Так просто? Я думал фокус будет посложнее.
Ну да. Тут нет ничего сложного, все только таким кажется. И, кстати, тот аперитив, тоже.
А куда он тогда пошел? Было удивился я. Мог бы сделать это и в гостиной.
За подносом. Рождин расхохоталась, видимо, в ее глазах, я продолжал оставаться несмышленышем, который отправился в дальнее путешествие, о котором ничего не знал. Шучу, одернулась она, просто надо соблюсти ритуал. Это важно, итальянцы очень скрупулезны в этом плане.
И что, мы уже расположились на диване, так может сделать любой в вашем мире? Большой дом, огромный сад ну все, что пожелаешь.
Да, почти любой. Если, конечно, у него есть большие пальцы.
Тогда почему не у всех это есть? У тебя, например.
К чему? Я довольствуюсь малым. Видишь, даже одежду мы с тобой украли.
А ты могла?.. Я щелкнул пальцами.
Конечно.
А почему не сделала?
Ммм Невеста раздумывала секунду. Мне было очень забавно наблюдать за тобой. Ты выдал такого мачо, я не могла отказать себе в удовольствии увидеть твое выступление. Да и просто это было приключение!
Вот как. Она меня надула! А я уже было распевал оды своей самоуверенности.
Здесь каждый довольствуется тем, что ему нужно. Мне не нужно, Себастьену не нужно. И даже Джованни не нужно.
У Джованни и так все есть. Я усмехнулся.
И, наверное, он счастлив. А вот Адель захотела, щелкнула пальцами и сделала. И я ее прекрасно понимаю у нее есть дочь. Все самое лучшее детям. А теперь, может быть, даже есть семья.
Ты про Себастьена?
Про него. Она не смогла сдержать ухмылки. Ведь Сойка его дочь.
Дочь, да, дочь. Произнес я растерянно. Себастьен говорил, еще там. Я неопределенно махнул рукой.
Ну да, точно, я забыла. Они ведь были вместе Себастьен и Адель, Рождин прищурила глаза, вспоминая, давно, кажется, еще пару-тройку веков назад. Потом что-то между ними произошло, я не знаю, и вот Себ отправился на вольные хлеба. Что-то там еще было, мне не интересно, я не лезу в чужую личную жизнь, но Сойка появилась на свет примерно тогда же. Умная, смышленая девочка, с явной харизмой отца и, кстати, таким же странным юмором.
Все-таки странно. Я вспомнил теплую встречу Себастьена с Адель в той далекой критской деревне. Когда мы пришли к Адель, они обнимались. Так не встречают бывших мужей, или любовников что у них там, да еще и шлявшихся не пойми где и не пойми сколько лет.
Каждому по потребностям. Ты все усложняешь. Им это надо. А кому-то надо совсем другое. И если обращать внимание на все мелочи, то личной жизни не останется. Я не их тех сварливых старух, которые живут только потому, что есть кому перемывать кости. Она вздохнула. А вот некоторым надо просто показать свою значимость. Она ничего не стоит, но пустить пыль в глаза самое милое дело. Вот вашем мире почти тоже самое, только еще есть деньги. И деньги у вас как раз заменяют это. Она опять щелкнула пальцами. И у человека с маленьким членом и огромной харизмой есть большой дом и «Lexus», чтобы показать свою значимость. И неважно, что у него там, в постели, каждую ночь не срастается с женой она потерпит. Вот, кстати, ради этих денег и потерпит. А окружающие нет. Ведь это так важно показать свой вес, даже если и не стоишь ни гроша.
Ты забываешь одну важную вещь. Я прервал ее. В отличие от вашего, в нашем мире далеко не у каждого есть деньги.
Ну что ж, тогда ваш мир не совершенен.
* * *
«И еще немного о тебе. Да, опять о тебе, моя Диана. Я вижу, что ты улыбаешься. Да сколько можно? Может быть, тебе кажется, что во всех своих прошлых письмах я только и делал, что писал о тебе. Отчасти. Отчасти это действительно так. Но не проходит и минуты, чтобы я не думал о своей принцессе, и даже если мои мысли далеко, то в них обязательно присутствуешь ты. Минута откровения, и для тебя это не секрет.
Я мчу по магистрали, оставляя позади пыльные мили, почти сливаясь с бесконечной гладью дороги. Играю сам с собой в догонялки, как в прожитом бесконечном солнечном детстве. Только вот себя-то я уже давно догнал, а тебя не могу. Ты все время ускользаешь из моих рук невесомым видением. И тут, и там я вижу тебя, только тебя во всех этих холмах, равнинах, в перекрестии рек, что отзываются лазурной гладью по всему небосклону. В бесчисленных облаках, нависающих над черным асфальтом. Твой и только твой образ, в который они превращаются каждую минуту. И мне ли не пройти этот бесконечный путь, заданный мне самим собою.
Помнишь ли ты, там, в Лидо-ди-Езоло, на окраине Венеции, на кованном балконе, мое ускользающее счастье, каким ты была все эти годы? Впрочем, откуда, тебя не было рядом со мной. Но миг счастья был. Потому что я вспоминал о тебе тогда.
Вот в чем причина! В мимолетном миге озарившего меня мгновения. Все эти долгие годы я не мог решить эту загадку, сложить осточертевший пазл, в котором не хватало всего лишь одной детали, но такой важной. Без нее он был незакончен. Но вот меня осенило, а я ведь почти об этом забыл. Забыл самое главное! Как я мог?
Я жил, хватался за время, пытался остановить часы, сойти на ближайшей остановке. Лишь потому, что картинка не складывалась в единое целое. Мучился годами. Только послушай годами! Столь бесприметными и безнадежными.
Как такая вещь могла вылететь у меня из головы? Я и сам не понимаю.
А ведь путь к этому был так близок. И если бы это произошло раньше, гораздо раньше сразу после моего путешествия в сказочную Италию я бы не тянул весь долгий срок, как заключенный, как приснопамятный Робинзон Крузо, делающий зарубки на сухом дереве прошедших дней. Я дурак, застрявший в своем прошлом, не принимающий настоящее. Впрочем, кажется, я уже писал об этом.
И вот, картина сложилась. В ней есть все, что мне нужно. Что нужно нам с тобой. И это странное лихолетье, и времена года, сменяющие друг друга под волшебную музыку Вивальди, и дом, и сад, и наши дети, и много чего еще. Но пока что еще ненастоящее черно-белое, покрытое сизой дымкой. И каждый мой шаг добавляет в него немного красок. Вот она красная, вот голубая, немного зеленого и твой любимый лавандовый, что разбавляет тона, делая их живыми.
Как вы, девочки, падки на цвета. Для вас более важны оттенки, вкрапления полутонов. Именно их вы считаете верными и правильными.
Но не в этом суть. Можно и слона назвать верблюдом с хоботом, тут как посмотреть.
Кажется, я опять вырулил на тот нужный путь, по которому дорога мчит меня дальше. Я не сопротивляюсь. Да и как я могу, если он предначертан мне. Мне одному. На дорожных картах, на указателях, в толстых томах пыльных фолиантов, что стоят на полках который год. Спешу, спешу туда, где ждет моя любовь. И боюсь ответа на самый главный вопрос: ждет ли там моя любовь меня?
Я свалюсь, как снег на голову, я уверен, в самый неподходящий момент. Постучу в твою дверь, нажму на дверную ручку, в готовности услышать твои шаги. А дальше что? И даже когда ты отворишь дверь, буду ли я готов к разочарованию? Почему так? Ты спрашиваешь или же я просто уже не отличаю реальность от выдумки? Видишь, я зашел слишком глубоко в своей рефлексии. Где моя лопата, которой я рою себе могилу?
Холмы и равнины продолжают сопровождать меня. Где, ответь, где, я найду ответы на все мои вопросы? И отвечаю себе только там, где есть твоя открытая дверь. Только в том месте, наконец, произойдет то, чего я и ждал долгие годы. Только там пан или пропал. Но вместо всех остальных мне нужен только один ответ. Только один ответ, на один единственный вопрос: любишь ли ты меня, моя Диана? Клянусь, каким бы он ни был, я приму его любой.
В чем, если не в самоотверженности дело? Самоотверженности или самоотреченности. Не более, чем красивый оборот.
Ты выслушала все. Переверни еще одну страницу и будешь награждена новыми строками моих нескончаемых мыслей. Можешь ли ты принять их или все это белый шум? Зов-в-никуда. Я вообще не уверен в том, что тебе стоит узнать всю эту правду. Она слишком тяжела. Тяжела не только для тебя, но и для меня самого. Но только для того я их и пишу.
Мой желтый конверт, в котором хранятся эти письма стал почти неподъемен. И это все я? В этом весь я, к счастью или, к сожалению. Наполняю жизнь словоформами, до которых никому не дела, кроме меня самого. Но только в них спасение. Так я хотя бы что-то могу с уверенностью для себя высказать все, что гложет и умножает мою боль. Психологическая разрядка письма ни о чем в никуда. Надеюсь, спустя несколько лет мы посмеемся над некоторыми из них.