Ратибор резко выпустил ведуна из своей хватки, так, что тот едва устоял на ногах.
Хотя здесь вашу речь мало кто понимает Но все же Положение не столь эм безмятежность, чтобы, понимаете
Мы поняли! Рявкнул Ратибор.
Принц, отвлек его Лихолов, вклиниваясь плечом между Тармо и Ратибором. Не мучай парня, лучше узри во всем большое благо.
Какое еще благо, принц Арислав? оскалился Ратибор. Я шел сюда, рискуя жизнью! Я потерял по дороге половину отряда и могу лишиться собственной свободы ради помощи короля, который собственных подданных-то удержать в узде толком не может! Чем же он тогда поможет на большой войне? И теперь-то уж точно понятно, почему ему неохота было нас поддержать. Аапи самому нужны воины здесь, при своем дворце!
Благо все же есть, принц, спокойно продолжал Лихолов. Раз в Заполярье военная сумятица, то у них, действительно, должна быть на цепи боеспособная армия! Разве не это важно для нас нынче?
Ратибор резко выдохнул и отвернулся к фьорду. Все в нем бурлило, но наследный принц не мог, не имел права поддаваться чувствам. Тоска по погибшим солдатам, страх грядущего, уязвленная гордость от поведения Аапи все это должно было отступить перед трезвым разумом. Иначе никакой он не принц
Веди нас смотреть на вашу армию, произнес Ратибор, сдерживая гнев, и покосился на Тармо.
А тому не пришлось повторять дважды.
ГЛАВА 5. РАВНОВЕСИЕ СЕВЕРА
«Бродит по миру старуха Унынье. Косматая дохлая ведьма. Не давайся ей в руки, не гляди ей в глаза, не слушай ее песен. Тот, кто смотрит на свет вверху себя, тот старуху Унынье перешагнет и не заметит».
Талмуд Светославия
Ожидание угнетало. Как суровые льды сковали Заполярье, так мерещилось странникам, что и их жизни скованы здесь, на севере. Сроки ожидания в одну седмицу давно вышли. Скоро стало понятно, что северяне не любили спешить. Ни в своих поступках, ни в решениях.
Сначала на совет не успели вовремя явиться вожди всех племен и наместники всех важных городов. С тех пор, как Аапи бросил по северу призывный клич, прошло почти десять дней и только тогда совет, наконец, состоялся. Но он ничем не закончился. Бесчисленные внутренние дрязги, споры и прения то и дело отвлекали власть имущих от самого важного вопроса. Ратибора заставляли приходить на бесконечные собрания и что-то рассказывать: то о положении дел на Большой Земле, то о готовности к войне Северного Леса, то об увиденном войске Тивильчицев В большой снежной зале под куполом из ребер немыслимо огромного кита усаживались несколько десятков мужей, и каждый день разводили споры, конца и края которым не было видно.
Ратибор понемногу терял терпение, когда все эти люди, наделенные властью вершить судьбы, тратили бесценное время на свои внутренние интриги и приумножение личного влияния в это время Восток медленно умирал! Каждый лишний день на чужбине лишал Северный Лес своего главнокомандующего. Ратибор думал о том, что сейчас он мог бы носиться молнией между Рассветником и Багрянцем, готовить армию, подгонять оружейных мастеров, собирать добровольцев-жрецов готовить свой народ к войне. А вместо этого он просиживал штаны и наблюдал за чужими дрязгами!
Единственное, что хоть немного успокаивало обстоятельство, что заполярская армия выглядела действительно стоящим союзником. Не очень многочисленное, но могущественное войско. Здешние ратники были организованы совершенно особым образом и очень отличались и от восточинцев, и от тивильчицев. Например, в Северном Лесу воином мог стать любой, славно прошедший обучение у своего наставника. Восточный кметь мог отслужить какой-то срок, а потом уйти обратно в свою деревню на спокойную жизнь, мог иметь жену и детей. В Заполярье же солдаты отбирались из семей навсегда. Они составляли особую прослойку в местном народе и больше напоминали аскетов-отшельников, чем обычных вояк. Эти мужчины попадали в отдельные казармы, если не сказать храмы. С пяти лет или взрослыми, а потом оставались там до кончины. Все свое время они отдавали боевым тренировкам или духовным трудам. У воинов оставалась некая связь со своей семьей матерями, отцами, сестрами и братьями. Они могли изредка навещать их, помогать в бедах и разделять с родными общие праздники, но не имели права устраивать свою семью, так как всецело отдавались воинскому служению.
Когда Ратибор со спутниками впервые увидели дома заполярских солдат они были поражены особым духом, царившим там. В отличие от всех остальных построек Заполярцев, это представляли собой особые крепости из булыжников, чтобы впитывать душой непобедимость камня. Весьма скромные на вид, но с таким неповторимым настроением внутри, что и описать-то толком невозможно Чего только стоили кривые полы в тренировочных залах! Все подножье было испещрено ямами и трещинами от того, что воины десятилетиями тренировали здесь свою силу. Удар за ударом, шаг за шагом до блеска, до трещин в полу Так, что даже суровые булыжники изменяли потихоньку свою форму, уступая натиску человека. Этот кривой каменный наст производил глубочайшее впечатление. Лихолов, осматривая эти залы, буквально чувствовал, как все здесь наполнено силой, и даже воздух казался каким-то воинственным.
А какой порядок и чистота царили в доме воинов оставалось только изумляться! Несколько раз странников пустили посмотреть на занятия молодых воинов. Лихолов даже вызвался на дружеский поединок с одним из заполярцев.
Тарке такой титул носил соперник Арислава. Это означало «главный, избранный, старший» из воинов-учеников. Лихолов уже давно мнил себя опытным воителем, от чего обычно боролся с людьми немного вяло. Он определял сильные и слабые стороны нападающего уже по одной походке, по осанке, по первому взмаху атакующей руки. Но молодой заполярец выдавал такие боевые приемы, которых Странник и не видал ранее. Его не удалось быстро пропустить мимо, а потом ловко схватить за запястье, заставив таким образом согнуться под натиском адской боли. Не получилось обхитрить и бухнуть наземь. Потом не удалось ловко подсечь под ноги и взять в цепкий захват. Тарке будто прыгал по воздуху и извивался как змея, уходил от захватов, выпрыгивал из подножек, буквально переворачиваясь в воздухе. То, что Лихолову казалось почти беспроигрышным приемом, не улавливало и не захватывало этого непредсказуемого противника.
Но парень, конечно, весьма оплошал в том, что рискнул напасть первым и так тут же показал Лихолову все свои силы. Гордыня недопустимый порок для воина. Оплошность, которая может стоить жизни. Когда борцу настолько хочется показать всю красоту своего мастерства, он очень быстро выдает сам себя. Арислав смекнул, что заполярец невероятно ловко управляется с собственным весом, быстро двигается, юрко выкручивается и стремится выдать завораживающие акробатические трюки. И эта-то наблюдательность помогла Лихолову в итоге одолеть соперника. Странник даже позволил пару раз дать себе в нос, зато все-таки дождался от соперника очередного красивого финта и не позволил ему завершить все ровно да складно. Вовремя схватил за неочевидную зону, рванул юнца за шкирку, подобно щенку, и повалил на жесткий пол так, что чуть дух не вышиб. Даже стыдно как-то стало, что ему, более взрослому и опытному воину, не удалось разделаться с тарке ласково и бережно Все-таки тем, кто выше по статусу, полагается беречь и жалеть младших. А любые суровые ответы и наказания говорят лишь о собственной слабости. Однако, к удивлению Лихолова, заполярец смог уже в полете вывернуться. Парня все равно прилично шарахнуло о булыжник, но ни голова, ни спина сильно не пострадали. Так дружеская схватка закончилась победой Лихолова, но Ариславу казалось, что даже воздух в комнате вспотел от усилий. От того-то он и сказал Ратибору, утирая лоб:
Если таково мастерство всех заполярских воинов то мы все сделали верно! Один такой боец стоит пяти тивильческих головорезов. Те сильнее, но вряд ли столь же ловки и непредсказуемы!
Истинное мастерство боя несовместимо со злобой и алчностью, переводил Тармо гордый ответ принимавшего их старшего воина. Коментай, как звали здесь старших командиров, выглядел типичным заполярцем: мужчина невысокого роста, беловолосый и с раскосыми глазами. Только с очень ровной осанкой и строгим лицом.