Пришёл вояка.
Закругляйтесь, холодно сказал он.
Один из парней довольно улыбнулся, другой же яростно колотил, прыгай от одной живой груше к другой.
Довольно! крикнул вояка.
Парень с ненавистью взглянул на вояку, но через мгновенье опустил голову.
Вы свободны. А вы первое, что надо уметь, это стоять. Будь вы воином или трудягой, стоять надо уметь. А когда упадёшь, помнить, что будет больно. Я, Жерор, мы будем видеться каждый день. А теперь отдыхайте.
Мальчишки повалились в кучу, прерывисто дыша. Но рыжеволосый остался стоять.
На следующий день пришёл великан. Мальчик в том же состоянии, но мир уже не заглушённый. Великан подхватил мальчика и унёс. Переходной коридор прямой, как линейка, и тёмный, как ночь.
Комната тянется, как резинка, везде стоят столы со светильниками и ограждениями в виде клеёнки.
Великан положил мальчика на стол, ремнями закрепил конечности и голову. Подошёл Доктор в белом халате и маске. Видны лишь полубезумные глаза.
Риктор, давно не виделись, сказал Доктор, рывками вздыхая между словами. Неужели ты взялся за старое ну да ладно. Давай посмотрим открой рот. Посмотри-ка, какие зубы, длинные, заострённые, белые неестественный цвет. Странно как они не мешают говорить. Как твоё имя?
У него нет имени, сказал великан.
Есть, против воли, на злобу, ответил мальчик.
Нет.
У меня есть имя! Меня Ре-н-аром я, Ренар.
Великан долго смотрел мальчику в глаза, пока не кивнул.
Так, продолжил осмотр Доктор, ну больше ничего интересного нет волосы только. Для этих краёв не совсем редкие очень. А так, всё в порядке. Можете, как говорится, ломать. Ха-ха-ха.
Что с клыками? Вырвать? с равнодушием спросил великан.
Мммм я бы этого не делал. В конце концов, коту тоже нельзя выдирать усы. Ха-ха-ха.
Функциональность?
Да всё в порядке. Он с рождения с ними. Привык уже. Других же не знает. Ха-ха-ха. Ладно да с ними даже лучше, оружия больше. Ха-ха.
Доктор черканул по руке мальчишка ножом, в чашу потекла бордовая жидкость.
Хм на варенье похоже, так бы и слезал. Ха-ха-ха, Доктор накапал в чашу воняющей жидкости. Забурлило, пошли розовые пузырьки. Хм странно. Очень странно. Я такое в первый раз вижу. Думаю, его чем-то пихали, чем-то новым. Пока мне неизвестным. Ведь алхимия не стоит на месте! Эх, вот бы мне людей побольше, да приборов я бы тогда
Что с телом? спросил великан, рывком повернув голову к Доктору.
Да в порядке всё. На поверхностное выявление признаков нет. Вскрывать надо. Ха-ха-ха. Кровь только думаю, будет небольшие эффекты. Незнакомые нам. Лучше поменьше вводить препараты. Мммм лучше вообще не вводить, пока я не найду ммм похожую кровь или эффекты, дающую такую кровь, Доктор понюхал содержимое чаши, краешек языка проник в бурлящую жидкость. Мн-мн-мн хм А что насчёт Крейта? Он кастрацию предлагал. Я инструменты уже приготовил. Ха-ха-ха. У-аха-ха. Ууууу. Ядрёная, Доктор отхлебнул пол чаши.
Фовон против.
Ммм, а жаль.
Великан отнёс мальчика обратно, в клетку.
Я убью тебя, тихо сказал мальчик.
Риктор смотрел минуту на безэмоциональное лицо мальчика, пока не кивнул.
Ночами было холодно, сквозняк гулял по тёмным коридорам, как полноправный хозяин. Сырость скапливалась в углах, на стенках. Мальчишек подвешивали к стене вверх ногами, избивали, но рыжеволосый не обращал внимания ни на что, кроме своего внутреннего мира.
Время остановилось. Когда окружение перестаёт меняться, а темнота скрывает неизвестность, начинаешь думать, что попал в вязкий временной клубок, который никогда не распутается. Когда вместо живых, добрых звуков слышишь стоны, хрип, плач, маленькие молитвы, а тело ломит от одной позы, перестаёшь воспринимать время. Наверное, это ад.
Факельщик прошёлся, стуча по клеткам.
Время жрать!
Брали по двое ребят. На поле ставили два столба с крюками в круге, создавая арену. На мальчишек одевали железный ошейник, а цепь прикрепляли к столбам. В центр клали кусок чёрствого хлеба.
За боем смотрел только Жерор, медленно расхаживая, держась за подбородок. Никаких правил, всё, на что способна фантазия мальчиков. Кто-то не двигался с места, смотрел, как затравленно едят. Через несколько таких приёмов пищи он, обессиленный, с больным, гудящим телом, срывался на привыкшего к лёгкой победе противника. Кто-то просто медленно хирел, не принимая боя. Таких уводили, и их больше не видели. Кто-то дрался за плохую еду, как безумный зверь, до потери сознания, до оторванного уха и дальше. Рыжеволосый мальчик относился ко вторым.
Воду же давали в обилии. Сбрасывали десяток ребят в крутящийся бассейн с мутной водой. Мальчики захлёбывались, кричали, кто-то не умел плавать. Их старались поддерживать, такие же мальчики, кто подобрее и сострадательнее, но многие тонули.
Вопить, орать, захлёбываться слезами в клетках разрешалось, что и делали слабые духом. Дикий холод скукоживал мысли, кожа становилась гусиной, ломающееся от одного положения тело переставало ощущаться.
Когда поголовье сократилось, когда в темноте стали раздаваться лишь редкие вдохи. Разбитые, еле державшиеся живые останки перевели в чистую, светлую комнату с мягкими, опрятными кроватями. Глаза, привыкшие к кромешной тьме, где виднелись лишь очертания, восприняли свет, как зло. Зрачки не захотели расширяться.
Еда поменялась на бульон с кусочками овощей и серую кашу. Воду давали в ограниченном количестве и по расписанию. Физические упражнения были каждый день и проходили по несколько часов без передышки. Они выпытывали страхи и применяли их, чтобы сломать грань. Кидали в яму со змеями, оставляли в темноте наедине со скрежетом, затаскивали на высоту, засовывали в клетку с пауками. Они делали многое, чтобы поломать психические границы вырастающего мира ребёнка.
Многие дети ещё помнили родителей. Они кричали и молились, чтобы их спасли, вернули обратно. Захлёбывались в слюнях и соплях, вопили до дрожи тела. Но проведя в истерике несколько часов, поняли, что это не поможет. Что ни мама, ни папа не придут, не вытащат на свет солнца. Опустошённость заползла в голову. Оставался один путь.
Жерор вошёл громко ботая в длинную комнату с плоскими светильниками на потолке. В два ряда кресла с мальчиками, за кожаными спинками мужики в чёрных масках и с прозрачным пакетом в руках.
Забудьте о сожалении, здесь это не работает, сказал Жерор, шагая взад-вперёд. Вы выжили не потому что сильные, а потому что дикие, необузданные. Вот такие нам нужны. Готовые съесть соседа, если это спасёт шкуру. Вторая задача: дышать. Надо растянуть полученный воздух на пять минут. Ну, а кто не сможетумрёт.
Мужики накинули пакеты на головы и затянули, мальчики глядели сквозь прозрачную плёнку на свет длинных светильников, на чёрные маски.
Рыжеволосый мальчик закрыл глаза, сосредоточил внимание на дыхании. Нужно успокоить сердце и лёгкие, не паниковать, вдохи сделать малыми, медленными, как улитки. А теперь подумать о хорошем, добром, светлом. Он даже косо улыбнулся.
На третьей минуте дыхание стало горячим, как пар. Кислорода в воздухе осталась капля. Лёгкие рвутся сделать больше вдохов, мозг понял, что смерть близка. Мальчик пытался уговорить серого успокоиться, но получилось плохо. Последнюю минуту он провёл с глубоким вдохом в груди и гудением в ушах, когда пакет сняли, взор мутно глядел наверх. Постепенно шум стих, и обыденные звуки заиграли красками.
По соседству расслабленное тело с пеной у рта. Не вытерпело несколько. Жерор деловито оглядел трупы.
Дыхание: это всё. Вы можете не есть, не пить, можете терять кровь, но без воздуха вы никто. Куча мяса и костей. Надо укреплять корни, а не кончики веток. Усил
Лысый, безбровый мальчик, считавшийся трупом, закашлялся, дико всосал воздух. Жерор повернул голову в сторону шума, глаза строго загорелись, увидев мальчишку, хищно улыбнулся.
Имя?
Мальчик быстро задышал, глаза испуганно посмотрели на Жерора.
Баз-зиль
Не знаю, разум ли решил, что помирать рано или ты решил не покидать нас, но оттуда мало кто возвращается. И ещё меньше тех, кому это надо.
В течение трёх дней кожа обрабатывали чёрной жидкостью, похожей на дёготь. Кожа горела после каждой обработки и краснела. Она потеряла гладкость, чувствительность и посмуглела, но у рыжеволосого цвет остался прежним. Осязание осталось лишь на внутренних сторонах ладоней, кончиках пальцев, шеи, губах.