Совсем не к месту вспомнилась вчерашняя ссора с Есугэн. Совсем не такого поздравления от сестры ждала она накануне первой в своей жизни брачной ночи.
Ты все равно не будешь с ним, Есуй, гневно сверкая узкими влажными глазами, сказала Есугэн. Не будешь!
Для Есуй было откровением, что Есугэн тоже приглянулся молодой сын вождя соседнего племени. Разве не знает она, что первую надлежало сосватать старшую дочь, и только потом, младшую?
Вот именно! Если бы только я была старшей! Если бы только! Я, а не ты готовилась бы сейчас войти в его юрту!
Сестры с детства были очень близки, и Есуй огорчало то, что младшая сестра загрустила накануне ее свадьбы. Она полагала, это из-за того, что Есуй покидает родную ору, и настает конец их совместным проказам. Но ведь они не дети уже! Пятнадцать и тринадцать летсамый возраст для того, чтобы выйти замуж.
Почему именно сейчас она вспомнила ссору с сестрой? Казалось, более неподходящего момента не найти
Есуй и Анар шли целый день, пока с наступлением темноты девушка в очередной раз не подвернула ногу и не упала, а подняться уже не смогла. Только сейчас Анар увидел, как сильно поранила ногу его молодая жена. Анар рассудил, что они достаточно отошли от монголов, и можно даже немного передохнуть. Есуй лежала, прижавшись к теплому боку мужа и думала, что подняться уже не сможет, что это выше ее сил.
Как там Есугэн, печально думала девушка. Жива ли она, пощадили ли ее монголы, ведь сестра совсем еще ребенок. Но Есуй понимала, что сестра, не смотря на юный возраст, слишком красива для того, чтобы ее убили сразу.
Говорят, самых красивых татарок Темучжин берет в свой гарем. Может, Есугэн и не досталась его воинам, грустно сказала она мужу.
Анар стиснул зубы и крепче прижал к себе жену. О том, как татары обращаются с пленными женщинами, он слышал. Нельзя позволить им увидеть Есуй. Его молодая жена намного красивее своей любимой сестры. И, если в судьбе Есугэн он мог бы еще усомниться, то, что будет, если Темучжин увидит Есуй, ему было ясно, как день.
Засыпая, Есуй думала о Есугэн. Между сестрами с детства была сильная связь, иногда они даже видели одинаковые сны. Правда, в это никто не верил, но они-то знали, что это так!
Как ты сестренка, жива ли, это была последняя мысль Есуй перед тем, как навалившаяся усталость заботливо укутала ее своим темным покрывалом.
Неожиданно перед ее глазами возникла Есугэн. Сестра стояла сгорбившись, вся ее еще не сформировавшаяся фигурка выражала отчаянье. По щекам текли потоки слез. Твердые, в мозолях от поводьев, пальцы взяли Есугэн за подбородок и заставили поднять голову. К детскому лицу сестры склонилось другое лицо, немолодое и некрасивое, где-то около тридцати лет, со следами от шрамов на нем, принадлежащее мужчине. Он заговорил хриплым голосом, на наречии ее племени, с трудом подбирая слова:
Не бойся, маленькая красавица. Никто не тронет. Я, Темучжин, беру тебя в свой гарем. Нет наложница. Жена.
Эта новость вызвала у Есугэн более сильный поток слез, что заставило мужчину нахмуриться.
Маленькая татарка упала перед ним на колени, обхватив его ноги руками, прижалась к ним лбом.
Даже во сне, в качестве стороннего наблюдателя, Есуй поморщилась.
Великий хан! быстро, скороговоркой заговорила она. У меня есть старшая сестра, которая гораздо красивее меня. Намного красивее. Есуй! Нет такого воина в наших племенах, кто не хотел бы видеть ее своей женой! Но красота ее такова, что достойна лишь гарема великого хана. Есуй! Мою сестру зовут Есуй!
Хоть маленькая татарка и говорила быстро и сбивчиво, Темучжин прекрасно ее понял. Если ее сестра и вправду такова, как говорит его будущая третья жена, то она действительно достойна занять место в его гареме.
Боорча! Мухали! крикнул он, покидая шатер.
Есуй вскочила в поту, не смотря на прохладу ночи.
Анар! Анаржалобно позвала она.
Мужчина проснулся немедленно. Прислушался. Тихо.
Нам надо уходить, Есуй умоляюще заломила руки, Погоня.
Ты слышишь погоню?
Нет, но я видела сон
Даже не смотря на усталость, Анар улыбнулся. Женщина Конечно, даже первая всадница и лучшая охотница оры может испугаться
Он притянул жену к себе и нежно поцеловал в висок.
Тебе приснилось, Есуй. Это только сон. Только сон, понимаешь?
Нет, Анар, вопреки вчерашним напутствиям матери, данным перед всем племенем, никогда и ни в чем не перечить мужу, Есуй замотала головой из стороны в сторону. Нет! Это был непростой сон! Есугэн
Анар совсем не рассердился неповиновению жены. Ну конечно, она переживает из-за сестры. И молчала, терпела весь день. Настоящий воин. Да и как сердиться на нее? Даже сейчас, грязная и усталая, с всклокоченными на затылке волосами, Есуй была и оставалась первой красавицей татарских племен. Ну что ему сделать, чтобы успокоить свою женщину? Кажется, он вполне отдохнул
Иди сюда, Есуй, он подмял мягкое податливое тело под себя, секунду смотрел в ее влажные темные глаза, в которых отражалось звездное небо, затем резким движением повернул лицо жены в сторону, впился твердым поцелуем в щеку. Еще раз, еще. Теперь вот так. Приподнять ее рубаху, приспустить ыштан
Воины Темучжина появились ближе к рассвету.
Есуй оторвали от мужа и за волосы втащили в седло. Вопреки своему обыкновению, монголы не тронули Анара. Тот, кого другие называли Боорча, кто поднял ее в свое седло, просто оттолкнул Анара сапогом, прежде чем впиться пятками в разгоряченные бока мерина.
Я приду за тобой! это были последние слова, которые Есуй услышала от мужа. Так и запомнила его: одинокого, опрокинутого навзничь на землю, с рассеченной бровью, стиснутыми зубами.
Дорога в ору хана заняла полдняконечно, лошади у монголов быстрые, но пришлось объезжать непроходимую чащу, где Есуй прошла вчера с мужем.
Она сразу поняла, что это был непростой сон, и даже почти не удивилась, когда увидела группу воинов.
Есугэн, как ты могла Предательница! Неужели твоя ревность к Анару оказалась настолько сильной, что ты не смогла простить меня даже перед лицом смертельной опасности?! Могла бы я также поступить с тобой, сестра? Могла бы даже подумать о том, чтобы предать? Всю дорогу спрашивала сама себя Есуй, неловко подпрыгивая на ухабах, больно ударяясь ребрами о луку седла, через которое была перекинута.
Когда, наконец, это мучение закончилось, и ее одним рывком спустили с лошади, Есуй все-таки устояла на ногах. Или она не всадница, достойная своего племени?
Почти не удивилась, увидев воочию того самого «великого хана» во сне она достаточно его разглядела. Только при свете дня он выглядел еще старше.
Моя третья жена не врать мне, он повернул ее лицо в сторону и вернул на место. Ты будешь четвертая, татарка.
Последующие часы, проведенные среди монгольских женщин, Есуй прожила как во сне. Ее скребли жесткой щеткой, мыли, протирали мягкими тряпками. Одели монгольский халатдэли, заплели косы в сложную прическу.
Есуй не сопротивлялась, но держалась с достоинством. Не плакала, не жаловалась. Даже когда они заметили рану на ноге, заахали, зацокали языками, принесли вонючую мазь и наложили повязку.
Есуй понимала наречие пришедших, знала, что ее готовят к собственному свадебному пиру.
Когда ее подвели к столу, где она должна была занять место рядом с мужем, она увидела Есугэн.
Сестра больше не выглядела испуганной или растерянной, больше не плакала. Дорогое, расшитое монетами и бисером, дэли на ней говорило о высоком положении своей хозяйки. Куда делась растерянная девочка со спутанными волосами из ее сна? Перед Есуй сидела третья жена Темучжина. Не наложница. Жена.
Увидев Есуй, Есугэн вскрикнула, и улыбка украсила ее юное лицо.
Есуй! Они все-таки нашли тебя! Как я счастлива! закричала она.
Есуй по той же причине, что осчастливила сестру, вовсе счастлива не была, а потому промолчала. Но это не остановило Есугэн. Бойкой птичкой она вспорхнула со своего места, подбежала к Есуй, крепко обняла ее. Есуй не собиралась обнимать сестру в ответ. Просто так уж вышло, она сама не поняла, как.