Лихолов и коментай Иржис мгновенно подружились. Два бывалых вояки сразу же почувствовали родство и легко нашли общий язык. Они с удовольствием обменивались опытом, рассказывали друг другу свои любимые приемы, хвастались победами и подвигами. Иржис сводил гостей в святая святых на арену, посмотреть на дрессировку белых медведей. Даже опытному воину Лихолову жутко было стоять рядом с этими громадинами, особенно, когда те издавали раздирающий рык. Интересно с ними было и остальным восточинцам, и Славагору. Всем, кроме Ратибора, на которого невыносимо давило затянувшееся ожидание. Однако нужно же было как-то коротать время в гостях у Заполярцев. По городу на морозе особо не нагуляешься. Развлечений почти никаких не имелось: ни тебе веселых девиц, ни королевских пиров с едва одетыми танцовщицами, ни шумных трактиров Местные молодухи не шатались без дела по улицам, а все трудились в своих снежных хижинах. И подступиться к ним не было ни единой возможности. Северяне были трудягами, простыми и скромными, зато усердными в своих делах. Такими людей сделал вечный холод. Им некогда было бездельничать. Они не могли позволить себе охмелеть до одурения и уснуть где-то во дворе. Не могли угуливаться на свиданиях или сбегать из дому ночью. Мороз строго воспитывал своих детей и безжалостно казнил за любую провинность. Перегуляешь обморозишь руки-ноги да замучаешься лечиться. Так что общительного командира Иржиса восточинцы воспринимали, как большую удачу и то и дело наведывались в его каменную крепость.
Однажды по дороге назад в свои покои Лихолов остановился возле одного из снежных строений. Оттуда доносился незнакомый ритмичный звук. Казалось, что кто-то плохо настроил домру и играл всего на одной струне. Увлеченный любопытством, Странник осторожно отворил дверь и шагнул внутрь. Потребовалось несколько мгновений, чтобы привыкнуть к полумраку этого помещения, но, когда зрение вернулось в полную силу, стало очевидно, что Лихолов оказался где-то вроде храма. Пол, устланный коврами, местами приютил нескольких верующих. Они сидели, сложив чудным образом ноги и прижав ладони к груди. Жрец разместился на небольшом помосте это оттуда издавались те самые звуки. Только игралось вовсе не на домре. Северянин держал во рту плохо различимый маленький инструмент и пальцами подергивал его. Вибрация струны выдавала до того причудливую музыку, что создавалось ощущение волшебства. «Пяум-пяум-пяум» звучала мелодия. В храме горела чаша с маслом, и свет огня хорошо подчеркивал каменное изваяние за спиной у жреца. Это была женщина, держащая в руках шар.
Почему ты не проходишь дальше? спросил его голос бесконечности.
Здравствуй, Сохви, поклонился Лихолов. Просто вижу, что здесь принято сидеть, склонившись А я не готов преклониться перед незнакомым изваянием.
Это статуя Ракаштаятар, шепотом пояснила Сохви. Она Предвечная и Пречистая Повелительница Света. Матерь неба и земли. Та, что рассыпала когда-то по ледяному морю жизни островки спасительного света, и ждет, когда ее дети, люди, однажды выберутся из мирской суеты по этим островкам и вернутся к Ней, домой, в обитель любви.
Что она держит в руках? Какой-то шар.
Зеленую твердь. Ты можешь подойти поближе и разглядеть все сам. Не бойся.
Но я не готов склоняться перед ней. Разве прямой поступью и праздным любопытством я не оскорблю вашу Повелительницу Света?
Сохви улыбнулась, обнаруживая дырки вместо зубов:
Если человек плюет в небо, кого он прежде всего оскорбляет? Собственный плевок вернется на его же лоб. А небу будет все равно с того. Ты не оскорбишь Ракаштаятар любопытством. Она любит и принимает тех, в ком горит интерес. Заходи, сиди, слушай игру варгана. Никто от тебя ничего не ждет.
Лихолов дернулся было уйти, но что-то задержало его. Какое-то странное чувство покоя, давно потерянное, забытое, как детская сказка, вдруг обняло за плечи. «Никто от тебя ничего не ждет». Было ясно: покой живет здесь, в храме. Выйди на улицу и он быстро выветрится из тебя. И Странник покорно сел в дальнем темном углу и просто слушал бренчание варгана. Смотрел, как приходили в храм верующие, жертвовали в чашу масло и о чем-то молились. А потом уносили с собой в душе надежду и умиротворение.
«Помоги, и я буду служить тебе!» вдруг вспомнилось Лихолову. Обещание, после которого вдруг явилось там, в пещере, нежданное спасение Искренней ли была та клятва? Или Арислав дал ее просто от страха? И слова ли спасли жизнь? Или совпадение? Как расценивать произошедшее? Что-то крутилось и вертелось внутри. Но доставать это нечто на поверхность было слишком страшно Вдруг мир все же устроен не так, как раньше представлялось Лихолову? А, скорее, так, как назидал Велимудр? Где она, истина? Обещание служить Судьбе. Оно все же дано. И вслух, громко, от всего сердца. Как со всем с этим быть?
Когда Лихолов вышел из храма, безмятежность стала мягко и сонно улетучиваться с каждым шагом. Назавтра он зашел туда вновь. И отныне ходил каждый день. Сам не зная, зачем, просто там ему было странным образом хорошо
Меж тем, дни тянулись один за другим, но ничего важного не происходило. Ратибору начало казаться, что бесконечная белизна местных ландшафтов уже сводит с ума. Вся эта ледяная безмятежность казалась сущей бессмыслицей, когда там, дома, назревает гроза. Бесконечные советы вождей, на которые его зачем-то зазывали, каждый раз дарили надежду: ну вот, сейчас, наконец, эти медлительные северяне договорятся обо всех своих делах и примут-таки решение! Но каждый раз заполярцы будто издевались. Отвлекались на какие-то распри и споры о своих территориях, о подчинении тех или иных воинских отрядов, о торговле Бедняга Тармо, которого так и приставили к Ратибору переводчиком, в такие мгновения просто уставал пояснять принцу суть всех этих дрязг, махал рукой, мол, «тебе это неважно», и замолкал.
Бесконечность. Какая она? Это бескрайние белые просторы, где чужаку каждая новая лощина видится такой же, как предыдущая и захочешь не отличишь. Где ветер не находит себе уютного места, и от того мечется и мечется по земле, да воет и воет за дверью. Бесконечность это когда день перепутан с ночью, и светло лишь небольшую часть времени, а потом слишком ранние сумерки перетекают во мрак, оттуда лениво выползают в слишком поздний рассвет. Бесконечность, это скудность звуков. Когда ты слышишь только вьюгу и больше НИЧЕГО. Будто бы старая седая хозяйка ветров поглотила все остальные мелодии мира. И нет больше ни пения птиц, ни рычания зверей, ни колыхания воды. Только один нескончаемый вой сквозняков, а то и вовсе тишина. Бездонная, глупая, тоскливая тишина. Она, как смерть беспощадная и всеобъемлющая Бесконечная
Ратибора мучали кошмары. По ночам ему снился Северный Лес. Ему виделось, как бродячие туманы уничтожают его народ. Как отец-король ничего не готовит к войне. Снилось, будто уже пришла оттепель, а Ратибор еще в Заполярье. Враг сокрушает Багрянец и свободно шагает вглубь Востока: разоряет деревни, добирается до Рассветника Когда принц просыпался, ему продолжали слышаться крики страдающих людей. Еще чудился где-то во мраке образ человека в черном капюшоне, который терзает людей на своем алтаре. Ратибор задыхался. С каждой ночью сны приходили все более ужасные. И пробуждался он тревожнее и тревожнее день ото дня.
Нескончаемое бессмысленное ожидание изнуряло и сводило с ума. И в какой-то день окончательно взбесило Ратибора. Принц потерял всяческое терпение. Рано утром в очередной бессмысленный пустой день, принц повелел немедля собраться на тайный совет. В этот ранний час Тармо как раз еще не пришел к странникам. Так что мешать было некому.
Я теряю уверенность, что мы прибыли сюда не напрасно, заявил он восточинцам. Нам надо решить. Доколе еще мы будем ждать? Ведь Аапи явно не очень рвется к нам в помощники! Вполне может статься так, что мы зазря проторчим тут всю осень, а потом получим отказ.
Тогда северяне оставят нас тут навеки своими пленниками, ответил Яговин.
А суровой зимой нам, людям нездешним, сбежать отсюда будет никак невозможно, покачал головой Лихолов.