной возглас, и коробочка переводит: «СТОЯТЬ!»
Слоун видит Брентинаего прижали к земле, руки завернуты за спину. Под разбитым носом расплывается лужа крови. «Забудь о нем, думает Рей. Пускай. Он уже сыграл свою роль». И все же отчего-то ей не хочется его бросать. Все же преданность что-то значит, а Слоун не хочет остаться одна. По крайней мере, пока.
Она ждет, подняв руки.
И правильно делает, поскольку из туннелей выбираются десятки новых слуг хаттши. Некоторые вооружены бластерами, многиеножами и дубинками с рукоятками из костей и сухожилий.
«Со всеми мне не справиться. Просто никак».
Что предложил вам Ракс? спрашивает Слоун у Ниимы.
Та что-то булькает в ответ. Коробочка переводит: «МЫ ВЫПОЛНЯЕМ ДЛЯ НЕГО РАБОТУ. ОН ДАЕТ НАМ ОРУЖИЕ, СНАРЯЖЕНИЕ, ПРИПАСЫ. ВСЕ, ЧТО Я ПОПРОШУ».
Работу? Какую работу выполняет для Ракса слизнячка? Так, значит, она не просто позволила ему пройти. Внезапно Слоун вспоминает слова Колоба Отшельника о похищенных детях. Что, если этим занимаются прихвостни хаттши? «Империи нужны дети»
К ней приближаются мальчики-рабымедленно, шаг за шагом. Их клинки рассекают воздух, бластеры поворачиваются в сторону пленников.
Дети, говорит Слоун. Вы поставляете ему детей.
Ниима молчит, но это молчание само по себе довольно красноречиво.
Ракс сказал вам, куда он направляется? звучит новый вопрос. Он рассказывал, чем занимается за пределами ваших каньонов?
Следует односложный ответ: «НЕТ».
Несмотря на монотонный голос переводчика, физиономия хаттши ее выдаетокруженный сверкающим металлом глаз распахивается шире.
«Признак любопытства», думает Слоун и тут же использует новое преимущество:
Хотите узнать?
«ПОВЕДАЙ».
И все же Слоун колеблется.
Рассказав все, она не просто выдаст информацию. То, что ждет там, в песках, вероятно, может пригодиться не только ей, но и всей Империи. Солдат говорил об оружейном комплексе. Поначалу Слоун отвергла подобную мысль, но, возможно, там действительно что-то есть. Ракс не дурак, и если ему что-то нужно, то это пригодится и ей.
Рабы продолжают медленно наступать.
«Они убьют меня. Или сделают одной из них». Рей представляет, как она и Брентин, раскрашенные кроваво-красной пылью, целуют отвратительную плоть уродливого змееслизня. Их «хозяйки».
Слоун пытается представить Империю, которой она однажды будет править, и образ этот, когда-то ясный и отчетливый, превращается в размытую картину, словно поблекшую в потоках воды и уплывающую в забвение.
Все погибло. Все кончено. Империи больше нет.
«Я никогда не стану Императором.
Хаттша права. Я не гранд-адмирал.
Все, что у меня есть, это месть».
Решившись, она поспешно говорит Нииме:
Там некое оружие. Если позволите мне пройтиесли позволите добраться до Ракса, можете его забирать.
Хаттша пренебрежительно машет длиннопалой рукой, и рабы подходят ближе. Раздается крик Брентина, которого бьют лицом о камни. Слоун чувствует, как кровь в ее шее пульсирует, будто угодившая в силки птица, но продолжает:
Это оружие превосходит любую построенную нами «Звезду Смерти». Только представьте, что оно может оказаться не в наших руках и не в руках Новой Республики, а попадет к хаттам. К вам. Это оружие создано для бога. Или для богини.
Естественно, это ложьона понятия не имеет, что это за оружие и оружие ли вообще. Но если ложь подарит ей возможность пройти, возможность выжить
Ниима поднимает руку, растопырив дрожащие пальцы.
Рабы останавливаются.
Менди-я джа-джи баргон. Ачута куна паюска гранья ад-мии-раль.
Слова разносятся громким эхом, когда коробочка их переводит: «ДОГОВОРИЛИСЬ, ГРАНД-АДМИРАЛ. РАЗРЕШАЮ ТЕБЕ ПРОЙТИ. ТЫ ПРОВОДИШЬ МЕНЯ К ОРУЖЕЙНОМУ КОМПЛЕКСУ».
Проводить вас? Нет, я должна пойти
«Одна».
Но хаттша, развернувшись, уже ползет обратно к туннелям. Рабы снова забираются под нее и, подняв, несут к ближайшей пещере.
«ИДЕМ, ГРАНД-АДМИРАЛ, удаляясь, говорит хаттша. МОЙ ХРАМ ЖДЕТ. СПЕРВА УСТРОИМ ПИР. А ЗАТЕМ НА РАССВЕТЕ ОТПРАВЛЯЕМСЯ В ПУТЬ».
ИнтерлюдияТид, Набу
Его называют старым ветераном, что смешно, ведь ему всего десять лет. Но он пробыл тут дольше всех остальных ребят. Беженцы приходят и уходятлибо с тех планет, которые пострадали от войны, либо с тех, где отступающая Империя оставила после себя лишь хаос. Некоторые задерживаются в течение одной волны, двух, даже трех, но в конце концов появляется добрая душа, готовая их усыновить.
Но не Мейпо.
У Мейпо нет одного уха, и половина его лица напоминает полотно рашпиля. Уродливый рубец тянется от челюсти к дыре на месте уха и дальше вверх. Волосы там не растут. Какое-то время он пытался отрастить челку, чтобы та падала набок, словно обрушивающаяся водопадом река, но посредница сказала, что так он выглядит еще более отталкивающе.
Хотя, казалось бы, куда уж больше.
Рука с той стороны тоже выглядит не лучшим образомона скрючена и болтается, будто лапа неуклюжего блуррга. Да, она работает, но не очень.
Он стоит на Каталанской площади, по другую сторону от Серебряного фонтана. Тидгород площадей и фонтанов, но этот нравится Мейпо больше всего. Ребята называют его Горным фонтаномизгибы струй воды придают ему форму горной вершины, возвышающейся над головами тех, кто собирается на площади понаблюдать за птицами тик-так или порисовать горы Галло, что тянутся к небу далеко за столицей.
Сквозь брызги он замечает чей-то сидящий на другой стороне силуэт, размытый потоками воды.
Иди поболтай с ним, говорит Кеяна, молодая женщина с Набу. Она одна из воспитательниц, отвечающих за детей.
Не стоит, качает головой Мейпо. Он занят.
Уверена, он будет рад с тобой познакомиться.
Она слегка подталкивает мальчика, и тот недовольно ворчит. «Никто не хочет со мной знакомиться», думает он. Возможно, потому Кеяна его и толкает, чтобы сплавить кому-нибудь другому. Мейпо слышал, как пару недель назад посредники говорили, что он совершенно безнадежен.
Что ж, возможно, Кеяна права. Да и все равно вариантов особо и нет. Никто его сегодня не усыновит. Как и завтра, и вообще никогда.
Мейпо обходит вокруг фонтана. Ветер окутывает его прохладным туманом. Мальчик проводит пальцем по каменному бордюру фонтана, рисуя в лужицах воды быстро исчезающие линии.
Сидящий на парапете гунган наклоняется, с хлюпаньем всасывая ртом маленькую красную рыбку. Похожий на змею язык облизывает длинный клювообразный рот. Забавный инородец негромко мычит и сует в рот пальцы.
Мейпо откашливается, давая о себе знать.
Гунган вздрагивает:
Ой! Добрый деня!
Привет, отвечает Мейпо.
Оба молча таращатся друг на друга. Повисает пауза.
Гунган здесь с тех же пор, что и Мейпо, а возможно, и раньше. После того как корабли с беженцами начали привозить детей, инородец один или два раза в день выступает перед нимиделает разные трюки, жонглирует, падает и трясет головой, вертя глазами на мясистых стеблях. Он издает смешные звуки и исполняет чудные танцы. Иногда он повторяет одно и то же представление, а бывает, совершает новые трюки, которых ты никогда не видел и вряд ли увидишь снова. Всего несколько дней назад он плюхнулся прямо в середину фонтана, а потом сделал вид, будто струи воды подбрасывают его в воздух, подпрыгнув и вновь с плеском упав. Он все прыгал и прыгал, пока наконец не стукнулся головой о край фонтана и не свалился на собственную задницу, тряся головой и высунув язык. Все ребята смеялись, а потом рассмеялся и сам гунган.
Его называют клоуном. «Позовите клоуна. Хотим посмотреть на клоуна. Нам нравится, как он жонглирует раковинами гломбо, или выплевывает в воздух рыбок, а потом их ловит, или пляшет и падает на зад».
Вот что говорят ребята.
Взрослые, однако, почти о нем не разговариваюткак и с ним. И другие гунганы тоже не приходят его навестить. Никто даже не называет его по имени.