Что-то помимо того, что я ничего не знала, ни об экзамене, ни о том, что ты собираешься стать целителем? По-мимо этого все прекрасно! я фыркнула, присаживаясь на подлокотник. Ничего не хочешь сказать?
Фира нахмурилась, когда Диля с визгом выскользнула в коридор, плотно закрыв за собой дверь, воздух становился вязким. И дело было даже не в повисшем напряжении, терпкость ощущалась и на языке.
Ты ждёшь от меня извинений? Да, прости, я должна была тебе сказать, но и ты не лучше! Почему у меня не должно быть от тебя тайн, если от меня у тебя куча секретов! Я бы сказала, ты один большой секрет! заявила она, скрещивая руки на груди. В полутьме ее тёплые карие, медово коричные, глаза стали полностью чёрными.
Ты меня таким образом называешь?! вскакивая, я не сдержала удивления, выдавая его и жестами, и голосом.
Чего ты удивляешься? Когда в последний раз у тебя не было от меня тайн? Лет в шестнадцать?
Сначала, ты сбегаешь из дома в общежитие, видите ли, с кучей народа ей комфортнее, чем с семьёй. Может, ты вообще не воспринимаешь нас как семью!? она сделала несколько шагов ко мне. Я не сдвинулась с места. Глаз задергался от такого заявления.
Не переиначивай мои действия! Вы для меня самые близкие люди! ноги сами двинулись вперёд, пока мы не оказались стоя вплотную к друг-другу.
Хоть я и была выше Фиры минимум на голову, сейчас мне казалось, будто подруга глядя снизу-вверх, превратилась если и не в тигра, то в дикую кошку, так точно, еще немного и рыжие волосы встанут дыбом. Ее губы извернулись в полуулыбке, в полу оскале.
Конечно, теперь то я знаю, что ты просто сбегала на свои дурацкие бои, которые для тебя оказались важнее «самых близких людей»! ее голос сорвался на крик. Знаешь, ничего удивительного, что ты так с нами. Ты ведь ненавидишь людей! Прикрываешься ненавистью к власти, но правда в том, что ты презираешь всех! Я вижу, как ты смотришь на людей, будто на насекомых, ты считаешь всех остальных хуже себя? Конечно, зачем мисс исключительности быть, как все?! Знаешь, кто ты? Неблагодарная дрянь!
Пылающие гневом глаза не принадлежали моей лучшей подруге, юной невинной девочке. Ее больше не было, и этой девочки, вдруг повзрослевшей, ни наших былых отношений. Никогда еще мы не срывались на обвинения, а последние слова били не хуже пощечины.
«Неблагодарная дрянь»? тихо повторила я, глядя, как сужаются зрачки в чужих глазах в понимании. Покачав головой, я с печальной улыбкой наблюдала, как Фира отскакивает от меня словно ошпаренная. Переизбыток магии в воздухе действовал опьяняюще, а что у трезвого на уме, у трезвого на языке. И ты правда думаешь, что если бы я не сбегала в общежитие, этот разговор не произошёл. Что-то подсказывает, мы бы его ускорили, Фира.
Я обошла девушку, которая была мне как родная сестра, стараясь не оборачиваться, стараясь не смотреть на нее, на это, наверняка проклинающее собственные слова, лицо. В мою спину неожиданно прилетел вопрос:
Куда ты?
Туда, где мне самое место. Я ведь не заслуживаю находиться в обществе, так? Ты права, я настоящая дрянь.
***
Обняв себя руками, я разложилась на гимнастическом стареньком мате, чувствуя ужасный холод. Все внутри скрежетало от ужасного чувства потерянности и пустоты. Обида больше не горела яростным огнём, потухнув она уступила тоске. На правду не обижаются.
Я ведь правда думаю только о себе и о собственной справедливости, и только. Разве меня волнует, что преступность сократилась, благодаря разделению, так, что полиция расслабилась и даже неопытная девчонка может причинить множество проблем? Разве волнует, что образование стало более доступным? Разве волнует, что власти избавляются от насилия?
Нет. Не волнует.
Волнует, что правительство просто разделило общество, раз ему так захотелось! Волнует, что семьи разделились, что дети остались сиротами! Но еще сильнее меня волнует, что меня разделили с отцом.
Эгоизм? Да, меня волнует только собственное окружение. Делает ли это меня неблагодарным циником, с возвышенным чувством собственной важности. Да, делает.
«Но какая разница? Груз вины не должен волновать, на пути к высшей цели. Средства и чувства не важны!» шёпот доносился от куда-то с затылка, и я согласилась с ним, чувствуя как от холода горят конечности, полностью завёрнутые в одеяло, и только лицо пылает от дорожек слез. Толи от жалости к себе, толи из ненависти
«Находить союзников»
Яркая, когда-то, наверное, вывеска сейчас горела тускло жёлтым цветом. "Последний колдун» выглядел необычно, для места где проходят подпольных бои. Начиная с экстерьера, странным, сбивающим с толку фасадом, почему-то обмазанным синей краской неаккуратно неоновой полосой, заканчивая растениями, пальмами, растущими в двух ассиметричных горшках друг на против друга. Будто тут не били морды по пьяни, а обсуждали эксцентричное искусство и модный парфюм. Подозрения развеялись, стоило переступить порог, наступая на скрипучие доски, тут же вспоминая неприятный опыт с гнилой древесиной: вонь стояла знатная. Пот и алкоголь были меньшими из проблем, и даже крепкий табачный дым не перебивал странный дурман. Видно курили здесь дурь, по мозгам бьющую сильнее, обычных сигарет.
Взгляд быстро вцепился в сцену, и я уже было решила, что на импровизированном ринге, отдельном одной только чёрной лентой, бьются петухи, ну в крайнем случае, собаки, места, даже для них было слишком мало. Мысль эта усилилась от вида интерьера. Уже напившиеся люди кочевали из одного места в другое, в них не было ничего удивительного, но вот круглые ярко голубые столы с зонтиками в центре казались чистым безумием. Я сделала пару шагов, углубляясь внутрь, как почувствовала странное ощущение под ногами, с удивлением замечая песок на полу. Чувство, будто меня как следует обманули, прошибло до костей со скрежетом зубов.
«Сама виновата, не нужно было доверять случайно забытым бумажкам!» подумала я, проклиная и бывшего тренера и ее вместительный характер, как ощутила появление еще какого-то запаха. Запахло приправой, отдающей перцем. Паприка.
На сцене появился мужчина, в котором без проблем узнавался фолк, размером раза в полтора больше его сородичей, как в ширину, как и в высоту. И пахло от него по-другому, ни стерильно, а именно что острой приправой. Стоило ему взойти на сцену, как я села за столик, где сидели две женщины, лет сорока, наименее пьяные из всех остальных компаний.
Добрый вечер, дорогие дамы! Надеюсь вы готовы встретить наших сегодняшних звёзд? вдруг произнес фолк, ослепляя всех белоснежной улыбкой. Зрительский радостный гул послужил достойным ответом. Тогда приготовьтесь делать ставки, мадам!
От удивления мои брови комично приподнялись, заставив соседок по столу рассмеяться.
Челюсть подбери. Ишь, смотри, как поплыла! произнесла одна из них, опрокидывая в себя рюмку чего-то крепкого.
Вторая подхватила:
Ничего удивительного! Черт побери систему. Вот что за поколение растёт? Скоро девочки от нечего делать, начнут друг с другом
Они уже, Сара, они уже! и обе снова заржали.
Я переместилась с одного места на другое, оказываясь по-ближе к женщинам, пьяным, но пока еще связывающим слова в предложения, замечая, что не так уж и сильно от них пахнет перегаром. Фруктовые духи сбивали вонючий душок.
Простите, я никогда не видела таких фолков опустив глаза, призналась я, но вызвала еще порцию смешком, уже сомневаясь, что договориться о чем-то с ними у меня получится.
Каких «таких»? Тех, которые не задохлики? Ну а чего ты хотела? Спасибо Кассандре, хоть глазам приятно, сказала та, которая Сара, заправив короткую светлую прядь за ухо.
Расспрос закончился, можно сказать даже не начавшись, с появлением грохота, доносившегося со сцены. Из под земли, будто на лифте, выехала, нет, выехал мужчина, фолк в облегающем тело ярком костюме, под овации и свист.
Ох-хо-хо! Ты посмотри я вижу его посвистывая прокомментировала женщина со стрижкой под ноль. Мне пришлось использовать всю силу воли, чтобы не скривиться. Взрослые люди