Ты сказал сейчас про пять кругов, но тогда армия была собрана не столько людьми.
Легенды о Завете не любят упоминать этот тонкий момент.
Да, то были гнилые боги, решившие восстать против самой Матери-Иторы.
Проиграй они тогда, всё именовалось бы Харудской войной.
То есть Столпы Завета, выходит, разрушили в ту пору союз, который вели существа достаточно сильные, чтобы противостоять Врагу. Союз, который бы дал бы нам сегодня хоть какую-то надежду.
Возможно. Возможно, если бы Ксанд не исцелил извращённый гнилыми богами Подарок, сейчас те стали бы достаточно могучи, чтобы отбиться в битве даже с самим Врагом. Вопрос лишь в том, не стало бы человечество к сему моменту армией безмозглых рабов, ведомых в качестве хозяев ослепшими призраками? Так ли ценна была бы в таком случае возможная победа?
Леди Дженна нахмурилась, но смолчала.
Светские власти, особенно в Восточной Тиссали, всегда были на ножах с церковниками, предпочитая вообще не лезть в эти религиозные догмы. А уж грязному шаману из-за Стены и вовсе не судьба здесь никого переубедить.
Но я знаю, кто нас рассудит.
Мы вроде и не спорили ни о чём.
Он ухмыльнулся.
Ты понимаешь меня, моя леди. Университет Тиссали не чета маркийскому, но уж что есть.
Она в ответ вскинула брови.
Что тебе жирные монахи?
Я знаю, они наблюдают за небом. Невесть что они там ищут, но если харудские разведчики не перепили пьяного молока, то их рассказы можно подтвердить, два болида в небе что может быть достовернее. Ко всему, у тебя будет лишний резон для посольства.
Вот уж не ожидала.
От дикаря проявленного уважения к учёным мужам?
Ты повторяешься, мастер Шейл. И дикарь из тебя неважный.
Нарочитый поклон в ответ.
Благодарствую, моя госпожа.
А ну как звездочёты ничего такого не видели?
То быть посему, забудь обо всём, что я тут наговорил.
Если бы ему хоть на толику верилось, что грозные предзнаменования возможно как-то отмести или обратить. Если бы так.
Но помни, моя госпожа, если после моего отбытия ты вдруг узришь среди бела дня небеса, почерневшие с заката без единой тучки, умоляю, не теряй ни трёшки, садись с детьми в карету и беги отсюда прочь.
Куда же мне бежать?
На восток, и пусть тебя там ждёт готовый к отплытию корабль.
А по морю куда?
Всё так же на восток, к самым дальним островам.
В предусмотрительно замкнутый на щеколду дверной проём отчётливо поскреблись. Любопытно, давно ли они там подслушивают?
Госпожа?
Леди Дженна нахмурилась. Можно хотя бы раз в жизни
Кто там!
И побольше металла в голосе.
Госпожа, служки прибежали снизу, сказывают, Наместник явился, в воротину колотит, аудиенции требует, неотложный вопрос. Спасу нет!
Леди Дженна тут же выскочила из постели за ширму.
Внутрь не пускать! Пущай снаружи ожидает. Слыхала, чего говорю?
В точности, госпожа!
Быстрые шаги с дробным топотом послушно унеслись прочь. Надо и мастеру Шейлу трогаться в путь.
Мне пора.
Подожди, зашнуруешь меня.
Ну как тут не улыбнуться. Леди Дженна в такие мгновения надевала на себя сердитое выражение предельной озабоченности. Что-то она такое уже планировала, какие-то очередные свои хитрости. Ему доставляло отдельное удовольствие, что с ним она никогда не играла в политику и не пыталась крутить ему причинное место.
Покуда она ворочалась, получше устраиваясь в своей широкополой котте под стёганый жилет, ему оставалось только наслаждаться последними мгновениями близости.
Его леди Дженна, тёплая, осязаемая, живая, ещё была в его объятиях. Но миг спустя она исчезнет.
Надо бы ей уточнить, что ему нельзя оставаться даже до завтра, что он уж этим утром двинется в путь, покуда за спиной ещё только прозревает прохладная весенняя Кзарра.
Но нет. Она его вновь попробует удержать, а ему и так непросто от этих расставаний.
Пусть будет так.
Леди Дженна обернулась кругом перед большим туалетным зеркалом, обернулась:
Ну как я? Не похожа на безумную вдовушку, проведшую ночь в объятиях харудского бродяги с тёмным прошлым?
Ничуть нет, моя леди. Ты прекрасна и строга. Как те статуи в тронном зале.
Дурак.
Ему осталось натужно рассмеяться.
Дурак и шут. Побегу, а то Наместник чего доброго мне ворота вынесет.
Выпорешь его тогда на конюшне.
Ха! Если бы. Ты сам-то сможешь отсюда выбраться?
Конечно, мне не впервой. Не беспокойся, я твою вдовью честь под сомнение не поставлю.
Леди Дженна чмокнула его в небритую щёку и унеслась, шурша кринолинами. Хмурая и прекрасная.
Что ему с ней поделать.
За это он её и любил. Если можно любить ту, которую не видишь по семь зим меж случайных встреч. Любил он скорее свои о ней обрывочные воспоминания.
И вот теперь всё кончилось.
Не будет ни воспоминаний, ни любви. Будет только обрывок бумаги, прижатый подсвечником.
Моя леди, следи за небесами на закате.
И держи корабль готовым к отплытию.
Ему оставалось только исчезнуть из её жизни, и главная трагедия в том, что ему ни на миг не пришло в голову остаться.
Где-то тут скрывалась фальшивая панель, прикрывающая замаскированный переход на сторону слуг. Кто он есть такой? Правильно, мальчик на посылках, безымянный служка во вселенской церкви Матери-Иторы, вечно гонимый и вечно нежданный потомок Ксанда Тиссалийского и Тсанниса Местраннора, да упокоится их память во кру́ги вечные.
Пресеветлый Князь, подданные не приняли тебя во славе твоего деяния, их гнилые боги ушли, и ты стал им не нужен, как и все последующие поколения странников твоего рода. Игрок, чей Завет пропал втуне, забытый и невоспетый, где ты, помнишь ли о своём заблудшем народе в столь тёмный миг?
Кто знает.
У северного народа в ходу две дюжины слов, обозначающих разновидности снега. Плотный, хрупкий, слежавшийся, долговременный, подтаявший или подмёрзший. Разумные существа уделяют особое внимания тем предметам или явлениям, от которых в значительной степени зависит их жизнь.
Оборотись, путник, ты на самом краю Средины, где иссушённая тундра востока постепенно переходит в ледяные языки предгорий и дальше, до самой северной оконечности Отмели, где в буран харудские лошадки, бывалоча, проваливались под наст так глобоко, что всадник скрывался в снегу с головою. Здесь белая крупа, сыплющаяся с неба, обеспечивает тебе весь простор возможностей между жизнью и смертью, неизбежной опасностью и долгожданным спасением, потому без навыка читать снег здесь не выжить.
Харуды тоже сызмальства учились читать снег. Да, в землях кочевенов зима надолго отступала, и основные стойбища после восстановления мира с оседлыми рахниш, бывшими рабами своих гнилых богов, всё дальше передвигались на юг, вплотную к растянутым на сотни дневных переходов границам Стены, но те из харудов, кто по старой памяти продолжал ходить на севера, по-прежнему знали цену этому умению прочитать снег.
Аккуратно прорезанный в насте ломоть хрустящей массы отлетел прочь, брызнув мне в лицо подхваченными ветром сухими снежинками. Весна здесь ещё едва входила в свои права, и хотя молодая Кзарра уже почти не заходила за горизонт, силы её покуда едва хватало на то, чтобы в полдень слегка подточить южные склоны сопок, покрывая их поверхность ледяной глазурью в два пальца толщиной. Дальше её тепло покуда не проникало, и свежий, не старше двух седмиц, едва уплотнённый снег, что лежал под слоем наста, был их главной проблемой. Вдругорядь поскользнувшись, лошадь могла до кости рассечь себе ноги, спасали только плотные кожаные фартуки, но с ними коняги еле двигались и быстро уставали, потому главным делом в этих местах было выбрать правильный маршрут между сопок, в основном придерживаясь северных склонов и стараясь не выходить из тени.
Я обернулся и махнул рукой оставшемуся позади ЛхотШа, указывая направление, алрих же в ответ кивнул и коротким присвистом принялся понукать лошадей. Долго стоять тем нельзя, если остынут, придётся снова доставать одеяла, а это лишняя двушка времени. Ну, а мне нужно было возвращаться к раскопу.