В итоге моя мука закончилась, Рита Каранкет поднялась и провозгласила, что пятнадцать минут, данные на разговор с автором истекли, и вновь поблагодарила меня. В ответ я тоже отчеканил слова благодарности за это приглашение, за возможность пообщаться с читателями и прессой, сияя все той же лживой улыбкой.
С большим облегчением я покинул кафедру, уступив свое место худощавому, низкорослому поэту с густыми бакенбардами, пышной шевелюрой черных, как уголь волос, завитых мелким бесом, и смуглой кожей явными показателями наличия в нем саббатийских кровей.
«Выдыхай, милый», зазвучал мягкий голос Тессы в моей голове. «Всё закончилось. Ты справился».
Раньше она всегда посещала такие мероприятия, сидела в первом ряду, и это придавало мне сил в те далекие дни, когда писательская карьера только начиналась, и внутри бушевал страх быть непонятым, непринятым, страх оказаться пустышкой. Тесса сидела там, глядя на меня своими бездонными зелеными глазами, и я, ловя на себе ее взгляд, преисполнялся веры в собственные силы. Так кто же мог бы осудить меня за то, что мне хотелось вновь увидеть её здесь? И я увидел, ничуть тому не удивившись, ведь и прежде представлял себе, как веду с супругой диалог.
«Справился», согласился я с ней. «С приступом тошноты».
«Не будь так строг к этим людям, Клиффорд», она стояла рядом со мной, высокая, статная, с белой кожей и изумрудными прядями волнистых волос, свободно лежащими на ее оголенных плечах. Такая красивая. Я даже ощущал сладковатый аромат её любимых духов. Так живо, четко и подробно ее образ воспроизводить мне еще не доводилось.
«Меня удивляет, почему они не видят, что моя книга дерьмо?».
«Может, потому что это не так?».
«И ты туда же?».
«Ты знаешь, что мне всегда нравилось всё, что ты пишешь».
«Да, только эту книгу ты не читала».
«Это что-то меняет?».
«Это меняет всё».
Не желая продолжать эту глупую дискуссию с самим собой, я направился к столу с закусками и вином, намереваясь утолить свой голод, ведь я ничего не ел с самого утра, а заодно сосредоточиться на чем-то другом, дав своему болезненному воображению и памяти передышку.
Тогда и появилась она. Не воображаемая, реальная девушка. Худая, стройная, лет двадцати пяти, а может, младше, с дерзкой, короткой стрижкой светлых волос, с острыми чертами лица, придающими ей сходство с хищной птицей, с проникновенным взглядом золотых глаз, облаченная в пышное красно-черное платье. Она подошла ко мне, выстукивая по полу каблучками своих лакированных красных туфель, и, прежде чем я успел отправить в рот бутерброд с утиным паштетом, произнесла:
Добрый день, мистер Марбэт. Ника Томас, она протянула мне свою худенькую, бледную ручку, к моему удивлению, почти не тронутую тем излишне ярким маникюром, что нынче в моде у подобных светских львиц Мистрейда. Эта женщина вообще не очень подходила под образ светской львицы, хотя определенно старалась ею казаться. Но что-то в ней было не так, что-то выдавало в ней совсем иную натуру. Вот только какую? Не то, чтобы мне очень хотелось это знать.
Я пожал руку, не утруждаясь представлением себя, ведь она уже и так знала моё имя и профессию, а затем откусил, наконец, свой бутерброд. Он оказался сухим и невкусным.
Приятного аппетита, пожелала мне Ника.
Спасибо, я кинул недоеденный бутерброд в урну и, взглянув на остальные закуски, решил, что они навряд ли будут лучше.
Еда здесь не очень, понимающе сказала Ника, поймав мой скептический взгляд. Зато игристое вино вполне сносно.
Действительно? я направился к столу с бутылками вина.
Признаюсь, очень рада нашей встрече, мистер Марбэт. Ника пошла следом. Когда редактор отправил меня в этот литературный кружок, я право, и не думала, что встречу здесь настоящего автора.
Настоящего? нахмурился я, наполняя свой бокал красным вином. Интересный термин. Что он означает?
Успех, что же ещё.
То есть, говоря: «Настоящий автор», вы имеете в виду «Успешный автор»? Я все правильно понял?
Я, наконец, взглянул на нее и отпил вина. Оно, и правда, оказалось неплохим. Не лучшим, конечно, и даже не средним, но, во всяком случае, куда приятнее еды.
Как-то так, Ника чуть растянула свои тонкие губки в отточенной ангельской улыбке, такой выверенной, такой естественной, что мне невольно захотелось поверить в нее. Однако, я слишком хорошо знал журналистов, чтобы доверять им.
Так зачем же этот фарс, мисс Томас? Почему сразу вот так и не сказать?
Любите прямолинейность? улыбка не сходила с ее лица.
Я лишь пожал плечами и вновь пригубил бокал.
Вы не нальете даме выпить?
Думаю, что вы отлично справитесь и своими силами.
С этими словами я пошел прочь, надеясь, что столь грубый ответ отобьет у этой юной особы всё желание установить со мною контакт. Возможно, скоро в одной из газет промелькнут слова о том, что Клиффорд Марбэт грубый, неотесанный мужлан, исписавшийся пьяница или что-то еще в этом роде, но мне было наплевать. Я всегда считал, что репутацию творца должны защищать его произведения, а не тот фальшивый образ, который он принимает, выходя на публику.
Однако, эта девушка оказалась настойчива:
Я наслышана о вас, мистер Марбэт, она вновь пошла за мной следом. О вашей нелюдимости, о вашей нелюбви к светскому обществу, которого вы стараетесь всячески избегать, о вашем волхаринском происхождении. Все это очень интригующе, надо сказать.
Не обращая на неё внимания, я остановился возле книжной полки со сборниками стихов всего мира. Выбор был огромен, но я искал определенную книгу.
Любите стихи, мистер Марбэт?
Я не ответил.
Вам какие авторы больше нравятся? Я вот никогда не могла с этим определиться. Саббатийская поэзия считается лучшей, она пропитана духом степей, по которым гуляет свободный ветер, разнося под звездами волчий вой. Но меня всегда очаровывали и волхаринские песни, не такие складные и ровные, но куда более проникновенные и холодные, как сама Волхария.
Пока она говорила я, наконец, нашел то, что искал, и снял с полки небольшую книжицу в потертой голубой обложке.
Лютер Анс, проговорила Ника, и надо сказать, удивила меня тем, что знает этого поэта. Очень мрачные стихи, не правда ли? Впрочем, как и его жизнь. Вы ведь знаете, что он состоял в секте Мары Сит и был казнен?
Знаю, кивнул я. Как и то, что кроме этого маленького сборника он не издал больше ничего. Не успел просто. А после его казни эти книги остались лишь у ценителей и коллекционеров. Его можно назвать успешным автором, как считаете, мисс Томас?
Я поднял глаза на Нику, и к моему удивлению девушка совсем не смутилась и не потерялась:
Нет, я бы так не сказала.
Значит, и настоящим автором он тоже не является? Верно?
В данном контексте нет, так же спокойно ответила Ника.
В данном контексте повторил я с ухмылкой и, отставив бокал с вином на полку, открыл книгу.
Тесса очень любила эти стихи. Она находила в них что-то неземное, космическое, что-то нереальное или попросту «не банальное», как она сама говорила.
Не считайте меня, пожалуйста, какой-то лицемеркой, мистер Марбэт. Если вам нужна истинная честность, то я назвала вас настоящим писателем лишь в надежде растопить лед.
Потешить мое эго, иначе говоря. Я листал страницы в поисках одного конкретного стихотворения.
Именно так.
Значит, вы решили, что я этакий нарцисс с раздутым эго, каждое поглаживание которого может вызвать положительную реакцию с моей стороны, и тем самым даст вам возможность получить то, чего вы хотите.
Надеюсь, я вас не обидела этим?
Нет, но поселили сомнения в вашей компетентности.
Признаюсь, мистер Марбэт, я совсем недавно в столице, и еще не научилась правилам здешнего общения авторов с прессой.
Да что вы? А так и не скажешь. Не стоит расстраиваться, госпожа Томас, уверен, что с большинством тех авторов, которых вы нарекли «настоящими», ваш метод сработает.
А вы, значит, не такой как все?
Скорее, я просто не настоящий автор.
Я, наконец, нашел нужное стихотворение и быстро пробежался по нему глазами.